встрече, жмут одна другой пальчики... Да взять хоть ее сестриц, они совершенно таковы – ну и что, они все развратницы? Но она и не подумала открыть глаза Александру на чувствительную женскую природу и радостно наблюдала, как графиня Головина была немедленно удалена от двора. А Александр продолжил издевательски, методично сводить Елизавету с Адамом Чарторыйским.
Катрин довольно улыбалась. Дело сделано. Елизавета уже на полпути к изгнанию. Теперь следует поработать над родителями. Сообщить им, что их невестка – распутница.
И тут произошло два события.
Умерла императрица! На престол взошел отец, который теперь именовался его величество Павел I. Катрин чувствовала себя так, будто она бежала-бежала – и с разгону врезалась в стену. Значит, у Александра нет никаких шансов оказаться на престоле, а у нее – сесть там рядом с ним. Разве что умрет отец... Или, к примеру, его убьют какие-нибудь злодеи-заговорщики.
А почему бы и нет?! В истории сколько угодно примеров, когда тиранов убивали. А то, что отец был тираном, знали все. Следовательно, стоит подождать, пока трон снова освободится.
Для Александра и Катрин!
Второе событие сначала занимало ее ничуть не меньше.
Елизавета заболела. «Может, умрет?» – с надеждой думала Катрин.
Ничуть не бывало. Оказалось, великая княгиня беременна!
От кого?! Катрин чуть голову не сломала. От кого, от мужа или от любовника?! Как поведет себя брат? В этом был ответ.
Александр вел себя так, словно готовился стать счастливейшим из отцов, ожидающих законного прибавления семейства.
Родилась девчонка. Ну, разумеется! Кого еще может произвести на свет эта белая баденская мышь? Вот если бы Катрин... она рожала бы только сыновей!
С малявкой все носились как с писаной торбой. Пушки стреляли, проводились парады, устраивались балы. Точно такая же суматоха воцарялась, знала Катрин, когда рожала маменька. Но ведь ее сыновья и дочери были императорскими детьми, появление на свет которых стоит отмечать пышно. А эта... тщедушная, чернявенькая какая-то...
Чернявенькая?! Но ведь и Александр, и Елизавета белокуры и голубоглазы! В кого же их дочь такая?
Понятно в кого! Значит, Александр просто-напросто проявлял дурацкое благородство! Это не его ребенок!
У Катрин сразу отлегло от сердца. И она чуть ли не вприпрыжку помчалась к маменьке, чтобы с самым невинным видом удивиться, отчего это младенчик родился с черными глазками и черными волосиками. Или, может быть, волосы посветлеют, а глазки изменят цвет?
У маменьки у самой глазки изменили цвет от ужаса, и Катрин поняла, что императрица, как всегда, впрочем, ничего не видела дальше своего носа. Она не удостоила дочь ответом, подхватила юбки и понеслась к мужу.
Подробности этой беседы, обвинения отца и неловкое заступничество занудной Шарлотты фон Ливен сделались мигом известны всему двору. Катрин с замиранием сердца ждала, когда же, наконец, Елизавету с позором погонят из дворца.
Но нет, она осталась в России. Правда, маменька-императрица смотрела на невестку с вызывающим отвращением, вся ее почта перлюстрировалась, император делал вид, что Елизавету вовсе не замечает, а муж все время проводил с Марьей Нарышкиной. Но эту баденскую крысу не выслали!
Катрин от злости пообгрызла все ногти, за что получила ужасный нагоняй от унылой старухи фон Ливен и принялась размышлять над тем, как все же подобраться к трону. И вдруг случилось истинное чудо!
В Петербург был привезен из Вюртемберга принц Евгений, племянник Марьи Федоровны, которому исполнилось тринадцать лет. Приглашая его в Россию, Павел сначала хотел всего лишь оказать любезность жене. Однако постепенно намерения его переменились.
