А ты решил — ну, заяц, погоди?..
Через минуту они уже перли напролом через мерзлые кусты, с треском проламываясь сквозь заледенелые сплетения веток. Снег разлетался из-под ног. Упругий хлыст, отведенный и неосторожно отпущенный Сергеевой рукой, чуть не выхлестнул Волину глаз, но Алексей не обратил на это внимания. Лес не хотел их пропускать, хватал за одежду, совал под ноги валежины, норовил повалить наземь. Но они упрямо брели сквозь кипящий снежный бульон, ориентируясь по время от времени повторявшемуся собачьему вою, пока наконец впереди не мелькнула едва различимая тускло-желтая точка — не то далекий фонарь, не то окно. Это придало им сил…
Вскоре друзья угодили в сплошной бурелом. Неведомый ураган переломил могучие стволы то у самой земли, то на высоте нескольких метров, так что остались торчать зловещие островерхие комли. Деревья были повалены во все стороны, будто среди них рвались снаряды и бомбы.
Видимость не позволяла определить масштабы порухи, но приятелям пришлось минут двадцать пробираться сквозь непроходимые фантастические завалы. Когда же те наконец остались позади, пошло мелколесье, вскоре сменившееся обширным пустырем.
Не поляной, а именно пустырем. Волин, чертыхнувшись, чуть не расшиб колено о какой-то изуродованный металлический каркас, торчащий из сугроба. Тут же и Волин громко выругался, запрыгав на одной ноге. В потемках он угодил в припорошенную снегом свалку железобетонных блоков и едва не заработал перелом.
Они пошли осторожнее, натыкаясь то на переплетения колючей проволоки, то на гигантские катушки кабельных барабанов, то на кучи битого кирпича. В одном месте под снегом обнаружились рельсы, и Лобанов опять чудом избежал травмы. На каждом шагу попадались безобразные черные лужи, похожие на мазут. Справа и слева смутно маячили угловатые скелеты не то механизмов, не то каркасов разрушенных строений.
Потом из метели выступил остов сгоревшего легкового автомобиля. Это была, кажется, японская «Хонда», но точно определить марку мешали повреждения. Быть может, эта машина на полном ходу слетела с обрыва или с разгона угодила под колеса встречного «КамАЗа», но не вызывало сомнений, что потом она взорвалась и долго горела. Оставалось выяснить, как это могло случиться, если ближайшая дорога с обрывами и шальными «КамАЗами» пролегала за двумя десятками километров непроходимой тайги.
Вдобавок ко всему Волину показалось, что в изуродованной машине место водителя не пустует. Чернело там нечто, напоминающее обгорелую сучковатую корягу, придавившую металлическую оплавленную основу рулевого колеса. Но это, конечно, была лишь игра воображения. Что-что, а оплавленный руль при такой видимости — это уж чистая фантазия.
Лобанов подтолкнул приятеля:
— Пошли!..
Но по дороге не утерпел и сам раза два обернулся, будто желая удостовериться, не пригрезилась ли эта иномарка. Но позади ничего уже было не разглядеть, кроме стремительно несущейся по ветру снежной пелены.
Пятнышко света увеличилось и теперь призывно мерцало невдалеке. Но конец пути оказался самым трудным, так как напоминал отвратительно загаженную и захламленную стройплощадку или поле недавнего сражения. Кстати, по дороге им пришлось обходить нечто, напоминающее подбитый бронетранспортер, провалившийся носом в какую-то траншею и высоко задравший тупую корму. Покрышки на задней паре колес, повисших в воздухе, казались обгоревшими. На каждом шагу попадались глубокие воронки. «Предчувствие гражданской войны», — отчего-то мелькнуло в голове у Алексея.
— Где мы, по-твоему? — Волин еле перекрикивал шум непогоды,
— Ну, может, полигон какой-то, — отозвался Лобанов, осторожно переставляя ноги.
— Занесло нас на военный объект. Хоть не замерзнем.
Волину было уже все равно, что это: полигон, космодром или подворье Бабы Яги. Он хотел лишь одного: попасть в теплое помещение, где нет снега и не свищет ветрюган.
