когда Акрас заговорила вновь: — Только покажи мне украденные сокровища Реа до конца дня, иначе на рассвете Арес станет военным вождем, а ты лично будешь осуществлять наше отмщение беркали.
Роаке не ответил. Он поднялся, кивнул и быстро вышел.
— Я отдала тебе приказы, Арес, — продолжала Акрас. — Уничтожь остатки персонала порта и их средства связи, а потом начинай атаку на долину Нгенги.
Арес слегка нахмурился. Тагран видел сомнения на чеканном лице молодого воина. Арес был послушным сыном, но он не мог игнорировать противоречия в приказах Акрас.
— Ты ведь дала Роаке еще один день, — сказал он. Это был не вопрос и не жалоба, а всего лишь почтительное замечание.
— Роаке повел себя бесчестно, Арес. Он продался предателю-реа.
«Возможно ли это? — подумал Тагран, знающий тайну происхождения Роаке. — Очевидно, да. Вождь клана не стала бы лгать Аресу».
Арес не мог этому поверить, хотя давно стремился занять положение брата.
— Роаке? — медленно переспросил он.
— Я не стану повторять дважды, — сурово ответила Акрас. — Ты — военный вождь. Ступай!
Честолюбие пересилило сомнения Ареса или заставило их умолкнуть.
— Слушаюсь, вождь клана, — смиренно отозвался он и с поклоном удалился.
«Арес не дурак, — подумал Тагран. — Он не упустит возможность занять место брата, даже если обвинение ложно. Но как долго сохранится его вера в вождя клана?» — Тагран остановил поток размышлений, осознав их нелояльность.
Акрас скрестила на груди сильные белые руки и опустила голову. Ее темная коса медленно покачивалась. Только Тагран видел ее слезы.
Глава 15
Тори медленно бродила среди розовых кустов, размышляя, говорить ли Бирку о нерадивом поведении Нгои перед этим ужасным ленчем. Даже из сада она слышала звон хрустальной посуды, которую Талия тщательно расставляла на столе. Бирку нравилось наблюдать свою империю во время еды, и он придерживался традиции приема пищи на открытом воздухе особенно упорно после прибытия Калема. Зрелище расстилающихся вокруг акров земли, окрашенной во все оттенки розового, фиолетового, алого, желтого, кремового и голубого цветов, предоставляло убедительный аргумент в пользу семейного бизнеса.
Тори была уверена, хотя никогда не высказывала свое мнение Бирку, что бесконечные усилия пробудить в Калеме энтузиазм вызывали у того только страх и возмущение. У Калема начисто отсутствовала отцовская уверенность в себе. Этой уверенности успех фермы Ходжа был обязан куда больше, чем любому природному уму или опыту, ибо она позволяла Бирку отдавать приказы гордым стромви. Только человек с безграничной самоуверенностью Бирка мог призвать к сотрудничеству одаренных садоводов-стромви вроде Нгури. Как и большинство его соплеменников, Нгури восхищался твердостью, решительностью и упорством.
«Бирк никогда не бывает обескуражен, — думала Тори, разделяя восхищение стромви этим качеством характера Бирка, — а я сомневаюсь, что у него была легкая жизнь, несмотря на нынешний успех. Но местные жители гораздо больше ценят тех, кто всего добивается сам, чем тех, кто наследует семейное состояние».
Уважать Бирка за его решительность было легко, а вот любить — значительно труднее. «Я любила Арнода, — размышляла Тори, — и вот к чему привел тот злополучный брак». Бирк Ходж казался неизмеримо более разумным выбором. Тори не сомневалась: она сможет убедить своего нанимателя, что он любит — или, по крайней мере, желает — ее настолько, чтобы подписать контракт о покровительстве. Она старалась забыть, с каким презрением отвергала традиции знаменитой прабабушки, следование которым теперь серьезно обдумывала.
