миловаться. В спальне, в саду, в поле, у речки. Везде, где траву еще не примяли. Она почти свободна и почти невесома. Зато напарничек ее как свинцовый стал. В песок по щиколотку уходит. Прынц с державой на плечах.
И как они удерживаются рядом? Она - почти облако, он – почти камень. Должны бы разбежаться в разные стороны, позабыть о странной дружбе своей, вернуться в родную стихию, она – в изменчивость, он – в неподвижность, и встречаться ненароком, не узнавая знакомого лица в белых завихрениях на небосклоне или в серых профилях скал…
Пока я всматриваюсь в них, разговор течет сам собою. Я без зазрения совести вываливаю на слушателей подробности своих взаимоотношений с мирозданием. Они слушают меня, а слышат только себя, как и заведено меж людьми и демиургами. Викинг приписывает мне собственные прозрения, родившиеся из наблюдательности, отшлифованной жизнью киллера-одиночки. Я не возражаю. Пусть думает, что обязана мне какими-то дарами, подсказками, вестями… Пока она не готова понять, что предоставлена сама себе. Это как оказаться в открытом море. Без якоря.
Я принимаю решение: дать этим двоим то, чего они ищут. Мое божественное решение крепко, я щедра, душа моя легка, пути мои неисповедимы. Эти двое и сами, не ведая того, дают мне ключ. Пусть я не похожа на Дракона, а он – на меня. Будущее у нас есть. А нет – так найдется. Я его придумаю. Я умею. Иначе не сидели бы напротив меня эти двое, объединенные невесть чем невесть для чего. Идите, дети мои, удача с вами. Я с вами, куда ж я денусь.
- Как пирожки? – интересуюсь я, входя в кухню.
- Да скоро уже, - радостно отвечает Константин, заглядывая в духовку. – Ты чего так долго?
- Ага, долго, - рассеянно киваю я. – Даже проголодалась.
Еще бы! За целую ночь у костра поневоле проголодаешься.
- Слушай, у тебя все волосы в песке! – удивляется Дракон. – Ты где так испачкалась?
Я только отвожу глаза. Что тут скажешь?
* * *
«Старик, мне страшно!» -
«Слушай, Гость, и сердце успокой!
Не души мертвых, жертвы зла,
Вошли, вернувшись, в их тела,
Но светлых духов рой».
С.Т.Кольридж «Сказание о Старом Мореходе»
С тех пор, как мы попали в зазеркалье, перед нами точно альбом открыток раскрыли: цветущие равнины, таинственные болота, огнедышащие горы, разноцветные холмы... Вот только моря нам ни разу не показали. Хотя все дороги зазеркалья ведут именно к морю.
Разжечь костер - ночью, на пляже, рядом с полосой прибоя - это особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Поэтому даже если тебе не нужно ни греться, ни рыбу жарить, ни комарье отгонять - все равно. Разведи костер и вглядись в его алое сердце, пляшущее под шум волн, как под медленный рокот далеких барабанов. И увидишь будущее.
Или, по крайней мере, истинное лицо настоящего.
Языки пламени режут темноту на дольки и снимают маски с существ, сидящих на песке по ту сторону костра. Трансакция больше не старуха с добродушно-понимающим выражением лица, броллахан больше не бестелесный призрак в провисшем плаще. И я больше не я, и Дубина больше не Дубина. Костер раскрывает нашу ложь, ни в чем нас не уличая и не насмехаясь над неудачной попыткой соврать.
Костер, костер, людям бы у тебя поучиться. Если бы не их страстное желание одержать победу над ближним - хоть самую смешную, хоть самую игрушечную - не стояли бы между нами непроницаемой стеной ложь и отчуждение, не пришлось бы тратить жизнь на пробивание брешей в чужих стенах и на непрерывную починку своей собственной...
- Значит, вот ты кто... - роняю я, всматриваясь в бывшую помощницу свою Транскцию, некогда явившуюся мне под видом Безумной Карги, - не ожидала...
- Конечно, ожидала! И даже звала, - кивает Трансакция. - Иначе меня вообще бы тут не было. Мне здесь не место, сама понимаешь.
- Как, ты говоришь, тебя зовут? - небрежно спрашивает Геркулес, тоже изменившийся нехило. Куда-то исчезли шрамы от плетей и кандалов, клеймо на плече, удостоверяющие его принадлежность рабскому сословию, зато в манерах появилась вальяжность, во взгляде - снисходительность...
- Ася, - улыбаясь, повторяет довольно молодая сероглазая женщина, сменившая добрую старую Трансаку. Есть в ней что-то раздражающе знакомое: как взгляну в это лицо, так сразу начинаю припоминать, где я могла его видеть - думаю-думаю, а вспомнить не могу...
- И ты из нижнего мира? - снова встревает Геркулес, ставший до неприличия независимым и любопытным.
- Ну, это для вас он нижний, - смеется Ася. - А для меня он очень даже срединный.
- А суккуб с маридом тогда откуда? - недоумеваю я.
- Ну, - мнется новая версия мистификаторши Трансакции, - эти миры и для меня низковаты. Где-то на уровне, гм, малого таза.
- Грубо говоря, моя епархия, - смеется бывший броллахан, обретший плоть - и какую!