Наконец источник света стал различим. На стене неизвестного строения, над невысоким крыльцом без навеса раскачивалась лампочка под жестяным колпачком.
Очертания и размеры здания терялись среди косо летящих снежных струй, зыбкое желтое пятно выхватывало из метели только участок облупленной штукатурки, обитую жестью дверь и несколько дощатых ступенек под ней.
Последние метры Волин и Лобанов одолели едва не на карачках. Сергей, дернув ручку и убедившись, что дверь заперта, забарабанил кулаком в жесть.
Волин краем глаза уловил справа, на границе света и тьмы, легкое движение и вздрогнул. В нескольких метрах от крыльца стояла собака. Скорее всего, именно ее вой послужил путникам спасительным ориентиром. Но, вместо признательности четвероногому другу, Алексея укололо неприятное удивление и даже испуг. Будто ушел он украдкой с работы и — на тебе! — на другом конце города, среди людной улицы, нос к носу столкнулся с начальством.
Но то, что он увидел, было похуже начальства. На Волина желтыми, отражающими электрический свет глазами пялился огромный черный дог. Из-под приподнятых в беззвучном рычании брыльев поблескивали похожие на детские мизинцы клыки, гладкая шкура сверкала снежными блестками, под ней жабрами вздувались и опадали стенки грудной клетки. Алексею показалось, что на плече собаки короткая шерсть проедена уродливой желтоватой плешью.
Он потряс головой. Пес лениво переступил мосластыми лапами, повернулся и затрусил прочь, огибая крыльцо. Лобанов, успевший отбить кулак о запертую дверь, тоже почуял постороннее присутствие и оглянулся.
— Это какой же умник такую голую на мороз выгнал? Хотя нет, надо спасибо сказать. Если б не она, домерзали бы сейчас.
Волин молча проводил взглядом пса, пока тот не растворился в метели. Сергей толкнул друга в бок:
— Эй, не засыпай!
— Слушай, — сказал Волин, — тебе не кажется…
— Кажется, — перебил Лобанов. — Давно и настойчиво. Но давай лучше перекрестимся, а вдаваться пока не будем.
— Нет, так нельзя. Как ты думаешь, откроют нам? И что там, за дверью, кто?
Собака, между прочим, эта мне очень не нравится… — Волин почувствовал раздражение, потому что говорил не то и не так. В собаке ли дело?! Очевидно же, что сойдя с поезда, они угодили совсем не туда, куда стремились. Глупо дальше прятать голову под крыло!..
— Мне тоже много чего не нравится, — почти зло отозвался Лобанов. — Может, даже больше, чем тебе. Ну, давай обратно в лес вернемся. Или у тебя другие варианты есть?
Только сейчас Волин разглядел на лице приятеля напряжение и страх, которые больше не удавалось скрывать.
Неожиданно по ту сторону двери что-то лязгнуло, и она неторопливо, со скрипом, приоткрылась. Волин вздрогнул и отступил на шаг. Но Лобанов ухватил его за рукав и потащил в дохнувший теплом темный проем.
— Дядя Саша, кто там? Зуев, это ты? — приятный женский голос прозвучал слегка приглушенно, будто издалека.
Совершенно темное помещение, куда ввалились на окостеневших ногах Волин и Лобанов, было тесно и безобразно загромождено. Алексей с ходу врезался в острый угол невидимой мебели, охнул, попятился, тут же обо что-то споткнулся и чуть не упал. Рядом чертыхнулся Лобанов. Присутствовал здесь кто-то еще, передвигался с привычной сноровкой, но из-за темени было его не разглядеть.
— Александр Иннокентьевич! Я же вас спрашиваю, — снова звякнул тот же мелодичный голос. Теперь он заметно приблизился. — Зуев, ты?
Лобанов с грохотом опрокинул какой-то тяжелый предмет, зашипел и шепотом неприлично переиначил только что упомянутую фамилию.
— Здравствуйте, — громко сказал Волин. — Свет бы зажечь. — Окоченелые губы невнятно выговаривали слова.
