неподалеку от будок охраны больницы и автостоянки, остановились два автомобиля и оттуда высыпало несколько вооруженных автоматами Калашникова человек, наверняка менты. Они мгновенно рассредоточились по территории, тем самым усложнив задачу моего отхода до практически нерешаемого уровня. «Альмера» стояла неподалеку, я видел ее зеленый бочок и милую фарку и немного узенькое колесо. Я был готов перенестись за ее руль по воздуху, но рожденный ползать… Заправив рубашку в штаны, я попросил Лору оказать папе достойный прием, а сам укрылся за стенкой какой-то очередной, без окон без дверей, комнаты. Перед моим уходом Лора попросила меня оставить ей пистолет.
– А как же я? – удивился я, не говоря ей про «Вал». – Я среди нас главный стрелок, мне без пистолета никак нельзя.
– Забей, – сказала она мне тогда, – я и сама справлюсь.
Я буду помнить эти ее слова всю оставшуюся жизнь, потому что с собственным отцом она действительно справилась… «Блестяще» здесь неуместное слово.
3
Обосновавшись в выставленной на продажу квартире новостроя по Зеленоградской улице, генерал Петя припал к окуляру мощнейшего телескопа, оборудованного функцией тепловизора и дающего трехсоткратное увеличение. Генерал цифровую технику не жаловал и пользовался проверенными изделиями немецкого производителя «Цейс» образца восьмидесятых годов прошлого века. Телескоп, установленный на «прямую наводку», позволял генералу видеть фигурантов, как если бы они стояли перед ним и беззвучно разевали рты: Сеченов тихонько выматерился по поводу отсутствия звука.
– Надо было на крыше «жука» посадить, – поморщился генерал, – хотя кто знал, куда именно заберутся эти двое. Да, а паренек-то оказался крепким во всех отношениях. Одно слово, боец. Взял да и дал ей в рот перед тем как… Красавчик! Джонни Депп! Супермен! Уже одно то, что у него встает в таких условиях, ставит его в один ряд с самыми выдающимися отморозками всех времен. Прямо как я в его годы.
Генерал разговаривал сам с собой. Этой привычки он немного стеснялся, но отвыкать не стремился. Зачем, раз так удобнее жить? И никем все еще не доказано, что тот, кто говорит с самим собой, – псих. В детстве генерала часто дразнили этим обидным словом.
– Я-то, может, и псих, – вслух произнес генерал, – ну и что? Зато моя фамилия Сеченов, и у меня есть большая подзорная труба и самая большая песочница под названием Российская Федерация. А вы все мудаки сраные.
Увидев милицейских автоматчиков, генерал ощерился и запел песню «Бесаме мучо». Территория больницы давно была оцеплена спецназом службы внешней разведки, и генерал Петя именовал это подразделение своей личной гвардией. Покуда я там, наверху, переживал насчет своего отхода, ментов быстро и бесшумно нейтрализовали пулями со снотворным. В СВР всегда использовали разные хитрые штуки, начиная еще с Рамона Меркадера, который, как известно, зарубил Троцкого ледорубом на солнечных батареях. Гм… Шутка.
– Вот и ты, сученыш, – пробормотал генерал Петя, увидев выпрастывающегося из машины Масионжика. Тот специально ждал, когда «коваленковские» обезопасят территорию. Что касается охраны больницы, то эти четверо сидели в своей будке на полу и от страха едва не гадили под себя. К ним жались их собаки, чувствуя, что носу на улицу лучше не казать.
Масионжик пошел к больнице. Генерал Петя уставился на него своим цейсовским «глазом». Полоумная Лора, чей недуг резко обострился за время пребывания в этом памятном для нее и печальном месте, зловеще улыбаясь, смотрела на него с крыши, а я смотрел в небо и думал о том, что никогда не стрелял из снайперской винтовки с глушителем. Я собрал «Вал», на это у меня ушло около минуты. Просто присоединил части одну к другой и положил винтовку рядом.
Лора сидела на парапете, курила, болтала ногами, а внизу была пропасть глубиной в несколько этажей и острые края разбитых бетонных плит с торчащей из них, словно водоросли, арматурой. Когда на крыше появился ее отец, она медленно повернула голову.
– Папочка, вот и ты.
– Да, – он держался за грудь и с трудом переводил дух, – уж заставила ты меня побегать, Лориночка. Папа здесь, все хорошо. Пойдем домой, доченька?
