- Конечно, мама, мы будем, – отвечаю и подмигиваю насторожившемуся Клёну.
Позже, когда родственники угомонились, наобщавшись, а сестры оставили беленького в покое, я утащил его в библиотеку, где в тишине и уединении зацеловал до кругов перед глазами. Застежка на его рубашке все никак не поддавалась, и я просто забрался руками под ткань, оглаживая теплую кожу и ловя губами судорожный вздох Клёна. Он обнимал меня за шею, притягивал ближе и жарко отвечал на поцелуи. Огонь, бушующий в крови, требовал выхода, и я уже добрался до ремня его брюк, стремясь убрать мешающую помеху, но беленький отстранился и перехватил мои руки.
- Постой… не здесь же, – протестует, а сам облизывает припухшие губы и в красных глазах плещется желание. – Нас могут застать.
- Я закрыл дверь на ключ, – наклоняюсь, пристально смотря в такое открытое сейчас лицо. – Сюда никто не войдет. Ну, давай, Клёёёооон! Ты же хочешь… Я чувствую твой запах, полный желания. – Целую снова, и он больше не протестует, а с рычанием разрывает на мне рубашку, его ладони нежат тело, дразнят соски, а губы спускаются на шею, чувствительно прихватывая кожу.
Мурчу от удовольствия, прикрыв глаза, и продолжаю одной рукой мять ягодицу, а второй забираюсь под ткань нижнего белья и беру в плен пальцев член, ласкаю напряженную плоть, добиваясь тихого стона. Этого уже мало, тактильных ощущений не хватает. Наступаю на Клёна, заставляя сделать его шаг назад к столу, потом еще и еще, пока он задницей не упирается в столешницу. Меня трясёт от вожделения, внутри все скручивается в тугой узел предвкушения.
- Повернись, – хрипло прошу, а мой стояк скоро порвет штаны. – Хочу тебя трахнуть на этой антикварной мебели.
Он ухмыляется, делает, как я говорю, и упирается в стол ладонями. Белое на черном. Прогибается с ленцой хищника, позволяя... Задираю рубашку до лопаток и исследую губами спину, руками тем временем стягиваю с него штаны вместе с бельем. Какой он вкусный! Запах дождя усиливается, кожа бархатом под пальцами, а под ней перекатываются упругие мышцы. Продолжаю целовать беленького вдоль позвоночника, а сам трусь стояком о его ягодицы. Опять смазку забыл, останавливаться сил нет! Да я сдохну сейчас, если не вставлю ему!
Ласкаю член Клёна рукой, дрочу неторопливо, с чувством, задевая большим пальцем мокрую головку. Он тихо стонет, трется задницей об меня, и терпению настает конец. Плюю в ладонь и размазываю слюну по своему члену, потом, придержав его за бедро, медленно вхожу. Клён рвано выдыхает, матерюсь, пропихиваясь в горячее тело. Как в первый раз, словно снова там… на поляне… Мой хороший… сладкий… От нежности и похоти кружится голова.
- Прости, прости… Потом тоже меня можешь трахнуть без смазки, – шепчу, утыкаясь лбом между лопаток, и замираю на мгновение, оказавшись полностью внутри.
Беленький низко опустил голову, рвано дышит, но ладони не сжаты в кулаки, значит, не очень больно. Начинаю плавно покачиваться, и волны удовольствия снова пронзают тело. Хорошо, горячо, правильно. Наращиваю амплитуду толчков, поддерживая любовника за бедра. Кайф какой! Он выгибается, ладони скользят по столешнице, а библиотеку оглашают тихие стоны и бесстыдные шлепки. Вот так, до конца, по самые яйца! Хвостами бью по бедрам, попадая и по его ногам тоже. Чувствую ответную дрожь, как он улетает от ощущений и перестает контролировать ситуацию, отдаваясь.
Мозги совсем отказывают, остаются только два тела, поглощенные наслаждением. Пот бежит по спине, моя грива оглаживает его спину. Черное на белом. Не соображаю, трахаю сильно, не сдерживаясь, стол скрипит от нашей страсти, а Клён запрокидывает голову и выпрямляется, прижимаясь к моей груди спиной. Рычу и впиваюсь в подставленную шею губами, бешено двигая бедрами. Какой он красивый, рот приоткрыт, язык облизывает губы и глаза с томной поволокой. Все это я вижу в отражении матовой дверцы шкафа. А так же то, как подрагивает его член, почти прижимаясь к животу. Горячая волна идет по телу, и я кончаю с громким рыком в такое желанное тело. Клён протяжно стонет и выплескивается на столешницу. Белое на черном… красиво…
Тяжело дышим, держу его в объятиях, не давая упасть.