Возмущенная собственной неуверенностью, Тори решила отправиться прямиком в кабинет Бирка и поговорить с ним о Нгои, о себе или еще о чем-нибудь. У нее не было настроения планировать что-либо заранее.
Тори выбралась из сада, намереваясь войти в дом через двери из тонированного хрусталя, позади патио. По дороге она сможет проверить, действительно ли Сильвия распорядилась о дополнительном месте за столом. Гиса всегда ворчала из-за постоянных нарушений Сильвией установленного распорядка.
Однако вид незнакомца у колоннады парадного входа отвлек Тори от ее конфликтов с самой собой и принятого решения. Это был худощавый соли с ястребиным профилем и густыми темными волосами, которые обычно предпочитала элита расы, позволявшая себе контроль над генетическим профилем своего потомства. Тори вздохнула, придя к выводу, что долг требует прийти незнакомцу на помощь.
Она ожидала подобных визитеров — избалованных друзей Сильвии, ошеломленных действием прививок против воздействия местной окружающей среды. Стромви могла быть весьма негостеприимной к вновь прибывшим, а неуместное великолепие дома Бирка сбивало с толку даже частых посетителей планеты. Тори надеялась, что гости на свадьбу начнут прибывать позже, но уже приготовилась к неизбежному.
Незнакомец выглядел скорее задумчивым, чем ошарашенным, но Тори уже приступила к подготовленной процедуре гостеприимства.
— Должно быть, вы прибыли на свадьбу, — заговорила она. Глядя на плотный серый свитер посетителя, Тори подумала, что он, очевидно, обладает иммунитетом к местной удушающей жаре, но воздержалась от иронических замечаний.
Подойдя ближе, Тори поняла, что свитер был не единственной необычной чертой незнакомца. Его глаза не соответствовали классическим образцам соли. Их необычайно яркая радужная оболочка была то голубой, то зеленой, то золотой. Глаза словно покрывала пленка, переливающаяся всеми цветами.
Тори пыталась вспомнить описания какой-нибудь расы, обладающей достаточной биологической совместимостью с соли, чтобы достичь гибридизации, но ей на ум приходили только обрывочные истории о конвергентной эволюции среди субцивилизованных видов 8-го уровня и ниже. Дядя Пер, твердый сторонник расовой чистоты, долго оберегал ее от знаний, касающихся смешения рас. Калонги также порицали скрещивание видов среди членов Консорциума, но Тори не сомневалась, что единичные эксперименты такого рода имели место. Прабабушка славилась своими связями с мужчинами, не принадлежащими к соли.
Услышав приветствие Тори, незнакомец весь напрягся. Он внимательно изучал ее, словно принимая трудное решение.
Его поведение казалось слишком серьезным для вежливой беседы о прекрасной погоде, но Тори напомнила себе о необходимости делать скидку на неприятные последствия адаптации к Стромви. Она изобразила теплую улыбку, скрывая свои мысли.
— Стромви называют этот дом «Глупостью Ходжа», — сообщила Тори, чувствуя себя похожей на беспомощного экскурсовода-занви.
Мужчина протянул руку к дому, отгибая назад пальцы.
— Нарочитая демонстрация материального богатства, — кратко заметил он. — Указывает на ненадежность. Очень характерно для соли и большинства зависимых от одежды видов.
— В самом деле? — отозвалась Тори, с трудом подавляя желание рассмеяться. Мысль о вероятной реакции Бирка на незнакомца едва не свела на нет все ее добрые намерения. Она обладала достаточной силой воли, чтобы удержаться от смеха, но не могла не улыбнуться странной торжественности загадочного гостя.
Тори опустила голову с притворной кротостью, глядя вверх сквозь длинные темные ресницы. Она коснулась руки незнакомца, словно утешая его. Свитер показался ей невероятно шелковистым после многолетнего контакта с волокнами Стромви.
— Я понятия не имела, что эта причудливая архитектура так скверно отражается на нас, — с