Я взял винтовку и выступил на сцену со словами: «Антракт перед вторым отделением». Лора рассмеялась, Масионжик замер и потянулся было к заднему карману.
– Да не стоит, – сказал я, направляя на него винтовку, – все равно пиздец вам, дорогой Ефим Самойлович. Что у вас там? Неужели пистолет?
– Рация, – хрипло ответил Ефим Самойлович, – Лора, слезь, пожалуйста, оттуда, мне кажется, что он меня сейчас убьет.
– Вы сперва рацию осторожно достаньте и киньте ее мне, – предложил я, – а то видите, у меня бесшумный автомат, я не только вас, я вообще тут всех поубиваю на хрен.
– Вы тот самый милиционер, который перевозил тех двоих?..
– Убийц, Ефим Самойлович, – перебил я его, поднимая брошенную им рацию, – тех самых, которые истребили множество ни в чем не повинного народа и в том числе семью близких мне людей. Не пощадили даже трехлетнего ребенка. Это вашей милостью они приперлись в Москву. Знаете, я человек высококультурный и образованный. Так вот, в «Повести временных лет» Нестора написано о том, что Александр Македонский закрыл нечистых людей на севере, за высокими горами, и, когда настанет конец эпохи, они придут в Европу, придут к нам и начнут нас истреблять. Получается, что вы тот человек, который открыл Москву для убийц. Придется вам за это сдохнуть. Вы же понимаете, что за все нужно платить. И прошу вас, не предлагайте мне денег. У вашей дочери к вам претензий не меньше…
– А еще, папочка, ты убил моих братьев, разрушил мой мир и сделал меня несчастной полоумной прошмандовкой, – вступила Лора, спрыгнув с парапета на крышу. Я увидел, что она босая. Лора порылась в карманах джинсов и бросила на бетон какой-то небольшой продолговатый предмет. В темноте я не разобрал, что именно.
– Лора, зачем ты привела меня сюда? Неужели ты хочешь убить собственного отца? За что? Ведь это же чудовищно!
– Я хочу танцевать с тобой, а не то он нас застрелит. Мы потанцуем, доставим этому ненормальному удовольствие, и он нас отпустит. Правда, Марк? Ты отпустишь нас с папой после нашего танцевального номера?
Понимая, что она затеяла что-то особенное, я кивнул: «Отпущу».
– Лора, прекрати, – Масионжик вяло сопротивлялся. Когда она подошла и обняла его, он заплакал. Не обращая внимания на его слезы, Лора заставила его двигаться все быстрей и быстрей, и это был самый странный, самый удивительный парный танец, который я видел когда-либо. Я назвал бы его «вальс-инцест с подныриванием и прыжками». Она прижималась к своему отцу так, как если бы он был ее любовником. Держа его одной рукой за обширную талию, другой она периодически и, судя по всему, очень сильно сжимала его яйца, и тогда Масонжик вскрикивал и подпрыгивал от боли, а вместе с ним подпрыгивала и она. При этом танцующие отец и дочь постепенно смещались к краю крыши, туда, где парапет прерывался, открывая путь вниз. Я слишком поздно сообразил, что она задумала, и в тот момент, когда они оказались около самого края, я, понимая, что вот-вот должно случиться, крикнул:
– Лора, прекрати! Давай я лучше просто застрелю его! Не делай этого! Не надо!
– Прощай, Марк! – ликующе ответил мне голос этого безумного существа. – Жрица уходит к братьям вместе с жертвой. Слава свободе! Слава Сатане!
С этими словами она оттолкнула своего отца, и тот рухнул вниз, туда, где ожидали его стальные водоросли, а сама, оттолкнувшись от края и взмыв вверх, раскинула руки и с торжествующим воплем, в котором слышалось дикое, звериное рычание, полетела следом за своим родителем. Я не слышал звука падения их тел, я был потрясен и раздавлен увиденным. Вся ненависть к Лоре вдруг улетучилась, словно здесь, под открытым небом, злобные чары амбреллы уже не имели той силы, что внутри. Я не стал смотреть вниз, решив, что будет лучше, если в моей памяти Лора останется живой и красивой. Вспомнив, что она выбросила что-то из кармана, я подумал, что это могли быть сигареты, и тогда я принялся искать. Сигарета успокоила бы меня, да и самое время для того, чтобы начать курить. Ведь жить мне благодаря тем, кто ожидает меня внизу, осталось немного…
Нет, это были не сигареты. Это была продолговатая коробочка с надписью «Clearblue. Тест на
