— Если будем идти как шли, то доберемся до заката Близнецов, — этот временной ориентир ничего не говорил Сейму, но, похоже, другого не предполагалось. — Но если тебе уже плохо, то мы не сможем держать темп. Ведь дальше будет только хуже.
— Я в полном порядке. Выбери максимально короткую дорогу. Мы ни за что не должны разминуться.
Айчин отвела глаза и отвернулась.
— Не волнуйся, полукровка, я теперь уже ни за что не разминусь с Ключом, — на эти слова крошечной женщины монстр напрягся, как боевой пес, заражая и Сейма сомнениями и тревогой. Пришла мысль, что, не нуждайся он сейчас в Айчин, как в проводнике, он предпочел бы избавиться от такой спутницы.
Женщина, больше не глядя на него, задала сразу настолько бешеный темп передвижения, что Сейму даже при всей его подготовке приходилось выжимать все из себя, чтобы его поддерживать. За то время, пока они продирались сквозь лес чужого мира и фиолетовые солнца пересекли весь небосклон, Сейма еще дважды настигали приступы. Причем во время каждого его сознание странным образом будто смещалась в сторону совершенно животного, практически зверского вожделения. Это было единственное, что он мог ощущать. Он хотел свою Джимми, как же адски он ее хотел! В этом желании не было и тени прежней нежности и восхищения. Это был огонь, демоново пламя, которое, гудя и беснуясь, будто сжигало в нем все человеческое.
Когда его зрение прояснилось после второго приступа, он осознал, что лежит на спине, и увидел увлажнившиеся глаза Айчин практически напротив. Поняв, что он очнулся, женщина отшатнулась, сдавленно ругаясь на своем шипящем языке.
— Я могу навредить ей, — просипел Сейм, с ужасом представив, что бы было, если бы в этот момент рядом была его Джимми. Набросился бы остервенело, не замечая никого и ничего, и терзал бы ее тело, утоляя противоестественный голод, выедающий разум кислотой. Сознательная часть содрогалась от паники и отвращения от этой мысленной картины, но другая, низменная, первобытная ликовала и истекала слюной, делая его настолько твердым, что позорного факта потери контроля над телом скрыть было невозможно.
— К сожалею, нет, — раздраженно ответила женщина не оборачиваясь. — Даже если захотел бы, то не смог бы.
Сейм не стал говорить, что ничто бы и никогда не могло бы его заставить желать причинить его Эмме вред, а просто поднялся и дал знак Айчин, что он готов снова идти.
— Мы почти на месте, — сказала Айчин спустя некоторое время, останавливаясь. — Я должна сказать тебе кое-что, лейтенант Сеймас.
Женщина сначала опустила голову, как будто с трудом решаясь на что-то, и Сеймас был готов на нее рычать, потому что эта пауза в движении воспринималась реальной физической болью.
— Я пойду вместе с тобой, и хорошо бы твоему Ключу оказаться именно такой, какой ты ее описываешь, и желать только одного — забрать тебя и убраться восвояси. Потому что если все по-другому, я сделаю все, чтобы обезопасить мой мир. А ты, вроде как, стал мне нравиться, и будет немного жаль.
— Ты сейчас угрожаешь убить меня, если что-то пойдет на твой взгляд не так, я правильно понимаю? — нетерпение было настолько сильным, что Сейм даже не изумился.
— Не тебя. Но если я убью твой Ключ, то и ты за ней последуешь, — отрывисто ответила женщина.
— Только попробуй! — рык, вырвавшийся из груди мужчины, заставил в страхе замереть все живое вокруг, и в лесу стало оглушающе тихо.
Айчин со свойственной ей стремительностью увеличила между ними расстояние и приняла защитную позу.
— Нет смысла сейчас забрасывать друг друга угрозами, полукровка! Я не подлая и не хладнокровная убийца и поэтому предупреждаю тебя о своих намерениях честно и в лицо. Если все так, как ты говоришь, я не только не посягну на жизнь Ключа, но и буду вашим проводником и даже защитником, пока мы будем идти к порталу. Если же нет — не обессудь! Я своему предназначению не изменю.
Айчин говорила тихо и даже грустно, но абсолютно решительно, как человек, что не сойдет со своего ни в коем случае. Вспыхнувший лесным пожаром гнев мужчина неожиданно стих, наталкиваясь на прямой и почти обреченный взгляд маленькой женщины. Он-то теперь знал, каково это — быть преданным чему-то или кому-то беззаветно и быть готовым умереть за это.
— Ты вообще можешь не идти с нами! Джимми сама найдет обратную дорогу, и мы уйдем, можешь даже не сомневаться. Не то что я верю в то, что тебе, и правда, хватит сил добраться до Джимми через меня, но в любом случае мы не задержимся здесь больше, чем нужно. Так что можешь смело идти по своим делам, какими бы они ни были.
— Ты не знаешь моих возможностей так же, как я не знаю твоих. И у меня нет других дел. А тебе следует радоваться, что я готова помочь. Тогда, если мы встретим в пути кого-то из моей общины, я могу поговорить с ними и убедить дать вам пройти, а не нападать. И к тому же Ключ-то, может, и видит нужный путь, но я знаю, как его лучше пройти. Я нужна вам, а мне нужно убедиться, что вы убрались прочь.
