понял?
— Все понял, Петрович, — ответил Кирилл. — Уже бегу.
— Кир, где мне тебя искать? — спросил Сергей.
— После больницы сиди дома, — сказал ему Кирилл. — Если что, я с тобой по телефону буду связь держать. Ночь, я чувствую, предстоит горячая…
— Да уж, — пробормотал Барновский. — Что ж это такое делается, а? Вот же напасть…
Кирилл метнулся к выходу, но в этот момент Барновский остановил его окриком.
— Погоди… Забыл совсем с этими событиями… — сказал он. — Помнишь, ты просил запрос насчет Шаповалова сделать?
— Так я же Филина просил… — насторожился Кирилл. — А он этот запрос блокировал, можно сказать…
— Я недавно тоже посылал, — сказал Барновский. — На всякий случай. Сегодня ответ пришел.
— Ну и… — выдохнул Кирилл.
— Клим, оказывается, числится в розыске. Особо опасный рецидивист. Ему человека угробить, что в сортир сходить. Вот такие наши дела, Кирилл.
— Так что ж ты, Петрович?.. — изумился Кирилл. — Что ж ты молчал, блин!.. Его же брать надо!
— Брать, брать… — пробурчал Барновский. — Его теперь так просто шиш найдешь! Немного не успели.
— Он что, тоже исчез? — ошарашено спросил Кирилл.
— Выходит, что так, — хмуро ответил Барновский. — Я стал сегодня узнавать… В общем, никто его в резервации со вчерашнего дня не видел.
Настенные ходики в большой комнате пробили десять часов. Ожидание известий от Кирилла становилось чрезвычайно томительным. Сергей уже выпил две чашки чаю, и третья в него никак не лезла. Нужно было что-то предпринять, чтоб стрелки часов не ползли так выматывающе медленно. Тогда он в очередной раз вспомнил про черную тетрадь. Когда-то ее надо было дочитывать, и Сергей решил, что лучше уж разбирать чужой почерк, чем сидеть и ждать у моря погоды.
Вернувшись с кухни в комнату, Сергей взял с полки тетрадь, раскрыл и нашел место, на котором прервался в прошлый раз.
«Березин сидел под деревом, возле носилок, уронив руки на колени. В руках он держал фуражку и невидящим взглядом смотрел в землю. Он даже не отреагировал на наше возвращение. Прохоров лежал тихо и неподвижно, вытянув левую руку вдоль тела. Правая, сжимавшая пистолет, покоилась возле его головы. Страшная кроваво-черная дыра зияла на его виске. Я не смог долго смотреть на нее и отвел взгляд. Холодов с бледным вытянутым лицом некоторое время стоял как монумент, затем тоже отвернулся. На вялых, негнущихся ногах я вплотную приблизился к Березину. Он очень медленно поднял голову и посмотрел на меня снизу. Пустота и отрешенность были в его глазах.
— Он сам… — произнес Березин еле слышно. — Он просил… Он сам хотел…
— Встань! — не слыша собственного голоса, приказал я.
Березин тяжело поднялся, сдирая спиной кору с дерева.
— Он сам захотел… — хрипло повторил он. — Я, говорит, не хочу жить… Умереть, говорит, хочу… Ты же видел…
— Что я видел?!! — заорал я. — Что?!! Что ты такое говоришь?!!
— Да, он же нас спасти хотел… — выдохнул Березин. — Он же для нас это сделал…
Он запнулся и заморгал. На бледном лице его не было заметно ни одной кровинки.
— Значит, он тебя попросил? — процедил я.
— Попросил… — выдавил Березин, сглатывая. — А что, нам всем подыхать, что ли?! — вдруг выкрикнул он отчаянно.
— Он тебя попросил, — проговорил я с расстановкой, — а ты не отказал, да?! Какой же ты добрый, Саша!..
Я, что есть силы, врезал ему по зубам, да так, что едва не выбил себе суставы на кисти. Он ударился всем телом о дерево и сполз вниз.
— Поднимайся… — прорычал я.
