Айва, значит, кличка собаки... Что ж, запомним. Вроде как в отношении меня миролюбива, может, и подружимся, коли жив буду. А на поясе охотника, приглядевшись, я и впрямь рассмотрел целую вереницу шкурок белок и еще кого-то покрупнее, похожего на куницу. Значит, не брешет, да я и без того ему поверил. Что-то было в этом Кузьмиче такое, что ему хотелось сразу и безоговорочно верить.
Что ж, нужно идти, иначе мой новый знакомый, как я думаю, тащил бы меня на себе, соорудив какие-нибудь волокуши. Псина тут вряд ли бы сильно ему помогла, насколько я помнил, в одни сани у северных народов таких лаек впрягалось не меньше десятка. А мне не хотелось лишний раз напрягать человека и его животное, пока кое-как я мог и сам переставлять ноги.
- Давай сюда винтарь и вещмешок, тебе все ж полегче будет, - сказал охотник, протягивая руку.
- Спасибо, - отблагодарил я, безропотно отдавая напарнику свое имущество.
Первой по насту легко бежала Айва, следом двигался Фрол Кузьмич, более-менее утаптывая мне путь. Его силуэт мерно пер сквозь сугробы, словно гусеничный трактор. Я вперил взгляд в спину нового знакомца, думая только о том, чтобы хватило сил добраться до зимовья. А там уже и подохнуть можно, но подохнуть в тепле и мягкой постели. Ну или какой-нибудь лавке, покрытой медвежьей шкурой - почему-то именно так мне представилось спальное место там, куда мы шли.
Шли молча, на разговоры понадобились бы дополнительные силы, да и Кузьмич, думаю, это понимал. К тому же наверняка привык во время ходьбы по лесу экономить физические ресурсы. Тем более по-любому все один да один, если только тихо самому с собой вести беседу.
Десять верст превратились для меня во все пятьдесят. Во всяком случае, когда мы наконец добрались до заимки, я едва держался на ногах. Зимовье представляло собой занесенную по самые окна бревенчатую избушку. Снег завалил и крышу, так что с воздуха, если вдруг тут будет пролетать самолет, угадать жилье можно будет лишь по курившейся трубе. Она торчала из-под крыши, рядом с узеньким окошком, больше похожем на горизонтальную бойницу толщиной в бревно.
Фрол Кузьмич поковырялся в снегу, покряхтел, достал из снежных недр ключ и отпер висевший на деревянном брусе приличных размеров замок.
- Так-то никто чужой сюда не заберется, - пояснил он, прежде чем открыть дверь. - Но мишка вполне может заглянуть из любопытства, потому и замок вешаю. В окошко не пролезет, узкое оно для него, и в подпол, где схоронка, не залезет, ежели только доски когтями не повыдирает, а это не всякому косолапому под силу. В общем, набедокурит, а мне потом вычищай... Давай, заходи, я сейчас свет разожгу.
Первой все же забежала Айва, я вошел следом. Свет исходил от толстой свечи на столе, мощности которой как раз хватило на то, чтобы как следует разглядеть пристанище охотника. Действительно, скромно: стол, табурет, да накрытая какими-то шкурами лежанка в углу, на которую я беспардонно уселся, привалившись спиной к бревенчатой стене. Взгляд выхватил на прибитой к стене полке нехитрую утварь типа миски, ложки и кружки, вроде бы алюминиевых. Еще одна плошка стояла в углу, судя по всему, для собаки. Пыли, что интересно, не наблюдалось, хотя не сказать, что Кузьмич тут часто бывает, вон ключ под каким сугробом нашарил. А хозяин тем временем пояс с добычей повесил на гвоздь и занялся розжигом печурки типа 'буржуйки', от которой и отходила под крышу труба.
- Сейчас температуру подымем, сможешь скинуть свой мундир. Есть хочешь?
- Мне бы чего горячего попить да поспать, - просипел я с полузакрытыми глазами, пуская изо рта клубы пара. - Кстати, меня Ефимом зовут.
- Тогда наведу тебе, Ефим, один отварчик, из клюквы с медом и листьями ежевики. Пока можешь вздремнуть, чего себя мучить-то, я тебя разбужу, как отвар будет готов.