Капитаном «Летучего Голландца» бы ему быть, в такой-то плоти. Соль этого моря, плещущего за нашей спиной, у него в крови, в костях, в радужке глаз, в каждой клетке тела. При такой внешности не требуются ни ругающиеся на всех языках мира попугаи, ни камзолы с золотым шитьем по обшлагам, ни сабли-пистолеты, бренчащие при ходьбе в такт поскрипыванию протеза. Да и протез тоже не нужен. И без этих красивостей видно - мореход. Старый мореход...
- 'Две сотни жизней смерть взяла, оборвала их нить, а черви, слизни - все живут, и я обязан жить!' - бормочу я, смотря в равнодушные глаза цвета ночного неба и ночного моря.
- А! - отмахивается Мореход-броллахан. - Романтически-наркотические бредни. Матрос, убей он хоть альбатроса, хоть жену родную, не сбрендил бы, точно бедолага из баллады, хоть какие ему глюки показывай. Мореходы - народ крепкий, к глюкам привычный...
- Особенно такие, как ты, - ухмыляется Геркулес.
- А такие, как я, - особенно! - возвращает ему подначку Мореход.
Пока они перешучиваются, я сижу, привалившись спиной к камням волнолома, и перевариваю все, что узнала за длинный, бесконечно длинный вечер.
Когда, пройдя рощу навылет, мы не обнаружили ничего похожего на реку времени, Геркулес лишь плечами пожал. Ну нету и нету. Мне бы тоже плечами пожать: а я что могу сделать? - и вернуться в рощу, на новый круг. Но я почему-то была уверена: идем мы правильно и скоро будем на месте. Меня тянуло в сторону от лесов, к морю.
Трудно не узнать взморье, поскучневшую природу, волны песка с редкими пучками колючей травы - как предупреждение моря о скором своем появлении на горизонте. Мы понимали, куда идем. Вот только не знали, зачем.
Оказалось - чтобы еще немного развеять зазеркальный туман, пеленой окутавший наши мозги. Еще чуть-чуть себя высвободить из-под гнета страхов и надежд, перевирающих реальность на свой лад...
Эти двое уже ждали нас у полосы прибоя. Даже костер соорудили. Для вящей доверительности атмосферы, наверное. А как уселись мы с другой стороны огня, так они нам и объявили: никакие мы не Трансакция с броллаханом, а существа из нижних миров - демоны, если хотите, но не ваши. Скорее уж вы с Дубиной - наши люди.
Ася - женщина, которую Мореход много лет водит опасными путями по своему морю. Морю Ид. Сам он суши сторонится, хотя, как все моряки, много берегов видал. И все-таки знает только воды. Их он знает даже лучше, чем звездное небо над головой или палубу под ногами. Море Ид - не просто жизнь Морехода, оно его душа и плоть. Не удивительно, что Мореходу скучно наедине с собой.
Поэтому в любом порту, в который заходит, старый пират выбирает себе попутчика. И берет с собой в море Ид, не спрашивая согласия. Мореходу без разницы людское мнение. На любой счет. И к каким бы пристаням ни причаливал корабль, никуда попутчик не денется. Бывает, что так и умирает на корабле, посреди таинственных вод, не зная, где суша и есть ли вообще на свете такая вещь, как суша.
Нет, Мореход, конечно, пират и тиран, но не рабовладелец.
Вот Ася, например, вольна уйти куда угодно и в какой угодно момент. Да скажи она посреди дороги: назад! Вернемся в порт, я хочу сойти! - и повернет Мореход, и доставит ее в любую точку любого из островов своего архипелага, между которыми курсирует целую вечность. Но Асе некуда идти. Потому что Мореход берет в попутчики бездомные души - а это привязка куда надежнее, чем канат или цепь, которые всегда есть шанс перепилить...
Когда человек годами бродит по ненавистной ему суше и знай себе мечтает, как бы ему отсюда сбежать, он подманивает Морехода, словно птицу на манок. Мореход, если звать его всей душой, не может не придти.
Конечно, ни Ася, ни другие, те, кто был до нее, не радовались появлению своего 'избавителя'. Да и кто обрадуется, поймав тигра за хвост? Знатная добыча, живым бы от нее уйти... Но билет уже куплен, вояж не отменить.
Так что Ася и Мореход много лет вместе. Время от времени Ася выбирается в наш мир - она называет его верхним - чтобы избавиться от опостылевшего ей моря. И Мореход сразу же оказывается рядом. Неизвестно, почему. Может, тоже не прочь развеяться в иных мирах?
Ну, и над нами шутку сшутить, не без этого. Обоим нравится пугать и путать. Но и помогать нравится. Ася бывает довольна, когда историю, в которую она встревает, не зная ни начала, ни конца, удается растянуть еще немного, чтобы, как она говорит, 'получился завиток'. Впрочем, если для этого понадобится убить одного или нескольких из нас, Ася, пожалуй, отступится от любимых забав. Она не злая. Просто шутница, как все демоны. И эльфы.
Сегодня - нет, уже вчера - Ася подсказала мне, ЧТО видел маленький Эркюль собственными глазами, но крепко-накрепко запретил себе вспоминать. Зачем она это сделала? Чтобы посмотреть, воспримет ли его высочество принц Эркюль внезапный удар прозрения,