- Мы обкончали семейный антиквариат, – с иронией констатирует беленький и мягко выпутывается из моих рук.
- Давно пора, – отстраняюсь, достаю платок и обтираю бедра любовника от своей спермы. Он дергается, но позволяет, только румянец проступает на щеках. Неужели я его смутил? Интересно. Помогаю натянуть штаны и сам застегиваю свои. Приводим себя в более менее приличный вид, хотя с разодранной рубашкой уже ничего не сделать, да и засосы... м-да... и запашок... Хорошо, что в библиотеке вентиляция отменно работает.
Он отбирает у меня платок и вытирает столешницу напоследок.
- В следующий раз обновим дедушкино кресло… – мечтательно тяну, косясь на искомую мебель возле окна.
- Извращенец, – возвращает мне платок, а в глазах смешинки. Его лицо такое живое, когда не натянута обычная маска безразличия.
- Еще какой. Твой личный и ручной, – улыбаюсь и беру его за руку. Он не вырывается, и мы вместе выходим из библиотеки.
====== Часть 13.1 ======
Клён.
Вечеринка… мда… это такое сборище хвостатых и ушастых. Музыка грохочет, шахисы скользят в полумраке, а начиналось все так прилично.
Сначала меня перезнакомили с кучей народа, по привычке запомнил все имена и лица. Теперь я в курсе с кем мурка учился, дружил и работал. Потом все разбились на группы по интересам, свет приглушили, и заиграла музыка. Многие парочки пошли танцевать, благо зала позволяла, а все остальные расселись возле столиков по периметру. Няншир принес мне сок, а себе взял что-то слабоалкогольное.
- Скучаешь? – спросил ушастый, отпивая из стакана, оранжевые глаза настороженно следили за мной.
- Нет, просто немного не по себе… – признаюсь, передергивая плечами. – Слишком много народа и чужих взглядов.
- Прости, но ты вызвал настоящий ажиотаж среди моих знакомых, – он улыбается и под столом кладет мне руку на колено. – Скажу по секрету, всех интересуют подробности нашего знакомства, судя по вопросам им кто-то уже что-то разболтал.
- Я не говорил ни слова.
- Знаю. Похоже это Ристиш. Там промелькнуло несколько сочувствующих фраз на счет того, какой я бедный и несчастный, что связался с инопланетянином потому, что под боком никого другого не было.
- Я не слышал ничего подобного, – внутренне напрягаюсь.
- И не услышишь. Все соблюдают правила приличия, – Няншир наклонился ближе к моему лицу. – Я просто хочу, чтобы ты знал, я ни мгновения не жалею, что встретил тебя тогда, и не из-за того, что оставшись в одиночестве мне грозила смерть. Ты сильный, красивый. Мне нравится в тебе абсолютно все, с тобой я чувствую себя спокойно и уверенно.
Опускаю глаза, чтобы он не увидел моего смятения. Мне с каждым разом все трудней надевать свою маску в его присутствии.
- Это ты так сейчас говоришь, когда действует брачный период, а что будет потом никому неизвестно, – говорю ровным голосом. – Жизнь длинная, мурка, и все меняется так быстро…
- Возможно, – Няншир серьезен как никогда. Берет мою руку и целует запястье, прежде чем я успел опомниться. Смотрю в оранжевые глаза, в них грусть. – Возможно, если я повторю свои слова потом, когда не буду связан с тобой гормонами, ты, наконец, поверишь мне?
Космические Боги! Какой он еще ребенок…
Провожу ладонью по смуглой щеке, он задышал чаще, уши затрепетали. Дорого бы я отдал за возможность узнать, что творится в этой голове. Ты приручаешь меня, я уже привык к твоим прикосновениям, научился наслаждаться ласками, смирился с отсутствием одиночества, принял то, что влюбился в тебя, хотя, наверное, никогда не скажу об этом. Теперь ты добиваешься, чтобы я нуждался в тебе, доверял. Вопрос с доверием самый сложный, не привык я как то полагаться на других, в основном на себя, но ты другой… Для тебя я готов сделать исключение, но тебе я опять об этом не скажу, пока действует этот чертов брачный период!
