– Я, что ли, буду?! – возмущенно спросили где-то совсем близко, и Мухин наконец понял, что это говорит женщина. Голос у нее был хрипловат, как у простуженной. – Давайте, ребята, выковыривайте их. Если что – роняй.
Последнее, вероятно, относилось к спичке, и Виктору страшно захотелось знать, что это такое – «если что», и как его избежать.
– Не рыпайся… – простонал справа Борис.
– Ты мне на кладбище уже советовал, – мстительно произнес Мухин, сплевывая кровь и какие-то мелкие крошки.
– На кладбище я сказал «не дергайся». А тут – «не рыпайся». Разница…
– Что, сейчас хуже?
– Намного. Глянем, что за братва нас подстрелила. Может, договоримся. Я все-таки фигура…
– Эй! – раздалось снаружи. – Да они там бакланят! Увлеклись, понимаешь, беседой и не заметили, как колесо спустило.
Говорил, похоже, записной бригадный юморист. Отовсюду послышался хохот – конечно, шутка удалась на славу.
Виктор с Борисом хмуро переглянулись. Народу вокруг стояло много – человек пятнадцать, а то и больше, и шансов как-нибудь невзначай расстрелять их одной обоймой не было даже у генерал- майора.
Машину раскачали и перевернули. С потолка посыпались осколки, и Мухин втянул голову в плечи. Левая рука была зажата покореженной дверью, правая не двигалась сама по себе.
– Гляди на них, Люся! Да они живее меня!
«Люся»?..
Виктор пригнулся и в сплющенном окне увидел Людмилу. Она была в той же черной двойке – классические брюки и строгая закрытая блузка. Стильные очки куда-то пропали, а на правом виске алела, заметно опухая, крупная ссадина. И еще у нее было туго забинтовано горло. Потому и голос звучал сдавленно.
– Ну, это точно каюк, – уверенно сказал Борис.
– Так Людмила же… – не понял Мухин.
– Потому и каюк. Она в этом слое… как бы помягче выразиться…
– Вы, бубны голимые!.. – процедила Люда. – Еще слово, и языки друг у друга съедите, вам ясно?
– Тебе ясно?.. – беззвучно спросил Борис. – Можем и съесть, она такая…
– Но Людмила!.. – воскликнул Виктор.
– Да никакая это не Людмила! – зашипел на него Борис. – Это Люся Немаляева по кличке Игла. Четыре судимости, пять побегов. И нам с тобой пришел пиз…
– Хорош базлать, мусорки! – прикрикнул все тот же шутник. – Вопросы здесь задаем мы!
– Медведь, доставай перо, – сказала Люся. – Будем операцию делать, а то от них очень много текста. Уполовиним.
– Застрели меня, Боря, – попросил Мухин. – Раз уж такие дела… Лучше быстро.
– Я сегодня без оружия, – виновато ответил он.
– Тоже мне, мент… Когда у тебя время кончается?
– Когда я сам захочу.
– А чего ты здесь торчишь-то?
– Не могу же я тебя одного бросить!
– Спасибо, Боря…
– Ты смотри! – удивился кто-то. – Они там сели, как в кафе у фонтана, и на нас ноль внимания! Совсем бандитов не уважают. Может, это мусора из Америки? Так мы их тоже жизни научим!
Те, что были покрепче, взялись за передние двери «девятки». Левая, водительская, вырвалась с корнем, правую заклинило сильнее. Пока кто-то бегал за домкратами, Мухина извлекли из машины и пару раз весьма ощутимо треснули по уху. Самочувствие, и без того никудышное, расстроилось совершенно. Виктор повис на чьем-то плече и немедленно получил по почкам, в челюсть и куда-то еще.
Вскоре из «девятки» выволокли Бориса. У него оказалась прострелена нога, и стоять он не мог изначально. Это мало кого трогало. Ему позволили упасть и принялись затаптывать.
Игла отошла в сторонку и закурила тонкую сигарету. При ней убивали двух человек, и ей это нравилось.
– Борис!.. – крикнул Мухин, не надеясь, что тот еще в сознании. – Боря! Людмилу!.. Ее надо сюда!.. Иди за ней, приведи ее! Как ты нас…
Его ударили поддых, и следующее слово он смог выговорить лишь через минуту.
– …как ты нас тогда в детей загнал! Веди ее сюда!
– Витя, у тебя голова!.. Голова работает! – надрывно кашляя, отозвался Борис.
– О чем это они? – поинтересовался Медведь.
– Но это получится… – мучительно продолжал он, – если только Людмила в трансе. Ты понимаешь? Только если она вне основной оболочки!..
– Да они по ходу ширнулись, – предположил кто-то.
– Да косят они! – осенило Медведя. – Люся, ты когда-нибудь видела, чтоб мусора косили? Братва, у нас камера есть с собой? Заснимем, это же кино века! Генерал Черных косит под шизу!
– Игла! – раздалось из-под колес. – Какого хрена, Игла?! Подняли меня, живо! Вы чего, отморозки?!
Перемена в голосе Бориса была столь заметной, что это дошло даже до Мухина, хотя его уже почти ничего не интересовало. Братки слегка озадачились и сделали в избиении паузу.
– Поднимите его, – велела Люда.
– Вы что творите, волчье племя? – спросил Борис, улыбаясь. – Я же вас всех достану, всех на дыбу!.. Авторитетов ваших в петушатник загоню!
– Пора, – сказала Людмила тихо и умиротворенно.
От джипов подошли еще трое с автоматами.
– Витя! – проскрежетал Борис. – Сейчас…
– Ты уже вернулся?
– Сейчас ее перекинет.
– Во, глянь… – проронил Медведь. – Опять их глючит. Генерал опять закосил… Люся, давай послушаем, а? Так прикольно…
– Некогда, – сказала она. – Чего ждете? Кончайте их.
Братки оставили Бориса и Мухина у «девятки» и разошлись широким полукругом.
– В театре, что ли? – бросила Люда. – Стреляйте, тормозы! Скоро здесь вся мусарня будет!
Трое мужчин с автоматами вышли чуть вперед.
Виктор с отчаянием смотрел на Людмилу. Еще одна смерть ему ничего бы не добавила и не убавила, но такие трезвые мысли приходят, лишь когда костлявая далеко. Когда же смерть рядом, когда она почти уже тобой завладела, ты внезапно понимаешь, что все эти рассуждения ничего не стоят. Просто хочется жить.
Люда широко раскрыла глаза и дернула подбородком, словно увидела что-то ужасное и отшатнулась – но не телом, а душой. Мухин знал, что это еще не все. Ей понадобится еще одно мгновение, чтобы впитать новый опыт и элементарно разобраться в ситуации.
Мужчины нестройно щелкнули предохранителями. Виктор надеялся, что какое-то время, пусть ничтожный миг, у них займет передергивание затворов, но вспомнил, что из автоматов уже стреляли. Значит, они заряжены. Значит…
– Ну быстрее же, Люда! – крикнул Борис.
– Витя? – спросила она недоуменно.
– Да!
– Боря… Ты?
– Да, это я. Скажи своим волкам, чтоб стволы убрали!
– Уберите… – механически повторила она, еще не вполне сориентировавшись. – Вот так встречка…
