Сергей знал, что Давид талантливый композитор, и уж если он согласился так безропотно аранжировать мелодии, напетые полным дилетантом, значит, это действительно серьезно.
— Мне казалось, что музыкальный дар так внезапно не прорезывается, да и вообще любой дар…
— М-да, науке подобные случаи неизвестны. Ну ладно там в литературе, ну в живописи — Гоген там и прочее, — но музыка… да, обычно с детства. Что-то его вдруг ударило, а? Яблоко свалилось с дерева, да не простое. Но я не шучу, Сергей. Не знаю, что он задумал с пьесой, но по музыке что-то дьявольское.
Давид перегнулся через кресло Сергея и обратился к Батанову:
— Уж вы, Евгений Сергеевич, проникнитесь. Надо помочь юному дарованию. Музы вам скажут спасибо.
— Лучше бы они деньжат подкинули, ваши музы, — вздохнул Батанов.
Власов вернулся, прошел в ложу. Он был уже спокойнее. Глянул в зал, кивнул Сергею.
— Давид, на сегодня ты свободен, — сказал он. — Прошу тебя, договорись как-нибудь с камерным, ну нельзя без него.
— Хорошо, я попробую уговорить, — отозвался Каган. — Ну пока. Пойду еще поработаю.
Он вышел. Эдик опустился в кресло, потом сказал актерам:
— Я, наверно, не совсем правильно сделал. Я попробую вам объяснить суть своего замысла. Вы можете спуститься в зал, сесть. На сегодня хватит. Я сейчас расскажу, как я вижу будущий спектакль, а потом — несколько слов о сегодняшней репетиции и о предстоящих репетициях.
Актеры расселись в партере, только Алина и балерины предпочли остаться на сцене.
— «Макбета» ставят реже, чем «Гамлета» или «Ромео и Джульетту». Здесь нет особой интриги, меньше драматических ходов, все кажется грубее и проще: честолюбец и властолюбец, подталкиваемый еще более честолюбивой женой, убивает всех соперников в борьбе за трон, потом свидетелей или возможных мстителей и в конце концов гибнет, что называется, по уши в крови. Симпатий эта фигура, в отличие от того же Гамлета или Лира, обычно не вызывает. Он не слишком колеблется, он способен убить спящего соперника, он идет на поводу у предсказывающих ему судьбу ведьм, в отличие, например, от Эдипа, бросившего вызов судьбе.
Все это так. Но мне кажется, что Макбет — один из самых лиричных героев Шекспира, как ни странно это звучит. Я вижу его человеком, открывшим внезапно для себя иной мир, божественный, горний мир. И этот мир я хочу показать не зловещим и мрачным, представленным уродливыми ведьмами, а прекрасным, как карнавал — кружение, танец, веселое действо, развлечение богов. Это не ведьмы, по сути дела, а богини судьбы. Они дразнят Макбета, его жену, манят их в свой мир, мир Олимпа, воплотившихся грез. Вот почему я хочу, чтобы они танцевали на сцене практически весь спектакль, наблюдая, но не вмешиваясь в действо.
Макбет стремится к власти. Но что есть власть? Интриги, политиканство, тяжелая возня, грязь, а главное — проституирование личности, необходимость подчинить себя реалиям бытия, потребностям толпы. Власть — это сублимация не воплотившейся мечты, ложный путь ее воплощения.
Макбет и его жена пытаются прорваться в горний мир, но разве может смертный дышать разреженным горным олимпийским воздухом? И их мечты выливаются в кровавую вакханалию — нет, это неправильное слово, просто в откровенную уголовщину. Танец ведьм, богинь — и тяжелая поступь Макбета, сказочный шутливый шабаш с ритуальным варевом — и трупы, несмываемая кровь при попытке повторить это на земле.
Почему я дал Алине и роль Гекаты, которая тоже будет участвовать в олимпийских плясках, и роль леди Макбет? Леди Макбет — это ее земная ипостась. Она не может ее выдержать, сходит с ума от лихорадочного желания отмыться от крови, выйти из приземленного состояния, воспарить, перейти в другое измерение.
А ведьмы играют. Они насылают духов, видения. И смертные боятся, у них нет ощущения Бога в себе, собственной божественности, и им нужно внешнее, наружное божество. И Макбет наивно спешит к веселящимся ведьмам, просит их предсказать будущее, верит их шуткам о Бирнамском лесе и убийце, не рожденном женщиной. Верит до такой степени, что проигрывает решающее сражение. Но в глубине души он уже проиграл его заранее, поняв, что ему не удалось вырваться, что, пытаясь сделать это, он, напротив, погряз в крови и подчинении бытию. Может быть, самое трудное — быть достойным дара богов.
Вот то, что нам нужно показать. Подумайте, осмыслите свои роли, поймите, что я от вас буду требовать. Давайте попробуем в последний раз эту же сцену.
Актеры вновь заняли те же позиции, но Сергей видел по лицу Медведева, что тот мучительно пытается одновременно и обдумать то, что ему сказали, и играть, и что для него оба этих действия — вещи несовместимые.
Макбет.
Все.
Макбет.
Первая ведьма.
— Стоп, — вмешался Власов. — По-моему, вы устали. Это не то. Саша, ты ведешь себя как властелин,