Я с радостью последовал совету охотника, прямо в одежде вытянувшись на топчане, и тут же провалился в забытье. Очнулся от того, что кто-то тормошил меня за плечо.
- Ефим, просыпайся, накось, отведай горячего. Только гляди, не обожгись.
Я осторожно принял из рук Кузьмича кружку, в которой дымилось пахучее варево. Пальцы обжигало, но я терпел. Осторожно отхлебнул. Ничего так, терпкий, сладковатый вкус. Медленно опорожнил кружку и вернул ее владельцу.
- А теперь можешь снять тулуп с валенками, заимка уже нагрелась, я тебя одеялком прикрою. Оно у меня с виду неказистое, но теплое. Давай помогу раздеться... Хорошие валенки, с кожаной пяткой... Вот, теперь можешь спать сколько душе угодно, со сном и хворь будет выходить. А мы с Айвой пока перекусим, и я займусь кое-какими делами.
'Надеюсь, не информированием лагерного руководства о моем местопребывании', - подумал я, снова проваливаясь в сон.
* * *
- Товарищ Сталин, разрешите доложить!
- Докладывайте, товарищ Власик.
- Нашли мы Ежова. Он, оказывается, в поисках Сорокина в Ухтпечлаг забрался...
- В Ухтпечлаг?- приподнял левую бровь Сталин.
- Так точно, нам удалось выяснить, что наш путешественник во времени скрывался под именем Клима Кузнецова. Устроился докером в одесский порт. Там познакомился с руководителем местной комсомольской организации, некоей Варварой Мокроусовой. Зашел с ней в кафе, там у него случилось недоразумение с компанией местной молодежи. Закончилось все дракой...
- А из-за чего драка?
- Якобы молодые люди нелестно отзывались о спутнице Сорокина.
- И чем закончилось это... рукоприкладство?
- Главный в этой компании, сын местного партработника, с переломом челюсти отправился в больницу, остальные тоже пострадали, включая женщину.
- Он что, даже на женщину руку поднял?
- Там, товарищ Сталин, такая женщина, - доверительно понизил голос Власик, - что, простите за выражение, клейма ставить негде. По словам ведшего дело следователя, хотела глаза выцарапать нашему клиенту, да тот ей отвесил оплеуху, она и затихла. Одним словом, Сорокина привлекли к уголовной ответственности за членовредительство и дали шесть лет с конфискацией.
- А может быть, поделом этим молодым негодяям досталось, как вы считаете, товарищ Власик? Они же первыми начали оскорблять девушку, по законам чести в прежние времена за такое вызывали на дуэль.
- Полностью с вами согласен, я бы тоже начистил физиономии этим бездельникам. По ним уже, кстати, работает Одесский областной отдел НКВД.
- Так что там дальше с нашим Сорокиным?
- А дальше его этапом отправили отбывать срок в Ухтпечлаг. Там он довольно неплохо устроился грузчиком при ремонтном заводе, не отправили его на разработку месторождений в тайгу и болота. Ну да оно и понятно - уголовникам по сравнению с троцкистами и врагами народа все-таки делаются некоторые послабления...
- А я считал, что в системе лагерей не может быть никаких послаблений, - медленно процедил Сталин, пыхнув трубкой. - Если ты преступник, то и должен ответить по полной строгости закона, уголовник ты или политический. Я поговорю на этот счет с Берией.
Встреча с Лаврентием была намечена завтра на утреннем совещании в кремлевском кабинете Вождя. Берии предстояло официально вступить в должность народного комиссара внутренних дел СССР. А проинформирован он был об этом вчера вечером, во время неофициальной беседы на Ближней даче.
Сталин не смог сдержать улыбку, вспомнив, как его старый партийный товарищ, услышав о решении руководителя страны, вскочил с кресла и вытянулся во фрунт, выпятив свою обычно впалую грудь колесом. Этот будет стараться, во всяком случае на первых порах, а заленится - отправится следом за Ежовым. Кстати, что там с теперь уже бывшим наркомом?
Этот вопрос он адресовал своему начальнику охраны, взвалившему на себя обязанность по разгребанию этого довольно щепетильного дела.
- Ежов побывал в Одессе, а потом следом за Сорокиным полетел в Коми. Но опоздал на один день.
- А что там случилось? Сорокин погиб? - с плохо скрываемым напряжением в голосе спросил Сталин.
