— Товарищ генерал, товарищ майор! — В помещение вошел завлаб, сжимающий в руках две парящие кружки с горячим чаем.
— Спасибо, Григорий Иваныч! — поблагодарил Кузнецов, принимая кружку. — Ты нашего клиента на томографе проверял?
— Конечно проверял…
— И?
— Ничего особенного, — пожал плечами завлаб, — ни тебе двух сердец, ни тебе жабр — обычный хомо сапиенс… Если не считать, конечно, его способность так стремительно заращивать раны, даже будучи стопроцентно мертвым. Я боюсь даже предположить, как он регенерирует, будучи живым.
— Значит, никаких уродств не обнаружил?
— Никаких, — подтвердил Григорий Иванович. — На инопланетянина не похож! — фыркнул он. — Внешне, да внутренне — че-ло-век.
— Но обычному человеку такое даже и не снилось! — шумно отхлебнув чай, произнес Сидоренко.
— Обычному, конечно, но если человека слегка видоизменить, неизвестно, на что он станет способен, — с загадочным видом произнес Кузнецов.
— Вы встречали таких людей, товарищ генерал? — без какой-либо задней мысли полюбопытствовал майор.
— Да, — просто ответил Кузнецов. — Григорий Иваныч, дай мне чистый скальпель…
— Обижаете, Владимир Николаевич, одноразовый! — Завлаб протянул генералу упакованный в пластик инструмент.
Генерал освободил скальпель от упаковки и ловко провел режущей кромкой по ладони левой руки.
— Владимир Николаевич, вы что делаете?! — воскликнул Сидоренко.
— Не переживай, Сережа, дед еще не сбрендил… Ты лучше сюда посмотри.
Сидоренко и так не отрывал взгляда от аккуратного разреза, сочившегося темной (майору даже показалось, что слишком темной) кровью. Генерал достал из кармана платок и промокнул рану. Когда он убрал промокшую тряпицу, Сидоренко не смог сдержать возглас удивления — рана существенно уменьшилась. Там, где еще недавно был порез, образовалась коричневая корочка. Кровь перестала течь, больше не мешая майору наблюдать, как края ранки срастаются. Через десять минут от раны остался лишь тонкий белый шрам.
— Завтра ничего не останется, — произнес генерал, потирая зажившую ладонь.
— Черт возьми! — не сдержался Сидоренко. — Кто же вы, товарищ генерал? Вы такой же, как Юсупов?
— Господь с тобой, Сережа! — рассмеялся генерал. — Он — это он, а я — это я!
— Но вы точно так же можете заращивать раны! Я не могу… Григорий Иваныч, ты тоже так можешь?
— Увольте, товарищ майор, — развел руками завлаб, — я самый обычный врач… Ну, не совсем обычный, — добавил он, немного подумав. Так то ж специфика нашего отдела.
— Ну, слава Богу! — отер выступивший на лбу пот Сергей Валентиныч. — А то я подумал… Владимир Николаевич, как это у вас получается? В чем фокус? Какие-то особые методики…
— Никаких фокусов! Никаких методик! — Мотнул головой Кузнецов. — Когда-то давно со мной произошел э-э-э… несчастный случай…
— А по мне, — вмешался в разговор завлаб, — так это счастливый случай.
— Нет, Григорий Иваныч, случай как раз был несчастный, просто мне повезло… — Договорить генерал не успел — громко пискнул кардиограф.
— Ты погляди, моторчик-то заработал! — воскликнул завлаб, наблюдая за прибором. — Кровяное давление повышается! Включились легкие! Он воскрес, господа контрразведчики! С чем вас и поздравляю!
Кузнецов и Сидоренко подошли поближе к телу. На щеках Юсупова проступил легкий румянец, мертвенная бледность кожи исчезла. Перед контрразведчиками лежал живое и абсолютно неповрежденное тело, хотя несколько часов назад оно было мертвым и растерзанным. Веки бывшего мертвеца дрогнули и открылись. Он обвел мутным, недоумевающим взглядом склонившихся над ним людей и тихо спросил:
— Где я? Что со мной?
— Со счастливым воскрешением вас, Сергей Вадимович… — произнес генерал. — С очередным счастливым воскрешением, не так ли господин Юсупов?
Встречу Руднев назначил небольшом, но респектабельном ресторанчике, в котором для клиентов имелись отдельные комнаты. Когда Горчевский в сопровождении Кремнева появился на пороге кабинета, Егор удивленно развел руками:
— О! Сам великий магистр почтил нас своим присутствием! Наше вам с кисточкой…
— Давай ближе к делу! — Горчевский сразу перешел в наступление. — Я хочу посмотреть перстень!
— Да расслабься ты! Садись, водочки накатим… Кремень, ты хоть ему скажи! У нас все честь по чести!
— Перстень! — Горчевский требовательно протянул руку.
— Вот заладил! — фыркнул Руднев. — Держи! — Он бросил кольцо на стол, Горчевский тут же прижал его рукой.
Руднев налил себе водки и залпом проглотил её.
— Ну что, Вольдемар Робертович, настоящее? — спросил Кремнев после небольшой паузы, в течение которой декан внимательно разглядывал артефакт.
— Похоже… Очень похоже… — Горчевский вынул из кармана увеличительное стекло, и принялся разглядывать перстень сквозь него.
Затем он слегка царапнул металл кольца ножом, лежащим на столе, и зачем-то подышал на камень. Надев перстень на безымянный палец левой руки, Горчевский крутанул его вокруг костяшки — великоват.
— Настоящее? — вновь повторил свой вопрос Кремнев.
— Не узнаем, пока не… Сколько ты хочешь за перстень?
— Тебе же Аркашка озвучивал сумму, — оскалился Егор. — Че ты так любишь переспрашивать? Если намерен поторговаться, сразу отвечу: больше — можно, меньше — ну никак не выходит, ты уж извини!
— Я не буду торговаться, — глухо ответил Горчевский. — Я просто хотел спросить…
— Ну?
— Тебя эта сумма полностью удовлетворит?
— Ты чё, дебил? — возмутился Руднев. — Если бы не меня не устраивала сумма — я запросил бы больше!
— Ты продаешь мне это кольцо по доброй воле? — не останавливался Горчевский, не замечая оскорблений.
— Ну ты, блин, даешь! Совсем двинулся… Хрен с тобой! Я отдаю эту побрякушку за десять лимонов евро по доброй воле! Теперь тебя все устраивает?
— Да, — ответил Вольдемар Робертович. — Аркадий, давай!
Кремнев положил на стол сумку, которую держал в руках, расстегнул замки и достал ноутбук. Горчевский приложил палец к дактилоскопическому сканеру и запустил систему. Когда компьютер загрузился, он требовательно произнес:
— Реквизиты!
Руднев положил на стол бумажку.
— Вот счета в четырех разных банках. Переводи равными долями… По два с половиной ляма на каждый счет.
Горчевский взял бумажку и пробежался пальцами по клаве. Пока он работал, стихли все разговоры. Наконец Вольдемар Робертович оторвался от монитора, и устало произнес:
— Готово!
