со значением. Особенно так кивнул. По-монаршьи.
И сразу после этого объявил мне, что на торжествах мне быть необходимо. Хотя до этого даже вопроса не возникало, где мне быть. Вдали от каких бы то ни было скоплений народа. Чтоб ни мне проблем не нажить, ни скоплениям.
Все оттого, что здорово я с тем живучим 'жучком' прокололась. Думала, он помрет, как только ламию увидит. А он не только не помер, но и здравый рассудок сохранил. То есть меня опознали в качестве телесного воплощения демона, изъявшего жизнь из их величества самым непристойным образом. И теперь остается нам с Дубиной ждать, как система безопасности отреагирует на вопиющую связь принца с бесовкой.
Нормально отреагировала. Подослав к нам этого мистера-мессира Гувера, которого на самом деле звали иначе. И мне пришлось приложить немалую толику усилий, чтобы запомнить и имя, и лицо господина... э-э-э... Морока? Ну и имечко для шефа разведки...
Мессир Морок, как выяснилось, проживал здесь же, в королевском дворце (а где ж еще?), в апартаментах, которые по достоинству можно было назвать... слабоукрашенными. Не до роскоши, видать, было мессиру. Потому как был он трудоголик и был он властолюб.
- Думаю, ваше высочество, рано или поздно мы с вами поняли бы друг друга, - гудел его бархатный баритон. Почему- то шпионы и высокопоставленные чиновники часто обладают бархатными баритонами. Профессиональное это у них, что ли? Чтоб охмуряемый быстрее расслаблялся и делал, что было велено? - Хотя вы, конечно, человек молодой, горячий, но как бы вам это сказать...
- А вот так и скажите, - перебила я господина Морока, положив вилку на блюдо со звуком, самым скверным образом напоминающим звяканье клинка о клинок. - Скажите, что вы давно и тщательно планировали убийство его величества, замаскированное под несчастный случай, что выжидали подходящего момента, что их высочество принц Шарль вам кажется наилучшей кандидатурой для воцарения на престоле, поэтому их высочеству принцу Эркюлю вы советуете убираться подобру-поздорову вместе со всеми их магическими штучками и неподобающими спутницами...
Морок замер - но не дольше, чем на полсекунды, разглядывая меня посвежевшими глазами. Посмотрел-посмотрел, да и продолжил, обращаясь уже не только к Дубине, но и ко мне, ведьме-растлительнице:
- Не спорю, вы предприняли отчаянный шаг - и, разумеется, не в слепом стремлении к трону...
- Ну отчего ж 'разумеется', Морок? - лениво тянет Геркулес, поигрывая ножичком. Скверная привычка, приобретенная их высочеством в далеких странствиях - играть с едой. И в ножички. - Могу я, например, решить, что братец мой... Ах, да, НАШ братец не больно-то подходит для управления страной, стоящей на грани войны? Последней войны для нашего государства, Морок, уж поверьте.
- О какой войне изволите говорить? - вцепляется Морок в самую важную информацию, оставляя садистские намеки их высочества за кадром.
- А вы как думаете? - прозрачно улыбается Геркулес. - К кому папенька недавно ездил, месяц как вернулся? Кого из соседей он любит пуще себя, сыновей своих и королевства своего?
- Мне ничего не докладывали... - бормочет Морок, вскакивает из-за стола и принимается расхаживать по комнате, не слишком нервозно, скорее уж сосредоточенно, - не докладывали, а зря... Значит, не так уж гладко он прошел, визит этот...
- Сказать вам, Морок, еще кое-что? - холодно заявляю я, намеренно опустив обращение 'мессир'. - Война начнется не позже, чем через полгода. И будь король жив, хрен бы вы что изменили, невзирая на наличие или отсутствие докладов. Я даже больше вам скажу, Морок, хоть вы своим отношением к моей персоне этого и не заслужили: никакой компромат, собранный вами на короля или на Дуби... на Эркюля, не подействует. Вернее, уже не подействовал.
Шеф разведки-охранки смотрит на меня требовательно. И вопросов уже не задает. Видит же, что я заговорила и буду говорить, пока это доставляет мне удовольствие. Клиент разболтался, важно использовать его состояние на полную катушку. Будь я в опасности, один такой взгляд заставил бы меня закрыть шлюз и ограничить поток информации.
Но я сегодня добра и бескорыстна, как... эльф. Да. Я шутливый, ехидный, резвящийся эльф с другой стороны мира. Внутри меня - не смертные потроха, а божественная пустота, поэтому я не чувствую ни голода, ни усталости, не говоря уже о страхе перед власть имущими. Для меня здешние короли и королевы - всего-навсего колода карт, как для Алисы в Стране чудес.
Получается, что мы, попавшие на чужую сторону мира, автоматически превращаемся в эльфов, недобрых шутников, наделенных даром ясновидения? Интересная мысль... хоть и слегка несвоевременная.
- Вы, Морок, должны понимать обстановку лучше здешних графьев-герцогов. Ведь вы, как мне вкратце поведал их высочество принц Эркюль, по рождению являетесь не пойми чем. Говоря без обиняков, тем, что кошка с помойки принесла. И, как оно бывает с помоечными порождениями, вы лучше всех по части грязных игр. И по части зоркости. И по части осторожности. И по части практичности.