— Иван… — забормотал Березин, вставая и размазывая кровь по щеке. — Да ты что?..
— А, может быть, ты его сам застрелил?! — крикнул я ему в лицо. — А потом пистолет вложил?! Может так, добрячок, дело было?!
— Ты что, Иван?! — ошеломленно заговорил Березин. — Обалдел, что ли?! Ты что говоришь-то? Ты сам-то понимаешь, Иван?!
— Под суд пойдешь, сволочь, — произнес я холодно.
— Под суд?! — судорожно сказал Березин. — За что?!
— За то, что ты — подонок, — ответил я.
— Да, ты что, Иван?.. — выпучив глаза, вымолвил Березин и замахал руками. — Я же тебе объясняю…
— Заткнись! — рявкнул я. — Потом будешь объяснять! Всем, а не мне! Все, хватит.
— Иван… — сказал Березин, хлопая глазами. — Ты что?.. Иван, ты…
— Я сказал: закрой рот!!! — закричал я, чуть не оглохнув от собственного крика. — Разговор закончен, понял?!
Я хотел было забрать из руки Прохорова пистолет, но Березин сделал это раньше. Это произошло молниеносно. Он метнулся в сторону, сбив меня с ног. Когда я вскочил, он уже стоял в нескольких шагах, и ствол пистолета смотрел мне в грудь.
— Не дури, — с замиранием проговорил я. — А ну, отдай оружие!
Я шагнул в его сторону.
— Стоять! — крикнул Березин, отступая на один шаг.
Моя рука медленно потянулась к кобуре. Я сделал еще один шаг.
— Не надо! — бросил Березин нервно, и пистолет в его руке дернулся. — Стой на месте и не шевелись! Я очень прошу, командир!
Я остановился и замер. Березин выплюнул в траву кровавый сгусток.
— Достань пистолет и выкинь в те кусты! — сказал он отрывисто. — Живо, ну!
Я повиновался, вытащил пистолет и отбросил его на несколько шагов в заросли.
Березин отступил еще на несколько шагов, косясь в сторону „тумана“. Тот был уже совсем рядом: каких-нибудь три-четыре десятка метров. Я и Холодов, не шелохнувшись, стояли и смотрели, как Березин, пятясь, стал спускаться по уклону к речке.
— Стойте и не шевелитесь! — приказал он дрожащим голосом уже возле самой воды.
— А то что? — спросил я, лихорадочно соображая, что делать. — Неужели ты будешь стрелять?!
— Хочешь проверить?! — осклабился Березин. — Давай, рискни, Иван…
Пока я думал, что ответить, Березин очень быстро спрятал оружие и бросился в воду. В следующий момент я прыгнул к кустам, куда кинул свой пистолет. Когда я выбежал к речке, Березин уже выбирался на противоположный берег. Наверное, я бы мог выстрелить тогда в него. И, может быть, даже попал бы. Чисто теоретически. А на самом деле… Я в жизни никогда не стрелял по живым мишеням и тогда бы не смог. Не знаю, что происходило со мной в те мгновения, но спустя пару секунд, пока я мялся, Березин стремительно скрылся в чаще.
— В воду живо! — крикнул я Холодову, махая рукой.
Он вышел из оцепенения и неуклюже побежал, едва не споткнувшись по пути.
— Я плаваю очень плохо… — замямлил он, когда мы сбегали по склону к речке.
— Чего тут плыть-то, боже мой?! — выдохнул я, стаскивая с себя сумку.
Холодов что-то жалобно лепетал позади, но я не обращал на него внимания. Потом я перебросил сумку на тот берег и первым бросился в воду. Плыть в одежде — неблагодарное дело, но я все же преодолел эти несчастные метры за несколько секунд. Но выбравшись из речки, я увидел, что Холодов барахтается на середине, выпучив глаза и отчаянно колотя руками по воде. Осыпая его проклятиями, я кинулся обратно, на подмогу. Когда мы выбрались из воды, Холодов опять стал похож на рыбу, выброшенную на берег. Он хватал ртом воздух и, наверное, с минуту елозил конечностями по песку, не в