— Хорошо. Но тогда и я предупреждаю тебя честно — я не сведу с тебя глаз. Попытаешься навредить Джимми, и я забуду о том, что ты женщина, слабее и что помогла мне выбраться. Ты станешь для меня просто объектом для уничтожения.
— Ну, по поводу слабее и что ты не отведешь глаз, мы еще посмотрим. А в остальном я согласна. Все по-честному.
В этот момент Сейм ощутил приближение очередного приступа и не смог сдержать глухого рычания. Айчин, поняв, что опять начинается, метнулась к нему и, проскользнув под руку, с поразительной для такого тщедушного создания силой обхватила Сейма за талию, подставляя острое плечо для опоры.
— Не надо, — попытался отмахнуться Сеймас, испытывая жуткий стыд за собственное состояние.
— Молчи, тупой ты полкуровка! Давай уже доставим тебя к твоему проклятому Ключу! Мне надоели твое глухое рычание, распугивающее все живое вокруг.
Буквально через сотню шагов они резко вынырнули из леса, и Сейм с облегчением заметил знакомые скалы всех оттенков синего. Перед ними был вход в ущелье, а значит, его Джимми была совсем рядом. И это было последнее, что он успел подумать до того, как его монстр вырвал контроль над телом, отбрасывая Айчин и устремляясь вперед с такой скоростью, что окружающий пейзаж стал нечеткой картинкой.
Глава 34
Эмма сидела на каменистой почве в тени скалы и бездумно скользила взглядом по противоположной стороне ущелья. С одной стороны, в нескольких метрах от нее расположились дремлющие в полглаза близнецы, а с другой — Пич и Эйден. Они так же, уважая ее просьбу, соблюдали небольшую дистанцию. При этом Пич бросала в ее сторону взгляды, в которых Эмма отчетливо читала тревогу и непонимание. И это усиливало и так огромное чувство вины и безысходности, что совершенно пропитали ее плоть и разум, мешая думать и наваливаясь непонятной скованностью и усталостью. Девушка была уверена, что решение о разрыве связи — единственно верное. Она должна была освободить своего Нормана. Как бы не пошли дела дальше, у него должен быть выбор и шанс жить, не важно — с ней или без нее. Это справедливо, это абсолютно честно, и она действительно именно этого хотела. Чтобы любимый жил. То, что в ее судьбе нет выбора в любом аспекте жизни, вовсе не значит, что она должна из страха перед одиночеством или из малодушного желания хоть как-то согреться, тащить кого бы то ни было за собой. Тем более лейтенанта. И в этом вопросе была полная ясность, пусть ледяная и вымораживающая сердце, но она была. Так почему же в самом центре груди медленно, но неостановимо расползалась огромная дыра, как будто ее выедала жгучая кислота, опустошая девушку и оставляя лишь оболочку, сродни тончайшему стеклу, готовому осыпаться миллионами режущих осколков при малейшем касании. И это сейчас, пока в ее душе еще мерцало крошечной лампадкой ощущение связи с Сеймасом. Что же будет с ней, когда столь уверенно принятое решение станет свершившимся фактом? Ее отношения с Сеймом длились так недолго, что у нее есть лишь краткие моменты в качестве воспоминаний. Их близость вообще была настоящим сумбуром, из которого она могла вспомнить лишь череду запахов, звуков, болезненно-сладких еежайз прикосновений и эмоций. Ничего отчетливого, конкретного. Или так и должно быть? Секс — это не та вещь, ощущения от которого можно облечь в привычные по прежней жизни четкие формулировки, или это только у нее так? Внутри все протестующе сжалось. Не секс был тогда между ними, нет. Сеймас любил ее в те короткие выпавшие минуты счастья, любил по-настоящему, как только мог. И это и будет тем, что она сохранит как великую ценность и запомнит. А что касается самого действа… Секса. Эмма вздохнув покосилась на Пич и снова наткнулась на настороженный взгляд подруги. Нет, это неважно сейчас. Если Беллами сказала правду, само это слово — «секс» — ей вообще стоит исключить из лексикона и из мыслей. Вот только чем больше она об этом думала, тем сильнее, казалось, нуждалась в том, чтобы Сеймас вдруг оказался рядом и просто сказал ей своим глубоким низким голосом, правильно ли она поступает. Создал бы под ее ногами фундамент однозначно принятого решения, приказа, чтобы дать ей въевшуюся в сознание привычную опору. Но гораздо больше определенности она желала просто его присутствия. Пока они двигались и работа дара занимала все ее сознание и мысли, Эмма такого не ощущала. А сейчас, вместе с опустошающей болью внутри как будто неуклонно росла температура. Так, словно она заражена каким-то вирусом, и тот беспощадно захватывает ее тело и разум, разворачивая мысли снова и снова в совершенно противоположную сторону той, которую решительно выбирала девушка. И чем больше она старалась думать о разрыве связи, тем болезненней и острее накрывали яркие вспышки, словно стоп кадры. Их первый поцелуй в машине, сделавший ее на краткий миг совсем другой, свободной.
