сны, вызывавшие потрясение в ее душе и дрожь во всем теле. Он заметил, что эти сны приходят к ней во время грозы при раскатах грома.
Он погладил ее по щеке, и Элоис начала успокаиваться.
– Ш-ш-ш… Элоис, тише.
Его голос разгонял все ее ночные страхи, и Элоис крепче прижималась к Слейтеру, неумышленно разжигая в нем огонь желания.
В первый раз, застав ее в таком состоянии, Слейтер хотел разбудить Элоис. По ее крикам и бессвязным словам он понял, что Элоис переживает во сне смерть своей матери. Но вскоре Слейтер обнаружил, что любая попытка привести ее в сознание во время таких снов заканчивается ужасно. В результате резкого пробуждения Элоис забывала содержание снов и днем страдала мучительной, невыносимой головной болью. Поэтому наилучшим решением было – просто успокаивать ее во время сна.
То, что она совершенно не помнила ту страшную ночь, вначале раздражало его, но теперь Слейтер считал, что это послужило во благо Элоис. Потеря памяти – единственное, что спасло ее от мстительной отцовской злобы.
Элоис успокоилась и теперь спала мирно, безмятежно. Слейтер постоял еще немного возле ее кровати. Очень скоро ему предстоит встреча с Кроуфордом. По сообщениям людей Слейтера нищая аристократия скоро должна съехаться в Брайарвуд.
Необходимо обеспечить Элоис надежную охрану.
Покидая комнату, Слейтер молился об одном – чтобы она не возненавидела его еще больше за то, что он собирается сделать. Он молился, чтобы Элоис когда-нибудь смогла понять его.
Элоис проснулась от непонятного шума. По-видимому, звуки удаляющихся шагов.
Она лежала в постели, не двигаясь, сердце отчего-то бешено колотилось, пульсирующая боль стучала в висках. Она встала, собираясь положить на лоб мокрое холодное полотенце. Снова приснился этот сон. Она никогда не могла отчетливо вспомнить все, что происходило в нем. Она помнила только, что всякий раз испытывала панический страх от вида крови и просыпалась от ужаса. И все время чувствовала боль, непереносимую боль.
Тяжело вздохнув, она постаралась выбросить эти кошмары из головы, сполоснула лицо водой, затем подошла к камину и уставилась на едва тлеющие угли.
Рассвет еще не наступил, и все же ей не хотелось ложиться в постель. Она потянулась, зевнула и села на кровать. И тут, к своему удивлению, обнаружила, что дверь в комнату была приоткрыта.
Нет. Этого не может быть.
Подойдя на цыпочках ближе, она убедилась, что это действительно так. Она постояла несколько минут в нерешительности, раздумывая, что же ей делать. Впервые за всю неделю ей представилась возможность побега. Но Слейтер был осторожным человеком, возможно, дверь оставлена открытой намеренно.
А что, если нет?
Некоторое время Элоис сидела в темноте и созерцала стены, как будто они могла дать ей совет. Затем она надела желтое платье. То самое, о котором Слейтер сказал, что оно принадлежит ей, что бы ни случилось.
И все же… она колебалась.
Ее не пугало будущее. Просто она… немного смирилась. Если ей удастся отсюда уйти, она будет абсолютно беззащитна, без пенни в кармане. Вся ее собственность – это желтое платье и единственный рубин, спрятанный под корсетом. А также воспоминания о том, что происходило в доме этого человека.
Почему она медлит? Почему бы ей просто не выйти в темноту и не начать путешествие, о котором так мечтала? Освободиться от Ашенли и его хозяина?
Быть свободной.
Но почему эта мысль вызывает такую пустоту в сердце? Почему ей стало так грустно? Какими чарами околдовал ее этот человек? Заставил ее поверить? Поверить во что? В то, что она могла бы иметь нечто большее в жизни, могла бы получить то, к чему так долго и упорно стремилась. Она могла бы получить дружбу, любовь, теплый уголок в морозное зимнее утро. Из глаз потекли слезы, и Элоис отбросила эти мысли. Какая глупость. Какая невероятная бессмыслица.
Она надела шляпку, положила в сумочку туалетные принадлежности, пару чулок, полдюжины шпилек для волос и, открыв дверь, всмотрелась в темноту.
Даже не бросив прощальный взгляд на свою комнату с черными стенами и ковром с вытканными розами, она решительно двинулась вперед по коридору, спустилась по лестнице и очутилась в совершенно темном холле.
Если бы светила луна, здесь не было бы такой непроглядной тьмы. Но небо было покрыто тяжелыми облаками, и собирался хлынуть дождь. Элоис стояла в полной темноте. Тьма всегда будет ассоциироваться с этим домом и с этим человеком.
Двери главного входа были заперты.
Элоис медленно побрела по дому, толкая каждую дверь. Но все они оказались заперты. Что делать? Оставить свою попытку или продолжать искать незапертую дверь? Тогда она может разбудить кого-нибудь из друзей Слейтера или прислугу.
Думай, Элоис, думай хорошенько!
Подобрав юбки, она тихо вошла в бальный зал и закрыла за собой дверь. Раскаты грома становились все сильнее. Элоис подождала, пока грохот достигнет своего апогея, и разбила окно. Она рассчитывала, что шум грозы заглушит треск бьющегося стекла.
Затем она на ощупь подошла к столу, на котором должна была стоять свеча. С большим трудом ей удалось зажечь ее. Элоис огляделась. В слабом, мерцающем свете свечи ей показалось, что комната совершенно преобразилась. По спине девушки пробежал холодок страха и дурного предчувствия. Она подняла свечку выше, может быть она ошиблась, и вошла совсем не в ту комнату? Однако мрачные
