лежащие без движения документы.
— Лю-уди-и! — прохрипел он.
Одна из дверей распахнулась, из-за нее показался взъерошенный Валера.
— Олег? Ты что здесь делаешь?
— На работу пришел, — пояснил, пожав плечами, Карпов. — Опоздал вот маленько…
— Почему ты не в клубе?
— Где?..
— Праздник. Все гуляют.
— Праздник? — апатично спросил Карпов. — То-то я смотрю…
— Праздник, — повторил Валера. — Ты не в курсе?
— Да, не в курсе! — взорвался Олег. — Что празднуем-то? Апокалипсис?
— Ну, зачем так мрачно? Просто…
— Просто? Что просто? — Карпов схватил Валеру за грудки и встряхнул. Тот даже не попытался высвободиться, и Олег начал его раскачивать, как обильно родившую яблоню. — Все у вас просто! Где праздник, где? На улице?! По-твоему, это праздник? Слушай, ты ведь еще вчера был в порядке. Что случилось? Что они с тобой сделали?
— Пойдем.
В Валерином голосе послышалась железная уверенность в том, что все происходящее — хорошо и правильно.
— Ты… меня отведешь? — спросил Олег, не отпуская его пиджака.
— Да. Я тебя отведу.
«Чему быть, того не миновать, — бессильно подумал Карпов. — Все равно мне не выжить в этом городе».
Он ощутил, как остатки воли покидают его, заставляя кулаки разжиматься, а ноги — плестись вслед за Валерой.
Через некоторое время они подошли к дому культуры со знакомой статуей. Лопата была облеплена снегом, а безликий рабочий выглядел особенно изможденным, будто весь день убирал улицу.
— В подвал? Или вы уже не прячетесь?
— «Вы»? — хмыкнул Валера, но больше ничего не сказал.
В зале на пятьсот мест было пусто, тепло и покойно.
— Ну? — с нетерпением выдохнул Карпов. — Где?
— На сцене.
Олег взбежал по высоким ступенькам, но там тоже ничего не было.
— Ты ожидал увидеть что-то другое? — спросил Валера.
Да, он ожидал. Кресло с кожаными захватами, передвижной столик со шприцами и ампулами, на худой конец — таблетку. Тем не менее он был уверен, что его привели именно в святая святых, в то самое место, где здоровый становится больным.
— Смотри под ноги! — предупредил Валера.
На полу лежала квадратная черная плита, казавшаяся неимоверно тяжелой. Олег догадался: достаточно на нее подняться, и все закончится, и начнется новое — чуждое, непостижимое. То, что его нынешний разум не способен ни принять, ни оценить, ни осмыслить.
Олег достал сигарету и закурил. Потом педантично затушил окурок и загнал его в щель между половицами.
— Что ж, последнее желание исполнено. Зрители могут занимать места в партере и бельэтаже, — заявил он.
— Откуда столько пессимизма, Пионер?
— Вы перепутали текст, милейший. В нашей драме нет ни пионеров, ни октябрят — только палач и жертва. И поверженное Человечество в качестве массовки. Ладно, кончай балаган. Так залезать или разуться?
— Да ты же все забыл! — удивился Валера.
Не зная, как на это реагировать, Карпов стоял в полной растерянности и теребил ключ от комнаты. В сумрачной глубине зала открылась дверь запасного выхода, и в ярко-желтом квадрате появилась до боли знакомая фигура.
— Папа?! — воскликнул Олег.
Он боялся обознаться. Он понимал, что это невозможно, ведь отец болен и вряд ли смог бы приехать в Оконечинск самостоятельно.
— От эмоций нужно избавляться, Пионер, — доброжелательно сказал батя.
— Почему ты меня называ…
— Подготовка завершена, — деловито сообщил тот, кого раньше звали Валерой. — Транспорт готов.
Вслед за названием из омута памяти всплыло и назначение устройства, которое он принял за чугунную плиту, а через секунду и странное обращение «Пионер» из пустого звука превратилось в имя собственное. Его Собственное Имя.
Внезапное просветление быстро улетучивалось, оставляя Карпова в мрачной и тяжелой, как каменная глыба, действительности.
Валера с отцом стояли у сцены, тревожно переглядываясь.
— Просыпайся, Пионер, просыпайся. Время Рапорта!
Как он устал от этого кошмара! Понятно, что все вокруг спятили, но почему так быстро и так синхронно?
Олег презрительно сплюнул на черную платформу. Транспорт? Обыкновенный кусок железа. Что он здесь делает? Ах, да, это его эшафот. Можно начинать…
— Пионер, ты всех задерживаешь.
«Батя. Как он сюда попал? Почему так рано включили транспорт?»
В какой-то момент Олегу показалось, что наваждение отступает, и он попытался взять себя в руки.
— Координатор, нельзя ли на этот раз без меня? Формулу Рапорта я знаю наизусть, — сказал Карпов.
— Ты обязан присутствовать.
Олег нехотя вышел из зала. У дома культуры собрался весь Оконечинск. Люди были напряжены и сосредоточены — они жили. Отец забрался на постамент. Его голос донесется до каждого, где бы тот ни находился, но, похоже, Координатор не смог подавить местные поведенческие стереотипы.
Толпа зашевелилась, но не издала ни звука. Земные традиции отмирали — на смену им приходили другие, более привычные. Да и люди, взявшиеся за руки в сладостном ожидании, были не те. Уже не аборигены, но еще не граждане Системы, люди-заготовки, люди-полуфабрикаты, которых ждет долгая дорога познания.
— Я, Координатор, объявляю о том, что стадия подготовки завершена, — произнес отец. — Я, Координатор, объявляю о том, что ареал с самоназванием «Земля» отныне принадлежит вам. Желаю всем стремления к Совершенству.
Рапорт был стандартным, но, как всегда, слегка адаптированным к местным условиям. Его текст Карпову был знаком так же хорошо, как колыбельная из детства. Вот только чье это было детство?..
Олег из последних сил пробился сквозь волю посторонней личности, овладевшей его телом. Выкарабкался из бездонного колодца небытия, куда его равнодушно, мимоходом сбросили, и осмотрелся. Дом культуры со всех сторон был окружен неподвижными телами. На грузовиках их, что ли, сюда свозят?
Кто-то схватил Олега и потянул вниз, в глубину, и он, понимая, что больше не вернется, мертвой хваткой вцепился в ускользающую реальность.
Папа стоял рядом со скульптурой и, чтобы не свалиться, держался за металлическую лопату, словно собирался ее отнять. Каменный работяга с плоским лицом был на две головы выше отца, однако раствор, из которого его изваяли, давно потрескался, и теперь гиганта мог обидеть любой.
