Старейшины гоблинов возвращались. Невысокие и кряжистые, с окладистыми бородами и длинными узловатыми руками, гоблины один за другим выходили на поляну и в полной тишине чинно занимали отведенные им по рангу места. Появился Нойл, старейшина старейшин, медленно прошел вдоль сидящих гоблинов, молча опустился перед стоящим в центре каменным Праотцем гоблинов Енохом. Старейшины замерли. Минута шла за минутой, но гоблины сидели не шелохнувшись и, казалось, даже не дыша, словно сами обратились в изваяния, неподвижные, как их идол.
Наконец Крайт не выдержал:
- Ну и что? Что вы решили, старейшие?
- Мы сожалеем, чужеземец. - Нойл поднялся, повернулся к Крайту. - Никогда прежде наш народ не вмешивался в дела остального мира, довольствуясь тем малым, что дал ему Великий Праотец, в скромности ища утешение и путь к совершенству. Должны ли мы свернуть с него сейчас? Наш ответ - нет, чужеземец. Мы готовы тебя понять, но не готовы идти с тобой.
Крайта передернуло. Он потратил столько времени, разбираясь, по совету Фрина, в запутанной мифологии гоблинов, драгоценного времени, которого так не хватало на тысячи других важных дел, он проторчал целую неделю в промозглых лесах, любуясь на квадратные - лопатой - заросли на физиономиях гоблинов, смачно рыгающих и пускающих слюни от мерзкой браги, и теперь уйти, мило улыбаясь, кивая и расшаркиваясь? Боги их побери! Они его запомнят, он... Спокойно, спокойно...
- Я преклоняюсь перед мудростью Великого Праотца и вашего народа, следующего его заветам. И не для того пришел я сюда, чтобы пытаться свернуть его с этого пути. Недостойный муж просит извинить его косный язык за неспособность передать те помыслы, кои привели его сюда, и донести их до ушей старейших, коих почитает он.
Нойл удивленно посмотрел на Крайта.
- Но разве можно идти по пути, заваленному камнями и корягами? Разве не должны идущие впереди расчистить его, дабы облегчить путь идущим сзади? Крайт метнулся взглядом по старейшинам. Удивлялся не только Нойл. А он в свое время в Академии считал риторику самым бесполезным предметом.
- Преодолевая трудности, становишься достойным достигнуть цели, наставительно произнес оправившийся Нойл. - Нет чести пройти по широкой, ухоженной дороге. Лишь в конце тернистой, полной искусов и опасностей тропы лежит истинная награда.
- Но разве не должны сильные показать эту тропу слабым? И разве не должны они защитить дорогу от пытающихся ее уничтожить? - Крайт вздрогнул. Внезапный разряд боли, вспыхнувший в голове, тонкими ручейками просочился в спину и дальше, по всему телу. Это просыпался Гунга. - Великий Праотец завещал не желать чужого, но разве не завещал он также и защищать свое?
- Мы это делаем. И чужаки, со злобой и ненавистью входящие в наши леса, знают силу гнева сынов Великого Праотца...
- Все так, - перебил Крайт, - но этого недостаточно. Вы отсекаете головы змея, но на месте каждой отсеченной вырастают две новые. Надо поразить змея в сердце, как это сделал Великий Праотец в битве с Сихурданапом, чтобы навсегда покончить с сочащейся из него скверной.
- Это верно. - Нойл кивнул. - Но известно также, что Сихурданап восстал из мертвых на седьмой день после битвы. Не создадим ли мы другого, еще более страшного змея взамен убитого?
- Уважаемые! - Боль висела, подрагивая, пульсируя, словно живая... Похоже, опять приступ. А он не взял с собой флягу. Заканчивать, заканчивать как можно скорее. - Я уже много раз говорил и готов повторить это еще раз, готов поклясться, и пусть Великий Праотец примет эту клятву и покарает, если я ее нарушу (какая кара может быть хуже той, которую он уже несет неизвестно за что?), что никогда не подниму меч против вашего народа. Что границы детей Праотца святы и нерушимы. Что сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы на вашу землю больше никогда не ступил человек с оружием в руках и нечестивыми помыслами в душе!
Нойл постоял в задумчивости, оглянулся на молчащих старейшин:
- Не скрою, чужеземец, ты поколебал нашу уверенность, посеял сомнение в наших сердцах. Но твои предложения так новы и необычны, что мы не можем решить сейчас. Нам остается лишь ждать, уповая на Великого Праогца нашего, на то, что он просветлит наши взоры и покажет верный путь, коим суждено идти его детям...
- Нет времени ждать! - Крайт почти кричал. Перед глазами плыли красные пятна, громыхая так, что Крайт не слышал сам себя. Что творится? Что творится с Гунгой? - Для Великого Праотца столетие - песчинка под ногами на дороге бесконечности, и жизнь смертного - полет искры костра в ночи Вселенной! Заблуждается в гордыне тот, кто надеется обратить на себя взор Великого Праотца, ибо отвечает он не тем, кто праздно ждет, надеясь обрести незаслуженное блаженство мудрости, а тем, кто действует во славу его, неся его имя в душе своей1 Лишь тот будет блажен, кто смело выйдет на дорогу жизни и пройдет по ней, не боясь ошибок, ибо в них постигается истина! И справедлив Праотец, и узреет он в скрижалях сердца помыслы сына своего и воздаст ему должное!
Нойл потрясение молчал.
