полозья снова заскребли по крыше, тонкий пластик затрещал, разламываясь, в трещине блеснул дневной свет…
…Сергей едва успел нырнуть в люк, когда здание потрясли один за другим несколько страшных ударов…
…Шум приближающегося вертолета застал Сару врасплох — хотя подсознательно она ждала его все время. Ее захлестнуло горькое осознание: теперь все кончено… Вот сейчас войдет Гуминский, и…
Отчаянный крик Евгения перепугал ее окончательно — до истерики, до потери рассудка! А когда через несколько секунд она опомнилась, то услышала предупреждающий сигнал страховочной системы…
Сара с ужасом поняла, что случилось непоправимое. Она мгновенно выключила ток и кинулась к Евгению. И увидела, что опоздала…
— Господи!!!
Ей никогда раньше не приходилось иметь дело со смертью, тем более — с такой…
Она не сразу вспомнила, где лежит шприц с нужным лекарством, бросилась искать, нашла, опять подбежала к Евгению… Рев вертолета над головой угрожающе нарастал — и вдруг сверху обрушился страшный грохот! Сара зажмурилась и присела, закрыв руками голову…
…Когда она открыла глаза, то не сразу поверила тому, что увидела: с потолка еще сыпалась штукатурка, одна из стоек опрокинулась, всюду блестело битое стекло. В лаборатории стало заметно темнее: свет погас. Присмотревшись, Сара увидела, что все экраны тоже темны — ни один прибор не работал: все помещение было обесточено…
Но куда же делся шприц?! В руке его не было, значит, выронила при толчке — и уже бесполезно искать его на полу в мешанине осколков и пыли!
Значит, теперь в ее распоряжении остались только самые примитивные способы реанимации — но ремни не давали возможности сделать даже обычное искусственное дыхание… кто же мог рассчитывать на такое?! Плача от отчаяния, запоздалого чувства вины и ужаса перед смертью, Сара пыталась отвязать Евгения. В панике она делала что-то не так, застежки не поддавались, и Сара только бесцельно дергала их, уже ничего не соображая.
Внезапно память, словно издеваясь, подкинула картинку из так памятной ей встречи в беседке — и Саре показалось, что она сходит с ума! Воспоминания о недавней близости переплелись и совместились с беспомощным ползанием по безжизненному телу, и этого Сара уже не выдержала…
Роль десницы божьей оказалась ей не по силам, а стать милосердной она не успела, и теперь Саре хотелось только одного — не видеть больше того, что сотворила… Не видеть, не слышать, забыть!
Она кое-как доползла до двери, отперла ее и вывалилась в коридор…
…Гуминский не верил, что Сара заставит Миллера уничтожить бесконтактное убийство. Поздно, слишком поздно! И все же он не стал отговаривать ее от рискованной затеи: когда ситуация так неопределенна, нельзя упускать даже слабые шансы на успех!
Конечно, он по-прежнему рассчитывал на эвакуацию. Старый приятель был уже в курсе происходящего — впрочем, сейчас уже вся страна в курсе! — и обещал в течение часа найти вертолет и пилота. Да, но продержится ли база этот час?! Ведь ясно, что блокада не сможет продолжаться долго: власти вот-вот спохватятся, договорятся и начнут давить на Майзлиса — а уж он наверняка ухватится за первую же возможность свалить с себя ответственность…
Гуминский чертыхнулся про себя: насколько же все боятся ответственности! Странно, что Сара-то до сих пор не сбежала…
Кстати, а как она там вообще? Гуминский включил монитор лаборатории… и с первого взгляда понял, что что-то случилось: Миллер с ужасом смотрит на повернутый к нему экран, а Сара… она-то почему так напугана?
