откладываясь в памяти, один за одним. Казалось, они рождаются перед идущей куда-то девушкой и сразу же за ней пропадают. Это место, Октенго, сводит с ума своей бесконечностью, и едва ли кто-то найдет в нем хозяина, если хозяин того не пожелает. Дворец — это лишь сиюминутное видение, подвластное воле хозяина. Видение, в котором бродят сотни и тысячи заблудших сюда душ. Ния знала, что останавливаться нельзя. Нужно идти прямо, до тех пор, пока ему не взбредет в голову ее принять.
Иногда Ния задавалась вопросом: кто он? Кто тот, кто спас ее когда-то из огня, в котором погиб родной мир, кто дал ей службу и цель в жизни. Кто тот, кто жестоко и цинично играл людьми, когда это было ему нужно, выращивал героев легенд, словно домашних животных, или, наоборот, выращивал озлобленных на все убийц или маньяков?
В полусумраке очередной залы Ния увидела старика. Он спокойно сидел на одном из роскошных диванов и внимательно смотрел на гостью.
— Добрый… Наверное, день.
— Какой сюрприз. Я вижу, тебе не сидится на пенсии?
— Можно и так сказать. Ты… Такое ощущение, что ты бездействуешь. На тебя не похоже. Я поддерживаю связь с остальными, кто крутится вокруг Игоря, и мне интересно, черт возьми, что происходит.
— Ния. Смелая, всегда переходящая на «ты», когда волнуется. Мои приказы поступали, и все идет согласно плану.
— Или нет?
Старик махнул рукой и виновато улыбнулся.
— Раскусила. Я старею.
— Слабо верится.
Старик встал и пошел к выходу, дав левой рукой знак, чтобы Ния следовала за ним. Девушка заметила, что правая рука старика висит безвольной плетью, да и сам он в этот раз как-то слишком прозрачен.
— Мне кажется, Ния, ты имеешь право знать. Все равно мы проиграли.
— Что? Кому?
— Пошли.
Ния миновала еще одну залу, в которой оказались массивные двери, которые открыл старик. Выход. Ния никогда не была вне дворца, только внутри, и сейчас с интересом разглядывала окрестности, освещенные светом ярких звезд. Здесь была теплая летняя ночь.
— Видишь ту яркую звезду?
— Да.
— Это Алькор.
— А теперь видишь ту мерцающую звездочку ниже?
— Вижу.
— Это Игорь. Звездное небо этого мира хранит память о всех, кто служил мне, и есть там и твоя звезда.
— Я польщена, что в честь меня назвали звезду, но мне как-то без разницы. Ну разве что сертификат на стену повесить.
— Вообще-то, создали, а не назвали, но как скажешь, пошли.
Ния проследовала за стариком по ухоженному саду, который, казалось, как и дворец, менялся непрерывно, к лестнице, ведущей наверх горы, у подножия которой они находились. Неестественно чистые ступени из черного мрамора бежали наверх, и на их поверхности отражались, словно в зеркале, звезды. Казалось, что ты идешь по ступеням среди звезд. Но обстановка, тем не менее, тяготила, и Ния чувствовала что-то огромное и чуждое впереди.
Путь занял почти час. Лестница вывела на самый верх, откуда открывался вид на огромное озеро… Нет, не озеро. Вместо воды в нем была какая-то черная вязкая жидкость, которую Ния легко узнала.
— Кровь Хаоса?
— Называют ее и так. Она причина всего, и она то, чему мы проиграли.
— Проиграли? Я не понимаю…
— Ты ведь заметила, что я перестал появляться в других мирах, ты пришла сюда. И неужели ты не догадалась?
— Не понимаю.
— Посмотри и подумай еще раз.
Левой рукой старик поднял висящую, словно сломанный сучок дерева, правую руку, и ткань одежды обнажила кожу, покрытую черными пятнами опухоли.
— Что это?
— Моя болезнь. Неужели не видишь?
Ния внимательно посмотрела на больную руку старика, на озеро, а потом покачала головой.
— Нет.
— Раньше ты была более догадлива. Тебе никогда не приходило в голову, почему я показываюсь везде лишь отражением? Призраком, если угодно. Даже здесь, в родном мире.
Ния покачала головой. Старик не любил что-либо рассказывать, всегда предпочитал, чтобы по одной, может быть, двум или трем подсказкам собеседник сам сделал необходимые умозаключения. Но сейчас Ния расписывалась в том, что не представляет, про что вообще говорит это существо.
— Я и есть этот мир, Ния. И каждая частичка в нем подвластна моей воле. Именно поэтому меняется Октенго, именно поэтому небосклон здесь — это доска почета тем, кто служил мне. И я болен. Именно поэтому мое отражение не может уже практически появляться в других мирах, именно поэтому у него искалечена правая рука.
Ния проглотила удивление и задала самый важный, как ей казалось, вопрос.
— Это озеро — твоя болезнь? Что такое Кровь Хаоса?
— Не «Кровь», и никакого не «Хаоса». Это просто красивое название, данное этой субстанции за ее убийственные свойства. Даже капли хватит, чтобы искалечить надолго мир. На самом деле это плоть миров, что находятся ниже моего. А мой мир — это двумя плоскостями ниже демонических, если использовать систему координат Альянса.
— Выходит… А ведь в Альянсе говорили, что ниже демонической плоскости обитаемых для живых существ миров нет…
— В каком-то смысле это так. Ниже плоскости демонических миров располагаются осколки, как и на один шаг выше плоскости, в которой работает Альянс. Только их намного меньше. А к себе я кого попало не пускаю. Но ниже, намного ниже… Там есть миры, чьи законы поразят любого. Их законы настолько причудливы, что можно сойти с ума только пытаясь их понять. Эта субстанция — их плоть. И каждая капля несет в себе кусочек того мира.
— Погоди… Те видения Игоря, когда он лежал без сознания после своей атаки на Нолдор…
— Да, он побывал там, в той частичке, что несла с собой та капля. Частично.
— Хорошо, но что же плоть нижних миров делает здесь?
— Ее выдернули.
— Кто?
— Не имеет значения, ибо они все уже мертвы.
— Зачем?
— Чтобы убить меня, это же очевидно. Каждая капля, стоит ей собрать достаточно сил и подчинить полностью носителя, совершает через некоторое время рывок в другой мир. Далеко прыгнуть она не может, и путь ко мне она проделывает в течение сотни, а то и тысячи прыжков. Ее рывок губителен для мира, так как мир при этом схватит судорога, уничтожающее все живое. Попробуй выжить, когда скорость света меняется в огромном диапазоне сотню раз в день, как и все остальные физические константы.
Чтобы продемонстрировать слова старик создал иллюзию: пузырь с камешком внутри, и резко выдернул камень наружу. Пузырь же после этого стал колебаться.
— На рывок уходит все, поэтому в другой мир капля приходит уже без тела, и все начинается вновь. Капли неразумны, их стремление вниз, сюда — не более чем стремление натянутой резинки вернуться в
