— Все верно, — сказал Соклей Гилиппу, когда подсчеты были закончены. — Мы очень тебе благодарны.
— У вас есть то, что я нигде больше не могу раздобыть, — ответил Гилипп.
Он кивнул Титию Манлию.
— Пошли.
И они ушли; каждый нес по птенцу.
Едва за покупателями закрылась дверь, Соклей сказал:
— Думаю, он знает. Или, по крайней мере, подозревает. Ты видел, как он за тобой наблюдал?
— Сомневаюсь, — ответил Менедем. — Какой бы человек стал занимался делами с тем, кто перепихнулся с его женой?
— Есть такие, — заявил Соклей. — Теофраст называет их «ироническими»: такие люди болтают с теми, кого презирают, дружески ведут себя с теми, кто клевещет на них, и восхваляют в лицо тех, кого оскорбляют за спиной. Они опасны, потому что никогда не признаются, что делают.
— Эти люди не настоящие эллины, если хочешь знать мое мнение, — возразил Менедем.
— Что ж, согласен, — ответил Соклей, — но это еще не означает, что их не существует, И не делает их менее опасными.
Но Менедем легкомысленно отмахнулся.
— Ты слишком беспокоишься.
— Надеюсь, — ответил Соклей. — Но, боюсь, я беспокоюсь слишком мало.
Менедем перестал заходить в дом Гилиппа, хотя теперь у него имелся отличный повод для визита — проверить, как там поживают птенцы. Он считал, что Соклей ошибся: Гилипп вряд ли настолько страдал недостатком самоуважения, чтобы быть вежливым с соблазнителем жены, — но Менедем все же решил не рисковать понапрасну.
«Если Филлис захочет сделать еще одну попытку, она знает, где меня найти», — решил он.
Он продал последнюю взрослую паву и еще четырех птенцов богатому землевладельцу, жившему за пределами Тарента.
— Пусть меня склюют вороны, если я знаю, что буду с ними делать, — сказал этот человек. — Но, по-моему, будет забавно, если в моем сарае будет бегать павлин. Я видел павлина, которого купил самнит, и решил приобрести такого же. Я думаю, что хоть один из купленных мной птенцов наверняка окажется самцом.
— Конечно. — Менедем не собирался с ним спорить, ибо получил за птиц порядочно серебра. — И ты сможешь разводить павлинов и продавать их сам: мигом вернешь то, что заплатил мне, да еще получив прибыль.
— А ведь и правда! — воскликнул землевладелец.
Менедем не был так уж в этом уверен.
Когда проданные ими птенцы вырастут, множество людей в Таренте и вокруг города станут разводить павлинов. А значит, будет продаваться все больше и больше птиц и цена на них непременно упадет. Но если землевладелец не понимал таких простых вещей сам, Менедем не собирался ему это объяснять.
Землевладелец купил повозку, запряженную волами, и заодно пару клеток. Клетка для павы оказалась маловата, но он все равно посадил туда птицу. Когда он уезжал, ось повозки скрипела громко и раздражающе, почти так же вопили павлины.
Соклей гонял взад-вперед бусины по счетной доске.
— Ну и как? — поинтересовался Менедем.
— Неплохо, — ответил его двоюродный брат. — Мы вернемся домой с порядочной прибылью.
Соклей оторвал взгляд от бусин.
— Сегодня мы наконец продали последнюю взрослую паву. Скажи, ты собираешься отплыть обратно на Родос?
— Пока нет, клянусь Зевсом, — ответил Менедем. — Вряд ли мы сможем добраться до Сицилии, пока карфагенцы так напирают, но я думаю повести «Афродиту» к восточному берегу Италии, к Неаполю. Часто ли людям в тамошних городах выпадает шанс купить хиосское вино, папирус, чернила и косский шелк? Они заплатят бешеные деньги!
— В тех водах много пиратов, — заметил Соклей.
— В наши дни повсюду много пиратов, — парировал Менедем. — Мы уже обсуждали это.
Но Соклей, в общем, и не спорил, во всяком случае, он возражал не так горячо, как против остановки на мысе Тенар. Он скорее указывал на риск как деловой человек.
— Поскольку, пройдя между Италией и Сицилией, мы поплывем на север, — добавил Менедем, — может, мы найдем там для тебя еще рыжеволосых женщин, которых ты так любишь.
Как он и ожидал, это заставило его двоюродного брата негодующе забрызгать слюной.
— Не смей попрекать меня женщинами после того, во что вляпался сам! — воскликнул Соклей. — Нам лучше приготовиться в любой момент отчалить — на тот случай, если Гилипп выяснит все наверняка.
— Мы уже готовы отчалить, — ответил Менедем самодовольно, как всегда радуясь тому, что в чем-то опередил двоюродного брата. — Я уже дал знать Диоклею, чтобы тот держал наготове людей, которые вытащат нашу команду из кабачков. К тому же на полторы драхмы в день наши ребята не смогут так уж сильно пьянствовать и таскаться по бабам — я маленько задержал им жалованье.
— Верно, не смогут, — сказал Соклей. — Думаю, это и к лучшему. Люди, которые сильно пьянствуют, часто умирают молодыми.
— Однако это сплошь и рядом случается и с тем, кто совсем не пьянствует, верно? — заметил Менедем с невинной улыбкой.
Соклей хмуро посмотрел на него.
Менедем хлопнул двоюродного брата по спине.
— Я отлучусь ненадолго. Мне надо кое-куда сходить.
— Только не к Гилиппу, надеюсь! — воскликнул Соклей.
— Нет-нет. Мне нужно повидать канатного мастера. Диоклей обнаружил на судне несколько потертых канатов, и я хочу этим заняться, — ответил Менедем.
— Диоклей — надежный человек. Из него бы вышел хороший капитан. Я скажу то же самое и своему отцу.
— Без Диоклея на борту нам пришлось бы труднее, — согласился Менедем и двинулся к двери. — Увидимся позже. Я долго не задержусь.
— Хорошо, — ответил Соклей отсутствующим тоном.
Он уже снова перебрасывал бусины.
Соклей уделял столько же внимания счетной доске, сколько и своим драгоценным свиткам. Когда он погружался в эти занятия, Зевс мог метать молнии в локте от него, а он бы ничего не заметил.
Менедем спешил к лавке канатного мастера, с легкой иронией размышляя о слабостях своего двоюродного брата. Лавочка находилась недалеко от лагуны — великолепной гавани, благодаря которой и зародился Тарент, неподалеку от здешних эллингов и стоявшей на якоре «Афродиты».
Торг с канатным мастером прошел легче, чем рассчитывал Менедем, Снасти здесь стоили всего наполовину дороже, чем на Родосе. Тарентцы делали большую часть своих канатов из конопли, а не изо льна, но это не беспокоило Менедема — конопля была такой же прочной. Он вышел из лавочки в самом радужном настроении.
Вообще-то Менедем был настолько доволен собой, что не заметил четырех мужчин, тихо следующих за ним, хотя и должен был их заметить. Преследователи отнюдь не таились: они шагали по улице плечо к плечу, и встречные торопливо уступали им дорогу.
Именно протестующий возглас одного из таких встречных и заставил Менедем оглянуться и наконец заметить четверых здоровяков.
Когда преследователи увидели, что их заметили, они пошли быстрее, приближаясь к Менедему и давая тому понять, какова их цель. У двоих на поясе висели ножи. Третий нес увесистую дубинку. У четвертого вроде не было оружия, но это едва ли успокоило Менедема.
«Я всего в одной стадии от дома, и я бегаю так быстро, что меня даже чуть не послали на