Самому Евгению родство с русским императором, помешанным на старопрусской военной системе Фридриха II, приносило пока только одни неприятности. С туго заплетенной по моде того времени косой, круто завитыми локонами, запрятанными под неудобную шляпу, закованный в зеленый кафтан, узкий желтый жилет, такие же панталоны и зеленые сапоги с золотыми шпорами, он чувствовал себя несчастным из-за того, что лишен всех развлечений мальчишек своего возраста, и недолюбливал венценосного родственника. В Петербурге самым впечатляющим оказался для Евгения подъем по слишком крутой лестнице Михайловского замка – ботфорты были непомерно высоки и мешали сгибать ноги.
И вот он предстал пред лицом императора! Воспитатель принца Дибич дал ему строгое наставление преклонить одно колено пред русским царем, однако из-за жестких и высоких голенищ ботфорт это никак не удавалось сделать. Внезапно, пытаясь согнуть голенище, принц потерял равновесие и рухнул на оба колена. Император был, видимо, тронут стараниями неуклюжего толстого мальчика. Павел поднял Евгения с колен обеими руками, опустил на стул и приветливо разговорился с ним. Евгений скоро освоился и болтал безудержно!
– Знаете, ваше величество, – сказал он в ответ на какой-то вопрос, – путешествия не делают человека умнее!
– Почему вы так думаете? – посмотрел на него Павел с улыбкою.
– Да потому, – ляпнул мальчик, – что Кант никогда не выезжал из Кенигсберга, а мысль его обнимала весь мир.
Лицо Павла так помрачнело, что Евгений даже струхнул.
– А что такое, маленький человечек, знаете вы о Канте? – сурово спросил император.
Молнией промелькнуло в голове юного принца запоздалое воспоминание о решительном отвращении, которое испытывал русский государь ко всем философам (в противоположность, между прочим, своей матушке!).
– Я ничего не знаю о его творениях, – быстро нашелся Евгений, – они для меня – иероглифы. Но сам он сделался историческим лицом, и его не обходят молчанием на уроках истории.
Отчего-то слова эти привели императора в иступленный восторг. Он пожал Евгению руки, несколько раз потряс его за плечи, послал воздушный поцелуй и удалился напевая.
Едва принц вернулся в покои, отведенные ему для жилья, как от имени императора мальчику передали Мальтийский орден (высшее отличие, какое только мог даровать Павел понравившемуся ему человеку). А потрясенный генерал Дибич повторил своему подопечному слова, сказанные ему императором: «Благодарю вас, генерал, за сопровождение принца; он теперь мой навсегда. Он превосходит мои ожидания и будет, я уверен, вполне соответствовать моим намерениям».
После этого в госте официально признали нового царского любимца, и всяк норовил заискивать перед ним. От визитеров и просителей ему некуда было деться – сами великие князья смотрели на него с особенной ласкою. А вообще веселого в Михайловском дворце он находил мало. Даже застолье здесь было унылым, поспешным, так как у императора все оказалось расписано по часам. Как только он вставал, все тоже вскакивали на ноги. Ужин начинался в половине девятого и заканчивался ровно в девять. Разговаривали за ужином мало: блюда следовали одно за другим так быстро, что не то что болтать – поесть толком было невозможно! Во время одного из таких ужинов и произошел случай, имевший большое значение не только для маленького принца, но также и для всей страны, потому что именно это происшествие, вероятно, стало толчком к тому, что приключилось 11 марта.
Евгений только что приступил тогда к мороженому, как прислуга подала знак, что император готовится вставать из-за стола. К несчастью, шпоры принца запутались в скатерти, и высвободить их он никак не мог. И когда стоявший позади паж выхватил из-под него стул, чтобы помочь встать, принц вместо этого шлепнулся на пол!
Все захохотали, потому что засмеялся император. Но вдруг лицо его стало серьезным, даже суровым. Спросив Евгения с участием, не ушибся ли он, государь торопливо вышел, приказав Дибичу следовать за ним.
Когда генерал воротился, он был на себя не похож. Оказавшись вместе с принцем в его покоях, Дибич рухнул перед Евгением на колени и начал целовать ему руки.
Изумленный мальчик поначалу даже счел, что воспитатель его выпил лишнего. Право же, он шатался,
