Когда «чайки» вместе с Никитой, усталые, но довольные тем, что переправа стала надежной и прочной, как никогда раньше, возвратились в лагерь, их взорам представилось совершенно фантастическое зрелище. Звено имени Розы Люксембург почти в полном составе разместилось по обоим бортам катера. Девчонки твердо стояли на банках с длинными веслами в руках. Машка-моряк, стоя на корме, размахивала багром, ухватив его за острый конец, и отдавала короткие команды.
На катер бросались беспорядочной толпой «красные моряки» и «чайки», которые были до этого в команде катера. А девчонки веслами, как пиками, отталкивали их и не давали даже приблизиться к бортам. Карпа бегал по берегу и, как полководец, теряющий победу, выкрикивал бестолковые команды, которых никто не слушал. Все они, и девчонки и мальчишки, были мокрыми и грязными, как черти.
– Вы с ума сошли?! – закричал Никита, подбегая. – Сейчас же прекратите! Машка, ты что?
Маняша опустила багор и презрительно посмотрела на Никиту.
– Эх ты! – с горечью сказала она. – Мы тебе верили… А ты?
Она безнадежно махнула рукой, бросила багор и скомандовала своим девчонкам:
– Ладно, девочки, хватит! Ну их в болото…
Весла дружно опустились, и девчонки одна за другой стали сходить на берег с гордо поднятыми головами.
И тут Никита увидел, что на пригорке, замерев от изумления, стоят пять женщин с мешками и кошелками, а рядом с ними растерянный Володя.
– Боже, что здесь происходит? – с тоской спросила одна из женщин, всплеснув руками.
Наподающие и защитники катера увидели их и тоже замерли в растерянности. Так они стояли несколько мгновений и смотрели друг на друга, не произнося ни звука. Первым в этой безнадежной ситуации опомнился Карпа.
– Да вы не волнуйтесь, товарищи мамы! – закричал он. – Это у нас, товарищи мамы, игра, военная игра… Тренировка на силу, ловкость и выносливость…
Володя смотрел на своих пионеров такими отчаянными глазами, что никто из них не смог выдержать. Все опустили глаза в землю, даже Карпа.
– Лизочка! – вдруг закричала одна мама, узнав свое дитя. – Какой у тебя вид? Ты же вся мокрая! Тебя же узнать невозможно!
– Костик, Костик! – закричала другая. – Иди скорее сюда! Ты грязный. Дай я тебя почищу…
– Стоп! – сказал Володя, опомнившись. – Слушай мою команду! Сейчас первоочередная задача – накормить родителей обедом. А у вас огонь погас. За работу!
Через пять минут не осталось и следа жестокой битвы. Гроза прошла так же неожиданно, как и разразилась. Дежурные мальчишки и девчонки дружно варили обед, отвергая настойчивые попытки мам вмешаться. Под котлами гудело веселое пламя. «Серп и молотята» развешивали в стороне от палаток стираные простыни и наволочки. Володя водил матерей по лагерю, показывал его несложное хозяйство и терпеливо отвечал на бесконечные вопросы.
Обед получился на славу! Мамы все-таки уговорили дежурных и приготовили из привезенных свежих овощей вкусный винегрет, а после каши угостили всех яблоками и сливами.
Ужин они получили разрешение сделать сами. Марфа Гавриловна, мать Сережки и Галинки Тыровых, приготовила треску по-архангельски – с картошкой, луком и молоком – пальчики оближешь!
После ужина был устроен костер со стихами, плясками и песнями, которые вместе с пионерами неуверенно выпевали мамы. Осталось так и неясно, поверили ли они заявлению Карпы, что видели репетицию военной игры. Однако, судя по всему, делегаты от коллектива родителей остались довольны. Во всяком случае, прощаясь на пристани, куда их провожали всем отрядом, мамы восхищенно говорили Володе:
– Молодцы вы, ребята! Как дружно живете, прямо удивительно. И все сами, сами. Дома-то миску вымыть не допросишься. А тут надо же! Мы уж там, в городе-то, расскажем, чтоб не волновались понапрасну. Все хорошо у вас, все путем…
Пока «макарка» не скрылся за поворотом реки, они все стояли на корме и махали платочками.
Глава 31
Володя позвал Никиту в штабную палатку.
Они уселись на чурбаки, и Володя развернул на столе топографическую карту.
– Твои «чайки» закончили изучать дорожные знаки, – сказал он. – Леня и Карпа то же самое мне сказали про своих ребят. Хочу сделать вам проверку. Ты отправишься сейчас по этому маршруту, – он начал показывать карандашом по карте. – Выйдешь незаметно из лагеря к переправе, переправляйся на тот берег и иди вверх по речке. Вот здесь, у старой, разбитой молнией березы, скроешься в лес. Проберешься через чащу и дальше через ельник и овраг выйдешь к лощине, по ней вернешься в лагерь с другой стороны. По дороге будешь ставить путевые знаки. Через четверть часа после твоего ухода я подыму ребят по тревоге и направлю в погоню. Твой путь им неизвестен, его знаешь только ты да я. Победит то звено, которое раньше всех проследит и найдет тебя. Понял?
– Конечно! – сказал Никита. – Эта игра нам известна. Только мы играли в городе и стрелки ставили углем или бумажки бросали. «Казаки-разбойники» называется.
– Ну а теперь, в полевых условиях, используй ветки, камни, стволы деревьев, а в крайнем случае вот эти бумажки. – Володя протянул Никите холщовый мешочек с мелко нарезанной бумагой. – Вперед, разведчик!
Володя отогнул заднюю полу палатки. Никита выглянул наружу, прислушался. Со стороны кухни доносилось постукивание ложек, неясный говор и вдруг грянул дружный хохот.
«Карпа резвится», – подумал Никита и исчез между сосен.
Он быстро выбрался на опушку, огляделся. Внизу, у переправы, подставив солнцу измазанные речным илом живот и грудь, валялся Тодик. Тодик лежал совершенно неподвижно, и, если бы не песня, которую он напевал, можно было подумать, что он спит. Никита прислушался.
– Невыразимо хорошо… Невыразимо хорошо… – монотонно напевал Тодик.
– Хорош дежурный, – усмехнулся Никита. – Интересно, что ты запоешь, когда обнаружишь след у самого этого места, где тебе «невыразимо хорошо»?
Он достал щепотку бумажек, бросил их на траву и, пробравшись вдоль опушки, спустился к речке. Здесь он заломил ветку ивняка и направил ее конец в сторону сломанной березы. Дойдя до березы, Никита положил поперек тропы сложенные крест-накрест ветки, а на березовом стволе в сторону леса нацарапал тонкую стрелу.
В лесу стояла торжественная тишина. Только невидимые лесные птахи пересвистывались, пиликали, попискивали на разные голоса.
Оставляя знаки из веток и на стволах, Никита быстро продвигался