Лицо мессира Морока при упоминании о том, что он выскочка и ублюдок, ничуть не изменилось. Хорошо. Значит, ему либо все равно, либо он знает, с кем можно по этому поводу бретерствовать, а с кем - нет.
- Король ваш законный был безбашенный гневоголик. Ах, да, здесь это слово неизвестно! 'Слушайте - и не говорите, что не слышали!', - так бы начали эту историю на Востоке. Итак, слушайте, Морок, эта история обо всех нас... - Я выливаю в глотку остатки вина из кубка. Здоровые у них здесь кубки. И вино крепкое. Специально для придания разговорчивости всяким там... эльфам. - Гневоголик - это человек, чье главное наслаждение есть срач. Если он хотя бы раз в неделю с кем-нибудь как следует не посрется, то заболеет. Это типично для базарных торговок и старых хрычовок. И если бы только для них! Ведь здоровенному мужичине мало проораться, не прикоснувшись к жертве даже перчаткой, а не то, что... Помните, при каких обстоятельствах умерла королева?
- Это... государственная тайна... - хрипит Морок, синея лицом. - Я сам... сам...
- Вы сами прятали следы и на соблюдении сей, гм, 'государственной' тайны вознеслись в самые административные небеса. Принцы, как вы надеетесь, до сих пор знать не знают, что их ныне покойное величество забил свою жену до смерти чем под руку подвернулось. А вы, будучи в те времена простым стражником, ворвались в комнату, пытались защитить королеву, получили в лоб кувшином литого серебра и не смогли ни ей помочь, ни остановить преступника. Так? - я поднимаюсь из-за стола, нависая на Мороком, точно злой следователь над готовым расколоться преступником.
Моя роль сыграна. Теперь пусть Дубина сыграет роль доброго следователя.
Собственно, информация о смерти матери и заставила Дубину перейти от роялизма- лоялизма к... к простой человеческой ненависти. Именно ненависть, крепко замешанная на чувстве бессильной ярости и жажде отмщения, послужила основанием заговора. Не будь эта жажда такой острой, Геркулес наверняка принялся бы вербовать сторонников и плести интриги. Но если тебя разъедает неистовое желание напиться папашиной крови, мозг точно маревом затуманен. И в этом мареве проще сражаться на турнирах, валя с ног всех подряд, чем действовать осторожно и тонко, направляя острие в грудь твоему реальному, не турнирному противнику.
Все это я читала в сознании Дубины с легкостью, с каким не всякое вокзальное табло прочтешь.
Повесть о том, как маленький Эркюль был возвращен реками времени в те годы, когда мама еще была жива, не раздавлена якобы внезапно рухнувшей балкой, когда можно было еще сидеть рядом с мамой на низенькой скамеечке, уткнувшись носом в ее колени и звонко считая до двадцати, пока бедный на выдумку Шарль прячется в одной из своих всем известных захоронок...
И о том, как распахнулись его собственные детские глаза, увидев залитую кровью комнату, измятый, словно кухонная тряпка, и такой же грязный труп смутно знакомой женщины на полу, тело стражника с разбитым лицом возле камина - и огромного, храпящего сытым-пьяным сном отца в кресле, с кочергой в вялой руке, с огромной чугунной оглоблей, измаранной вишневыми потеками и серовато-желтыми ошметками - кровью и мозгом покойной королевы.
Как он вышел, пошатываясь, из дворца и неведомо как добрел до любимого ручейка в любимой роще. И сел на любимый удобно изогнутый сук, на котором привык сидеть часами, прячась от самого себя и от всех людей в мире. И в этот миг воды времени обняли его водоворотом, втянули в себя и унесли... и выбросили на берег уже взрослым, сильным, жестоким. Мужчиной.
А теперь этот мужчина, легко переместившись вдоль стола, наклоняется к Мороку с другой стороны:
- Полно, Морок, полно! Я вас ни в чем не обвиняю. Наоборот! Вы проявили отчаянную храбрость, которая, увы, только в сказках оказывается спасительной. В жизни от нее, как правило, проку мало.
- Я не знал, что вы все видели, - хмуро заявляет мессир, опуская голову и комкая в кулаке салфетку - так, словно это салфетка виновна в том страшном преступлении. - Я не знал. Хотя... даже если бы... - И лицо Морока прорезает кривая ухмылка, столь знакомая мне по лицу Дубины... и по отражению в зеркале.
- Если бы! - Дубина кладет шефу разведки руку на плечо. - Вы попытались бы меня спрятать. Чтобы мальчик не проболтался. И не вызвал бы у отца очередной приступ гнева. Иначе пришлось бы прикрывать еще одну историю, погрязнее предыдущей.
- Я делал, что мог, - все так же мрачно отвечает Морок. - Я не дал ему жениться снова. Я подкладывал к нему в постель шлюх, которые позволяют клиентам... - он замялся, не обладая богатством обозначений жесткого секса, которым сегодня располагает любой подросток. Смешные они, эти
