нахлынувший от моего рассказа о старом убийстве, будто приливная волна. Воспринял. И перенес достойно, по-королевски, не дрогнув. Значит, реки времени не просто вернули Дубину в родную страну - они вернули ему душу. В полном объеме. Так же, как незадолго до этого вернули мне молодость и надежду.
На этом месте Ася и Мореход обменялись таким же торжествующим хлопком ладонями, как когда-то Кали с броллаханом - видать, у демонов и высших сил этот знак в моде.
Мы с Геркулесом, по идее, должны благодарить сверхъестественную парочку за оздоровление наших душ и за открытие новых жизненных перспектив, но мы отчего-то не спешим припадать к их стопам со славословиями.
Вселенная, в которой каждый из нас устроился - почти безопасно, хоть и без особого комфорта, - с появлением этих двоих рухнула. Обнаружив, что Дубине незачем проводить дни в рабстве, а мне - в будоражащей кровь беготне от агентов Старого Хрена, мы так и не поняли, чем теперь жизнь заполнять. Среди открывшихся возможностей немало таких, что рядом с ними и рабская, и киллерская доля слаще меда. Но выглядят распрекрасно, совсем как идиллия Геркулеса, женившегося на Корди и живущего вместе с нею долго и счастливо 'even after'...
Потому-то мы и медлим. Не уверены, что Мореход и его пленница на нашей стороне.
- И что теперь? - наконец, спрашиваю я. - Навеселились вволю или еще не совсем?
- А чего ты хотела, Ася? - обращается Мореход к помрачневшей спутнице. - Ты заявляешься сюда, будто Карабас-Барабас, объясняешь: весь здешний мир - твой театр кукол, а все они, включая самых крутых, - херня из папье-маше на ниточках. И ждешь, когда тебе падут на шею со слезами счастья?
- Врешь. Опять врешь, - без тени возмущения реагирует Ася. - Не обращайте на него внимания, он за всю жизнь не сказал ни слова правды. Просто не умеет. Я понимаю, вам так и показалось: пришлый демон заявляет, что вертит вами как хочет, а вы его еще и благодарить должны. На самом деле все не так.
- А как? - интересуется Геркулес. Он на удивление спокоен и благодушен.
- Да как всегда! - улыбается Ася. - Любой информатор что-то скажет, что-то утаит, в чем-то поможет, в чем-то навредит. Не за ручку же мне вас водить, не с ложки же решениями кормить?.. Сами разберетесь, не маленькие. Я здесь - гость, к тому же случайный. И проведи я тут хоть сотню лет, все равно не приживусь. Моя родина - совсем другой мир. И никуда мне от него не деться... Как и вам - от своего, между прочим! - энергично тычет она пальцем в мою сторону.
Мы с Дубиной переглядываемся. Пожалуй, роль кукол в чьем-то сундучке, театре, спектакле нам нравится еще меньше, чем медленное продвижение по самому запутанному из маршрутов...
- Куда ж нам плыть? - иронически вопрошает Геркулес, потягиваясь.
- А это тебя надо спросить, куда! - неожиданно отвечаю я на вопрос, не мне адресованный.
- Почему... меня? - замирает Дубина.
- Потому что Кордейра - твое порождение, - отвечаем мы с Асей. Хором. Смотрим друг на друга и смеемся.
- Мое? - все еще не понимает Геркулес.
- Ну да! - говорит Ася. - Ты мечтал о принцессе, которую мог бы спасти, как истинный рыцарь. И которая полюбила бы тебя, не спрашивая, есть ли у тебя замок, земли, дружина, положение в обществе. Разве ты этого не понял?
- Выходит, я волшебник? - изумляется мой несообразительный друг.
- Здесь каждый из нас - волшебник. Более ли менее, - вступает в разговор Мореход. - Самые нужные вещи оказываются рядом, куда б ты ни шел. Самые подходящие знакомства рано или поздно заводятся. Самые желанные пути ложатся под ноги. Даже если ты их сразу не признал.
- Вот и скажи нам, где твоя принцесса, - договариваю я за всех разом.
- Она больше не принцесса... - качает головой Дубина. - Видать, я ее заставил принцессой стать. Она такой судьбы для себя не хотела, но ради меня приняла ее и терпела, сколько могла.
- Чем же оно ей так не нравилось? - пожимаю я плечами. Хотя мне известен ответ.
Ну что хорошего в судьбе принцессы? Сиди да суженого из всех окон выглядывай. И надейся, что он окажется не очень... противным. Я бы на ее месте еще до всяких там эпидемий, избавивших меня от властной родни и государственных интересов, собрала котомку - да и ушла куда глаза глядят.
Но Дубина нафантазировал Кордейру кроткой и нежной, словно шелк. Вот она и не рванула когти подальше от замка, сидела смирно, его дожидаючись. Дождалась. И только потом обнаружила, что есть в ней, под шелковыми путами, стальной стержень. А теперь, значит, решила себя во всей многогранности реализовать.
- И все-таки куда?.. - размышляю я, не дожидаясь ответа.
- В леса! - рубит Дубина. - В глушь и в чащобу. Чем дальше от людей, тем лучше.
