в итоге? Сам того не желая, я подрываю авторитет Папы Римского, отнимая у него толпу. Вот он и взвился.
Эдик помолчал, обвел мрачным взглядом журналистов, потом продолжил:
— Мне пришлось показать ему, кто есть кто, хотя, повторяю, я не собирался с ним связываться. Теперь ему придется уйти со своего поста. Но он сохранит свое нынешнее состояние до тех пор, пока не выберут нового Папу. По-моему, его кардиналы выбирают. Так вот, на случай, если они заартачатся и не пожелают избрать другого, я заявляю, что каждый час их колебаний будет опасен для Папы, сидящего в своем бронированном автомобиле. Космические силы не станут его освобождать, пока не будет выбран новый Папа. Но это еще не все. Потому что новый Папа будет совсем даже не Папа.
Переводчик с некоторым ужасом на лице уставился на Эдика, но встретил грозный ответный взгляд и перевел его фразу.
Эдик поднялся, не обращая внимания на журналистов, налил в свой бокал воды, жадно выпил, потом снова завалился на кровать.
— Раз уж такое дело, что Папа на меня напал, я считаю, что имею право предъявить свои требования к личности нового Папы. А требование, по сути, одно. Поначалу оно покажется странным, но после некоторого размышления вы поймете, какая глубокая логика в нем сокрыта. К тому же она больше согласуется с христианскими канонами. Вы никогда не думали, почему наместником Бога, то есть, так сказать, заместителем сына Божьего на земле, является пожилой мужчина? Мне лично это кажется нелепостью. Сам Христос, кстати, был довольно молод, а со всем земным его связывала мать, Богородица. Так не кажется ли вам более уместным, чтобы Христианскую Церковь возглавляла молодая женщина?
Эдик обвел внимательным взглядом толпу почтительно внимавших ему журналистов. Впрочем, взгляд был далеко не таким внимательным, каким казался, а толпа не слишком почтительной, но ему хотелось так думать. Он продолжал новым для себя важным тоном проповедника:
— Именно это требование будет основным и единственным моим требованием к Ватикану. Ну а поскольку я больше всего на свете ценю красоту, то эта женщина должна быть красивой. Богородица, кстати, была, судя по всему, недурна собой. Таким образом, будущий Папа Римский — это уже не Папа, а так сказать, Мама Римская, или даже не Мама, потому что детей у нее не должно быть. — Эдик продолжал импровизировать, на ходу развивая свою идею. — И она должна быть красива. В связи с этим Ватикану придется предложить мне несколько кандидатур, я выберу несколько красивых женщин, остальные их качества — это дело Церкви, ну а из этих нескольких, число их я не ограничиваю, кардиналы должны будут выбрать нового руководителя Католической Церкви. И им придется поторопиться, иначе Папа Римский и его шофер будут страдать от жажды и голода и даже могут умереть. Боюсь, что я не смогу воздействовать на космические силы, пока мои требования не будут выполнены. Хотя шофера я выпущу, может быть… если смогу. У меня все. Ваши вопросы?
«Корабль военной разведки системы планет Каэль — Отай сообщает о том, что при приближении к планете Эльт был неожиданно атакован кораблем-разведчиком эллипсоидов. В результате нападения двое членов экипажа — инэсты каэльца Ацема и отайца Нотана — были уничтожены. Получивший тяжелые и необратимые повреждения энергетических структур инэст каэльца Рацеза не мог больше находиться в условиях космоса на поврежденном корабле и был отправлен на планету Эльт на спасательной шлюпке. Предполагается, что он может успеть предупредить жителей Эльта об угрозе со стороны эллипсоидов. По нашим оценкам, экипаж корабля эллипсоидов состоит из шести-семи особей. Его намерения нам неизвестны, однако пребывание вблизи Эльта и возможность получения информации о событиях на Эльте позволяет предположить, что эллипсоидам известно о существовании инвертоидов на Эльте. Возможна как попытка разведчиков эллипсоидов уничтожить инвертоидов своими силами, так и вызов усиленной эскадры ввиду обнаружения нашей разведки. В случае высадки эллипсоидов на Эльте считаем своей обязанностью произвести высадку и принять бой с противником. В этом случае гибель нашего экипажа практически неизбежна. Эффективная поддержка со стороны Эльта вряд ли возможна: существующие системы вооружения Эльта имеют низкую вероятность уничтожения эллипсоидов».
— Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить, Джин? Обед уже закончился, и Джин собиралась встать из-за стола.
Вопрос отца смутил ее. Он редко разговаривал с ней и почти никогда не заговаривал первым. Поэтому она сразу поняла, что ему что-то стало известно о ее связи с Царем.
— Не знаю, — смешалась она, — ты хотел что-то спросить у меня?
Джон Ферндейл внимательно и сурово смотрел на дочь. Он уже говорил с женой, но решение принял сам и знал, что сможет настоять на нем.
— Тебя видели с этим человеком, — сказал он, как всегда, просто и прямо. — Ты была близка с ним.
— Да, — тихо сказала Джин, поняв, что отрицать бесполезно.
— Я бы не стал вмешиваться в твою жизнь, если бы это был нормальный парень. В конце концов, у вас, молодых, свои правила, а мы в вашем возрасте тоже не были святыми. Но этот человек — порождение дьявола. Тебе нельзя быть с ним.
— Я люблю его, — сказала Джин.
Отец знал, что характер у нее не намного слабее, чем его собственный, но он не мог оставить все, как есть. Кто угодно, только не этот человек. Джон Ферндейл попросту не считал его человеком. Дело было даже не в том, что Власов был женат, был иноземцем и вряд ли мог дать Джин счастье — несмотря на свою провинциальность, Джон Ферндейл достаточно широко смотрел на подобные вещи. Дело было в другом: он считал этого человека убийцей, а глумление над Католической Церковью — хотя Джон Ферндейл и был протестантом — говорило о том, что Царь не способен на раскаяние.
— Джин, он преступник.
— Это ты так считаешь.
— Он убил людей.
— Это не он, это силы, которые ему не подвластны, а он не хотел убивать.
— Джин, я никогда не требовал от тебя чего-то, что могло бы ограничить твою свободу. Но теперь ты должна уехать, ты должна порвать с ним и больше не видеться. Даже не прощаться. Иначе…
— Что?
— Иначе я не смогу считать тебя своей дочерью.
— Даже так? Ты так уверен?… — Что-то вроде рыдания вырвалось вдруг у Джин, но она пыталась сдержать слезы.
— Уверен в чем? — неумолимо продолжал Джон. Он знал, что доведет этот тяжелый разговор до конца, чего бы это ни стоило.
— В том, что я тебя послушаюсь. — Джин уже всхлипывала, но все-таки закончила: — И в том, что выберу тебя. Я… я его тоже люблю… и я не знаю, кого я выберу… может быть, если ты не хочешь, чтобы я была твоей дочерью… я все равно могу остаться с ним.
— Если ты еще раз встретишься с ним, я убью его, — спокойно сказал Джон Ферндейл.
Джин посмотрела на него чуть растерянно, полуоткрыв рот. Реакция ее была детской:
— А ты не сможешь его убить! У него есть молнии, которые его защищают.
— Значит, он убьет меня. Но по-другому не будет. Вы не останетесь вместе, пока я жив. Если ты готова выбрать, ты выбираешь мою или его смерть.
— Нет.
— Да.
Джон Ферндейл встал из-за стола, вышел в другую комнату и вернулся с ружьем.
— Выбирай сейчас, — сказал он, — или ты уезжаешь со мной в Эдинбург и пока будешь жить там, или ты остаешься. Но как только этот дьявол появится, я убью его. И не остановит меня ничто.
— Нет!
— Я решил, Джин. Это решение я не изменю.
— Почему я не могу быть с ним? — тихо спросила она, и Джон понял, что смог сломить ее.
— Так нужно, — сказал он, — поверь мне. Собирайся. Мы поедем сегодня же.
Ни слова не говоря никому, Алина на следующее утро улетела в Шотландию. Ее сопровождал только