Он прибавил громкость и услышал голос Сары:
— …другого объяснения я не вижу, капельница была в порядке…
'Капельница? — с тревогой подумал Гуминский. — Неужели что-то с «монстром»? Надо бы посмотреть…' Он торопливо переключил монитор на палату «монстра»…
…Жуткая картина расстрела, открытые глаза убитого и смертельный ужас лежащего без сознания охранника потрясли его. Не было нужды выяснять, как и почему это случилось — какая теперь разница! Но несмотря на страшное зрелище, Гуминский вдруг почувствовал неизъяснимое облегчение — выбор сделан за него, и теперь многое станет проще…
Он выключил изображение и набрал номер Майзлиса: наверняка он еще не знает, что произошло — а должен узнать как можно скорее! Пожалуй, после этого он не станет возражать против эвакуации своего шефа…
…Майзлис действительно ничего не знал. Гуминский не стал предупреждать его — просто потребовал заглянуть в палату. Тот подчинился: было слышно, как он, сердито ворча, переключает мониторы. Потом повисла очень долгая пауза — казалось, Майзлис даже дышать перестал… а когда через несколько секунд он снова взял трубку, Гуминский не без злорадства уловил в его голосе откровенную панику:
— Господи, как это могло случиться?!
— Об этом ты спросишь у своего подчиненного, — оборвал Гуминский, когда он будет в состоянии отвечать! А теперь слушай внимательно: базу ты теперь в любом случае должен продержать не менее часа…
— Да, но…
— Помолчи пока! Итак, час. За это время придет вертолет, заберет меня и Сару Даррин. Ты ни во что не вмешивайся. Когда я буду далеко, открывай ворота, впускай хоть всех подряд — ни за что уже отвечать не будешь. Но если откроешь раньше… все понятно?
— Все… — Майзлис уже справился с собой, его голос звучал почти спокойно, и Гуминский облегченно вздохнул. Он хорошо знал своего зама: теперь тот костьми ляжет, но на пушечный выстрел никого к базе не подпустит!
Положив трубку, Гуминский поднялся, не торопясь собрал все необходимые материалы, проверил и зарядил пистолет… Надо бы еще захватить пару инъекторов — кто знает, как поведет себя Сара? Не драться же с ней, в самом-то деле!
Он полез в сейф за инъекторами, когда где-то вдали послышался быстро приближающийся шум вертолета. Надо же, как быстро! Придется поторопиться!
…Он уже закончил сборы и шагнул к двери, когда вертолет неожиданно врезался в крышу. На первом этаже удар ощущался слабо, куда более заметным признаком катастрофы были внезапно погасшие экраны… и Гуминский даже не сразу осознал, что произошло непоправимое. Только когда он понял, что больше не слышит вертолета, до него окончательно дошло: последний шанс безвозвратно потерян, и путь к отступлению отрезан!
'Боже, ну что же за пилота он нашел?! — мысленно простонал он, проклиная своего приятеля. — Или вообще не нашел, сам полетел… камикадзе!'
Не было даже возможности посмотреть, что делается в лаборатории: компьютеры не работали — видимо, вертолет повредил энерголинию на крыше. Гуминский вдруг с ужасом осознал, что страховочная система тоже не работает, и он совершенно беззащитен перед неведомой страшной силой…
'Ну, что же, теперь ты можешь наносить последний удар! — с безразличием обреченного обратился он к невидимому убийце. — У меня даже нет возможности позвать на помощь…' Он попытался представить себе, как именно настигнет его смерть? Возможности бесконтактного убийцы широки: от неожиданной остановки сердца до бытового несчастного случая… 'Впрочем, неожиданно усмехнулся он, — без электричества несчастных случаев должно быть меньше…'
Но шли минуты, а ничего не менялось. В организме не было никаких неожиданных или болезненных ощущений, а все вещи в кабинете мирно и прочно стояли на своих местах. Постепенно Гуминский несколько успокоился: если до сих пор ничего не случилось, то может быть, все не так страшно?..
Но что же теперь делать? Гуминский поднял трубку телефона — тишина… Неужели связи тоже нет? Но тогда он просто замурован в своем кабинете без малейшей возможности узнать, что делается снаружи!
…Усилием воли Гуминский взял себя в руки. Рано паниковать! Где-то здесь была рация, у нее питание от батареек… И вообще на базе есть автономный генератор! А вертолет… Ну, время еще есть — что-нибудь
