Вайль указал на него.
— Спросите Альберта. Он разбирается в науке.
Гитлер уставился в пол, поджав губы.
— Он — обыкновенный старый учитель математики, причем озлобленный. И просто завидует Фелипе, — добавил он тихо, чтобы старик не смог его услышать.
— Кто он? — спросил я Вайля.
— Альберт? Очень талантливый человек. Он просто не получил признания, которого заслуживает. Хотите с ним познакомиться?
Но взлохмаченный человек уже уходил. Он помахал рукой Гитлеру и Вайлю.
— Курт, капитан Гитлер, добрый день.
— Здравствуйте, доктор Эйнштейн, — пробормотал Гитлер и повернулся ко мне. — Куда вы теперь хотите поехать?
— Думаю, надо пройтись по ювелирным магазинам, — ответил я, ощупывая подвеску, лежавшую у меня в кармане. — Я, конечно, могу и ошибаться, но это единственный путь, который я вижу в данный момент.
Мы отправились по ювелирным магазинам. Приближались сумерки, а мы пока отнюдь не приблизились к разгадке тайны подвески. Я решил, что завтра придется просто вытрясти тайну из Бисмарка, хотя понимал, что это будет нелегко. Вряд ли он захочет отвечать на мои весьма личные вопросы.
Гитлер высадил меня возле участка, где для камеру меня переделали в спальню.
Я сидел на жесткой постели, курил и думал. Я уже собирался раздеться и лечь, как вдруг подумал о баре, в котором мы были. Я был уверен, что там кто-нибудь сможет мне помочь. Поддавшись порыву, я выскочил на пустынную улицу. Жара еще не спала, небо затянуло тяжелыми облаками. Похоже было, что приближается гроза.
Я сел в кэб и вернулся в бар. Он был еще открыт.
Вайль уже не стоял за стойкой — он играл на аккордеоне, аккомпанируя той же певице. Когда я вошел, он кивнул мне. Я облокотился на стойку и заказал пива.
Закончив выступление, Вайль отстегнул аккордеон и подошел ко мне. Девушка последовала за ним.
— Вы без Адольфа? — спросил он.
— Он поехал домой. Он ведь ваш хороший друг, да?
— О, мы познакомились много лет назад в Австрии. Вы знаете, он славный человек. Ему не следовало идти работать в полицию, он слишком мягок.
— И мне так показалось. Почему же он все-таки пошел туда?
Вайль улыбнулся и покачал головой. Это был худой невысокий человек в массивных очках. У него был большой чувственный рот.
— Возможно, чувство долга. У него невероятно развито чувство долга. К тому же он необычайно религиозен — фанатичный католик. Мне кажется, это давит на психику. Вы ведь знаете этих выкрестов, они ничему не верят, постоянно терзаются сомнениями. Я еще ни разу не встречал счастливого новообращенного католика.
— По-моему, он не любит евреев.
Вайль нахмурился.
— Не любит? Я никогда не замечал. Многие его друзья — евреи. Я — еврей, да и Саджиттариус тоже.
— А Саджиттариус его друг?
— Ну, скорее знакомый. Я видел их вместе пару раз.
Снаружи раздались раскаты грома… Потом начался дождь.
Вайль подошел к двери и начал опускать штору. Сквозь шум грозы я услышал другой звук, странный, металлический, скрежещущий звук.
— Что это? — спросил я.
Вайль покачал головой и вернулся к стойке. Бар уже опустел.
— Я посмотрю, — сказал я.
Подойдя к двери, я открыл ее и поднялся вверх по ступенькам. В свете стремительных синих молний, напоминавших орудийный огонь, я увидел гигантского металлического монстра величиной с высокое здание, марширующего среди развалин. Опираясь на свои четыре выдвижные ноги, он двигался под прямым углом к дороге. Из его огромного туловища и головы во всех направлениях торчали дула орудий. Время от времени в него ударяла молния, и тогда он издавал оглушительный лязг, напоминавший звон колокола, останавливался, чтобы выстрелить вверх, в источник молнии, и продолжал свой путь.
Я сбежал вниз по ступенькам и распахнул дверь. Вайль вытирал стойку. Я описал увиденное.
— Что это, Вайль?
Маленький человечек покачал головой.
— Не знаю. Видно, эту штуку бросили здесь завоеватели Берлина.
— Похоже, он был сделай здесь.
— Может, и здесь. В конце концов, кто завоевал Берлин?
Из задней комнаты послышался пронзительный женский крик.
Вайль выронил стакан и рванулся в комнату. Я последовал за ним. Он открыл дверь. В комнате было уютно. На столе, покрытом плотной темной скатертью, были соль и перец, лежали ножи и вилки. У окна стояло пианино. На полу лежала девушка.
— Ева! — выдохнул Вайль, опускаясь на колени рядом с телом.
Я еще раз внимательно оглядел комнату. На маленьком кофейном столике стоял цветок. Со стороны он напоминал кактус неприятного пятнисто-зеленого цвета, а сверху походил на змею, приготовившуюся к нападению, змею без глаз, без носа, но со ртом… Рот был на месте. Он открывался по мере моего приближения к цветку. Во рту росли зубы — или, если сказать точнее, шипы, расположенные подобно зубам. Одного зуба впереди недоставало. Этот шип я обнаружил в запястье девушки. Я не стал его вынимать.
— Она умерла, — тихо сказал Вайль, поднимаясь и оглядываясь. — Почему?
— Ее укусил вот этот ядовитый цветок, — объяснил я.
— Цветок…? Я должен вызвать полицию.
— Думаю, сейчас этого лучше не делать, — заметил я уходя. Я знал, куда идти.
Дом Бисмарка — и странный сад Фелипе Саджиттариуса. Я весь промок, пока искал кэб. Я велел кэбмену гнать во весь опор.
Остановив кэб, не доехав до дома, я расплатился и пошел пешком через лужайку. Звонить я не стал, а влез в окно, воспользовавшись своим карманным алмазом.
Сверху слышались голоса. Я спешил на них и скоро нашел, откуда они доносились, — кабинет Бисмарка. Чуть приоткрыв дверь, я увидел Гитлера с пистолетом, направленным на Отто фон Бисмарка, все еще одетого в полную военную форму. Оба были бледны. Рука Гитлера тряслась, а Бисмарк тихонько стонал.
Перестав стонать, Бисмарк сказал умоляюще:
— Я не шантажировал Еву Браун, вы — болван, она любила меня.
Гитлер издал короткий, почти истерический смешок:
— Любила вас — толстого старика!
— Ей нравились толстые старики.
— Она была не такая. И вообще, кто это выдумал?
— Кое-что рассказал следователь. А полчаса назад мне позвонил Вайль и сказал, что Еву убили. Я считал Саджиттариуса своим другом. Я ошибался. Он — нанятый вами убийца.
— Ну, а я сегодня совершу свое убийство.
— Капитан Гитлер — я старше вас по званию!
По мере того как голос Бисмарка обретал уверенность, рука, державшая пистолет, теряла твердость. Я вдруг сообразил, что все это время тихо звучит музыка. По какому-то странному совпадению это был Пятый струнный квартет Бартока. Бисмарк пошевелил рукой.
— Вы ошибаетесь. Человек, которого вы наняли следить за Евой, когда она шла сюда прошлой