- Хорошо, чужестранец, - наконец заговорил старейшина. - Не знаю, кто говорит твоими устами. - Великий Праотец или лукавый Сихурданап, - но да будет так. Я отказываюсь от решения. Мы не будем ждать.
Крайт осторожно отступил на шаг назад, оперся рукой о плечо сидящего Рона. Приступ кончился так же неожиданно, как и начался, оставив после себя невероятную общую слабость.
- Мы не соглашаемся с тобой. И мы не отказываем. Каждый из сынов Еноха вправе сам решать, что ему делать, - идти с тобой или остаться на завещанной земле. Да будет так.
- Да будет так, - глухо повторили старейшины.
- Держи меня. - Крайт повернулся к восхищенно глядящему на него Рону. Аккуратно, под руку, словно мы беседуем, понял?
Рон кивнул.
- Пошли.
* * *
... Девушка в лунном свете. Она манит его рукой, ее губы раскрываются в улыбке. Да это же Сариппа, та самая деревенская девушка, за купанием которой они подсматривали из кустов! В затылок сопит Цип, его паж, такой же мальчишка, как и он. Бежать, прочь, но ноги толкают его вперед, он словно в тягучей, всасывающей смоле, его заполняет дикий, животный ужас попавшего в ловушку зверя. Гул - темный, пронизывающий, проникающий в самое естество, выворачивающий... Нет!..
Нант вздрогнул, судорожно дернулся, пытаясь освободиться... И чуть не упал со стула. Капитан выдохнул, потер руками глаза. Он уже грезит наяву. Эта девушка... Эта случившаяся в далеком детстве история... Прошлое, которое он давным-давно похоронил и совершенно не собирался больше вытаскивать из пыльных закоулков памяти. Он давно уже не отпрыск голубых кровей, а головорез, по которому плачут судебные приставы всех стран Лиги. Что с ним? Сейчас ночь, но он ведь не спал. Или спал? Он сидел, разбирая донесения офицеров, а потом... Наверное, все-таки задремал.
Капитан снова склонился над столом. На чем он остановился? Ага, Гас докладывает, что из десяти полученных лошадей две - бракованные, не могут быть признаны строевыми и должны быть списаны. Сбруя пересохла во время транспортировки, поэтому необходимо... Строчки сливались в бессмысленные пятна. Нант снова потер слипающиеся глаза. Пожалуй, надо ложиться спать. Он уже в третий раз без особого успеха начинает читать доклад лейтенанта. Ладно, если и дальше все в том же духе, то вполне можно отложить это на завтра. Нант встал, потянулся, расстегнул портупею.
- Господин капитан, разрешите? - В двери показалась голова солдата.
- В чем дело? - Нант недовольно поморщился.
- Там, э... - Солдат пошевелил губами, соображая. - Там магистр приехал.
- Какой еще магистр?
На лице солдата отразилась напряженная работа мысли.
- А бес его знает, какой. Нервный.
- Что значит - нервный?
- Психованный. Кричит, ногами топает, требует, чтобы ему срочно Гуграйта предоставили.
Нант тряхнул головой. Неужели он хочет спать настолько сильно, что уже ничего не понимает?
- Черт побери, солдат! Какого черта ты ко мне приперся?! У тебя что, сержанта нет, чтобы с этим всем разобраться? Какой еще такой психованный магистр Гуграйта требует?!
- Не могу знать, господин капитан! - Солдат вытянулся. - Мы в дозоре были и этого магистра на коляске встретили, а он стал кричать, что он магистр и чтобы его поэтому к Гуграйту отвели, потому как у него письмо от этого, Бахиши какого-то...
- Баниши? - Нант нахмурился.
- Так точно, Баниши. Ну, тогда сержант за лейтенантом Гвидом послал, а тот уже за вами.
- От Девятки? Так что же ты, дурень, сразу сказать не мог? - Капитан вздохнул, снова застегнул портупею. Сон откладывался. - Показывай, где там этот магистр.
* * *
Нант быстро шел по тренировочному лагерю следом за солдатом.
- ... А я требую!... - Тонкий визгливый голос. Ровный, убеждающий баритон Гвида.
- Вы не понимаете! Я магистр! Да я вас... Вы не смеете! Немедленно отведите меня к Гуграйту!
Магистр. А ведь и правда... Нант глянул по сторонам, удовлетворенно кивнул. Немного поодаль от скандалящего магистра стояла группа подростков, молча наблюдая за происходящим. Колдуны Гуграйта. Не сказать чтобы они ему очень нравились, презрительно цедящие слова, со странно затуманенными взглядами, словно находящиеся здесь и одновременно еще где-то, но сейчас он был рад их видеть. Предусмотрительный Гвид их позвал или они пришли сами, не так важно, главное - они были рядом, и это как-то успокаивало.
- В чем дело? - Солдаты расступились, пропуская Нанта вперед, к высокому тощему старику. - Капитан Нант. Что случилось?
- Вы кто?!
- Я командую... - Нант замолчал. Знать, чем он командует, магистру было совсем не обязательно. - Я здесь главный. А вы, насколько я понял?
- Магистр Ояхаси. У меня срочное послание для Гуграйта! - Лицо магистра исказилось. - Его необходимо передать как можно скорее, а эти тупицы...
- Очень приятно, господин магистр! - Нант поклонился. - Для меня честь приветствовать магистра у себя в лагере. Не могли бы вы изложить причину, приведшую вас сюда, поскольку я еще не имел возможности войти в курс дела?