- Думаешь, люди ее пугают? - Я поднимаюсь на ноги, всматриваюсь в горизонт. Красная полоса над морем горит ярко-ярко. Рассвет.
- Когда-то да. А теперь она их пугает, - убежденно произносит Геркулес.
Мы больше не обращаем внимания на своих странных собеседников. Незачем нам с ними советоваться. Незачем и прощаться. Может, встретимся еще, а может, и нет. Мореход с его умением читать в глубине человеческих сердец и с привычкой ко лжи мне уж точно не по вкусу. Ася... Не знаю. Ее отношение к нашей судьбе как к своей забаве мне тоже не нравится. Хотя саму ее мне жаль. Будь у меня такой бессменный спутничек, перезала б я ему глотку во сне - и рука бы не дрогнула. Лучше одной болтаться по гребням волн на 'Летучем Голландце', чем терпеть компанию всеведущего мифомана.
Впрочем, по ту сторону огня уже никого нет. Ушли. И слава богам всех пантеонов, что ушли.
Глава 14. Молот ваших личных ведьм
Хаська любит снег. Ходит по нему, утопая до самого брюшка, осторожным охотничьим шагом. Вытягивает шею, внюхиваясь в морозный воздух. Растворяется в своем внутреннем уссурийском тигре и снежном барсе. Кривенькие толстенькие ножки ее обретают первобытную хищническую стать. Дикая природа совершает удивительные пассы над изнеженным кошачьим телом. И тело на глазах преображается.
Я наблюдаю за кошкой, привалившись к неопознанному стволу. Удивляюсь людям, которые навскидку заявляют: это бук, а это граб! Какой бук, кого граб? Я их не узнаю, даже если они придут на мой порог и вежливо представятся. А уж зимой-то, без единого листика… Едва эта мысль приходит мне в голову, с дерева падает лист. Скрученный в хрупкую, словно обгорелый документ, трубочку, серо-черный, нечитабельный.
Природа – великая шутница. То кошку в тигру превратит, то зимний лист - в полусожженный компромат…
И все равно мы верим, что разум сильнее. Что он сумеет вовремя распознать все дружеские, все вражеские, все грубые, все тонкие – словом, просто ВСЕ шутки, приготовленные природой на его долю. На долю невыразимо серьезного лоха без чувства юмора. А он именно таков, наш разум.
Иначе отчего он так страдает при мысли, что пришедшее наконец-то в мой дом счастье – прямое исполнение мамашиных цэу?
Да-да-да. Как же меня корежит при мысли о ее пожеланиях на Рождество! «Завести семью, нормальную работу и здоровья побольше» - так, кажется? И вот материнское напутствие исполнилось. По крайней мере, перспективы открываются в том самом направлении, родительницей указанном. Дракон – кандидат в мужья, кандидат в работодатели и кандидат в психотерапевты, он выведет меня из одиночества, болезни и неустроенности на торную дорогу большого человеческого счастья… Чего добрая мамочка для любимой доченьки и хотела. Выходит, доченька ее – неблагодарная тварь, не оценившая мамочкиных мудрых наставлений, сопротивлявшаяся им до потери дееспособности…
Может, со стороны оно так и выглядит: старшие получше вашего знают, чего вам надо, соплячье. Вот и не рыпайтесь. Откройте мозг – пусть впитывает родительские напутствия, точно желудок - углеводы.
Старшее поколение выводы подтасовывает мастерски, этого у них не отнять. Эпоха застоя их, что ли, до бриллиантового блеска отшлифовала? Я ведь знаю, как все будет… Для начала они обдерут детали с принципа, будто мясо с костей. И то, что счастливым можно быть только со СВОИМ избранником, на СВОЕМ поприще, став СОБОЙ, ненароком выпадет из поля зрения. Ведь что самое важное? Самое важное - это принцип! А в принципе сказано: узри свои главные цели - муж-работа-здоровье, проставь крестики на фюзеляже и считай, что жизнь состоялась! И не замахивайся на слишком крупную дичь, выбей хоть что-нибудь, криворучка ты моя косоглазая…
И если мать права, если принцип важнее деталей, то, значит, весь мой путь против течения, поперек указателей, в свою степь выглядит колоссальной ошибкой, пустой тратой времени, нелепым фарсом, сыгранным под режиссурой природы, любящей пошутить над разумом. Я четверть века – да нет, больше, больше! – гребу прочь из последних сил, хотя единственное, что требуется - это осознать: «а счастье было так возможно, и так возможно, и вот так»! Но всегда в одном и том же месте – в браке. И уже битых двадцать пять лет я могла бы им, счастьем, наслаждаться, кабы приняла из маменькиных рук в пубертатные годы чудесные какого-нибудь Имярека- младшего, сына Имярека-старшего, друга семьи, функционера с суконным рылом – в три дня не обцелуешь свекра дорогого…
Работа, видимо, тоже могла бы озарять мой жизненный путь чистым блаженством. Так и было бы, согласись я по молодости на маменькины предложения влиться в ряды юных секретарш. А там и кадровиков, держащих крепкою дланью целые коллективы и управляющих силой доносительства и подстав. И не пришлось бы продираться сквозь буреломы-ветровалы-выворотни, из которых писательская стезя, собственно, и состоит…
О личности вообще молчу. За меня все
