провожатым через несколько просторных комнат, напоминавших офисы солидной фирмы. Вокруг поблескивала темной полировкой, кожей и пластиком закордонная мебель, перемигивалась желто-зелено- красными огоньками мудреная электронная «оргтехника».
Наконец старик остановился перед голой стеной, на которой едва заметная щель прочерчивала прямоугольный контур сливающейся с панелью, почти потайной двери.
— Солидно, — хмыкнул Лобанов. — Сейчас в секретную лабораторию попадем.
Александр Иннокентьевич протянул руку, посередине двери отскочила узкая планка, скрывавшая под собой наборный замок. Над кнопками с цифровым обозначением замигал красный огонек.
— Э-э… — протянул дядя Саша, — как же его… тьфу, забыл… Ага! Шесть. — Он ткнул пальцем в кнопку и задумался. — Нет, чтоб по-человечески, ключом…
Девять. А на бумажке записывать не разрешают…
Так, ворча и поругиваясь, он внятно и с расстановкой огласил все шестизначное число кода.
— Болтун — находка для шпиона, — шепнул приятелю Сергей.
Замок мелодично звякнул, красное мигание сменилось зеленым, и дверь с сочным шипением уползла в сторону. Старик шагнул через порог. Последовавший за ним Лобанов присвистнул: — Вот это да!
Подоспевший Волин, озираясь, согласился:
— Да уж…
Дядя Саша вдруг заторопился.
— Так что вы пока тут побудьте. Не бойтесь, долго ждать не придется, не забудут про вас. Осмотритесь пока хорошенько, может, пригодится. — И подмигнул Лобанову:
— Значит, не Зуев, говоришь? Жалко.
Старик уже маячил по другую сторону проема. Массивная дверь, снова прошелестев в пазах, мигом заблокировала проход.
— Загадочный тип, — пожал плечами Волин.
— Ага, — рассеянно поддакнул Лобанов. — Куда это он нас привел?
Просторное, полутемное помещение, освещенное лишь голубоватым мерцанием компьютерных мониторов и перемигиванием разноцветных контрольных ламп, напоминало информационно- вычислительный центр или место, откуда осуществляется управление каким-то огромным, сложным механизмом. Компьютеров здесь было великое множество, от персональных «ай-би-эм», беспорядочно расставленных на многочисленных столах и тумбах, до огромных, промышленных, с блоками памяти, напоминающими трансформаторные будки, и многоклавиатурными пультами управления.
Со всех сторон на пришельцев пялились экраны, большей частью черные и слепые. По тем же, которые работали, время от времени проскакивали столбцы цифр и символов.
По стенам во всех направлениях разбегались переплетения кабелей и проводов.
Воздух был сухим, попахивал озоном и, кажется, даже слегка потрескивал. Волин кожей ощутил растворенное в нем напряжение.
Лобанов ногой пододвинул кресло на колесиках и уселся в него. Алексей оседлал другое. Похоже, настала пора поговорить.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — начал Волин.
Лобанов ответил не сразу, будто продираясь сквозь путаницу своих мыслей, а потом сам задал вопрос, который Волина озадачил:
— Так что тебе приснилось в вагоне? Давай-ка сначала и со всеми подробностями.
— Какое это имеет отношение?
— Раз спрашиваю, значит имеет. — Тон Лобанова не допускал возражений.
— Хорошо, слушай.
Алексей без обиняков выложил и про видение жуткой катастрофы, и про толстяка с фонариком, разыскивающего среди обломков пресловутого Зуева, и про свою ужасно, но безболезненно развороченную грудь, и еще раз — про визит в их купе странного пассажира со сломанной удочкой на плече.
Лобанов слушал молча и будто даже невнимательно. Взгляд у него был одновременно отсутствующий и напряженный. Он потер лоб.
— Теперь и я тебе кое-что расскажу.
Вскоре Волин с удивлением узнал, что им обоим одновременно приснился один и тот же непонятный, разрушительный катаклизм. Правда, Сергей в нем не пострадал и никаких типов с фонариками не видел. А вот навестить его потом тоже приходили.
Алексей не удержался и съехидничал:
— У кого что болит…
— Ну да, ты же у нас заядлый рыболов, — кивнул Лобанов. — А почему, собственно, ты принял того типа за рыбака?
— Ну как — почему? Плащ с капюшоном, удочка…
— Сломанная?
— Ну и что?
— И обломанный конец толще, чем остальное удилище?
— Слушай, хватит из себя следователя корчить!
Но Лобанов не унимался.
— Толще или шире?
Алексей хотел возмутиться, но потом передумал. Определенно было что-то на уме у приятеля, не стал бы он без причины учинять этот допрос. А Волин полжизни готов был сейчас отдать хоть за какое-то разумное объяснение.
— Ну, может, и шире. Не понимаю, к чему ты клонишь?
Лобанов опять замолчал, усиленно соображая. Наконец потребовал:
— Расскажи обо всем, что показалось тебе странным с момента нашего приезда.
Волин усмехнулся:
— Устанешь слушать. Впрочем, если тебе так хочется, не возражаю. С чего бы начать?
Он начал с хихикающей телефонной трубки. При этом Алексей поймал себя на том, что нисколько не смущается, говоря о совершенно невероятных и бессмысленных вещах. «Адаптировался», — невесело подумал он. Но, воодушевляясь с каждым словом, вскоре выложил все до последней мелочи. От этого ему даже полегчало.
Выслушав путаное повествование друга, Лобанов поднес ладони к лицу и начал усиленно растирать щеки и лоб, будто стараясь освободиться от липкой паутины.
Это обеспокоило Волина.
— Ты чего? С тобой все в порядке?
— Будем считать, что так. — Лобанов уже снова был самим собой. — Ну что ж.
Многое совпадает с моими, так сказать, впечатлениями, кое-что — нет… Значит, говоришь, и в ресторане рыбак?.. Рыбак и собака знакомая из проходного двора. И здесь, возле крыльца, она же… Понятно…
На этот раз Алексей не выдержал.
— Что тебе понятно? Что тут, провались все пропадом, может быть понятно?! Сделай милость, разобъясни мне, дураку!
Сергей поморщился.
— Только не психуй, пожалуйста. — И добавил с неприятной ухмылкой: — Что касается твоего рыбака и моей секс-бомбы, думаю… в общем, не исключено, что оба мы видели одно и то же…
Он умолк и зашарил по карманам в поисках сигарет.
В этот момент их беседу прервали. Дверь опять звучно вздохнула, пропустив полосу света из «офиса», в проеме возник некто рослый, широкоплечий и решительно шагнул через порог. Волин, уже притерпевшийся к полумраку, разглядел, что незнакомец спортивного телосложения, довольно молод, коротко острижен и облачен в военно-полевой камуфляж. На плечах просматривались даже болотного цвета звездочки, но сосчитал их Алексей только тогда, когда незнакомец стремительно пересек зал и замер перед приятелями, лишь сейчас обнаружив их присутствие.
Теперь между отворотов пятнистой куртки стал виден уголок полосатой тельняшки.
