Невыносимая жестокость

Растянув на лице самую любезную улыбку, Майлс подошел к двери и открыл ее. По инерции он даже успел произнести часть приветственной фразы:

— Мэрилин! Как при…

А это что еще за хрен с горы?

В дверном проеме стоял незнакомый мужчина средних лет, мрачный, одетый в синий костюм и большую серую ковбойскую шляпу. Кривая, больше похожая на оскал улыбка не прибавляла его облику очарования, по крайней мере, на взгляд Майлса. Мэрилин Рексрот он разглядел за спиной незваного гостя. Несмотря на все свое изумление, Майлс отметил, что выглядит она потрясающе.

— Майлс, как мило с вашей стороны, что вы согласились принять нас, — проворковала она. — Позвольте представить вам Говарда Дойла из компании «Дойл Ойл».

Прежде чем Майлс успел ответить, Дойл схватил его руку и стал так энергично трясти ее, что адвокат непроизвольно задергался всем телом. «Этот придурок, что, считает меня нефтяным насосом?» — подумал Майлс.

— Чертовски рад с тобой познакомиться, старина, — проорал Дойл прямо в лицо Майлсу. — Мэрилин говорит, ты в своем деле прямо круче всех. Такую, говорит, на этом собаку съел, что все остальные по сравнению с тобой просто щенки.

Майлсу, наконец, удалось выдернуть руку из стальных клещей навязанного ему нового знакомого. Не без труда сохраняя на лице подобие улыбки, он сказал:

— Да-да, благодарю вас, мистер… э-э… как вы сказали? Вы случайно не родственник Джона Д. Дойла из «Дойл Ойл»?

— Ну да, — скромно сказал Дойл. — Я так понимаю, ты имеешь в виду старину Джона, ну, дедулю моего. Папашу моего тоже назвали Джоном — мы в семье зовем его Джоном Вторым. Тоже тот еще раздолбай. Всегда наперекор семье шел. — Он улыбнулся Мэрилин и вознамерился прочитать ей краткую лекцию об истории своей почтенной и весьма небедной семьи:

— Дед по доброте душевной отписал на мое имя часть акций — это еще когда я только родился. Само собой, папаша имел право распоряжаться ими до моего совершеннолетия. Ну, он и задал остальным жару: объединил свою долю с моей и пускался в такие рискованные аферы, что уж думали, всей нашей семейной лавочке крышка. Деда тогда чуть удар не хватил. Нет, вообще-то удар его, конечно, хватил, но уже потом, позже. Это когда в пятьдесят втором году работяги бастовать и бунтовать надумали. А правительству нет бы твердость проявить — так нет же, эти хлюпики пошли на поводу у профсоюзов и навязали крупным фирмам свои правила игры: тогда это называлось «социальным партнерством». Уроды, чуть было коммунизм в стране не устроили! Это так дедуля Джон говорил. Так вот, когда его, значит, удар-то хватил…

— Мистер… э-э… Дойл, все это, конечно, потрясающе интересно, — решительно заверил гостя Майлс, пытаясь взять ситуацию под контроль, — но может быть, вы все-таки присядете?

Дойл слегка сконфузился.

— А? Что? Присесть? Нуда, конечно, спасибо. Чего стоять-то? В ногах правды нет.

С этими словами он плюхнулся на надувной полупрозрачный диван и провалился в него настолько глубоко, что его колени оказались на уровне подбородка. Восторженно крякнув, он попрыгал на надувной подушке. Затем, испустив вздох облегчения, затих, довольно расслабился и пояснил:

— Мэрилин совсем меня умотала — таскала целый день с собой по Родео-драйв. Для нее шопинг — это вроде военной кампании: сметать все на своем пути, пленных не брать, добычу грузить навалом и обоз отправлять в тылы. Начали мы прямо с утра в этом чертовом месте около гостиницы «Уилшир», помнишь, где ты купила…

Повинуясь требовательному жесту Мэрилин, Говард Дойл, наконец, замолчал. Сама же Мэрилин присела в прозрачное итальянское кресло и, улыбнувшись, обратилась к адвокату:

— Да, Майлс, не могу не согласиться с Говардом: день у нас выдался на редкость напряженный. Но не в этом дело. Я прекрасно понимаю, что вы очень заняты, и кроме того, мне известно, сколько вы берете за час консультации. Так что я позволю себе перейти прямо к делу, которое привело нас сюда. Мы с Говардом решили пожениться.

Лишь ценой неимоверных усилий Майлсу удалось удержать на месте, готовую бессильно отвалиться, нижнюю челюсть. Ему снова стало одновременно жарко и холодно: грудь почему-то похолодела, а шея вспотела, и капельки пота потекли вниз по грудной клетке. На миг зажмурившись, он все же сумел удержаться в рамках приличий и даже изобразил подобающую случаю улыбку.

— Я… это… полагаю, что по такому случаю вас следует поздравить.

— Спасибо, спасибо, старина Майлс, — сказал Дойл, чрезвычайно довольный собой и всем, что происходило вокруг. На лице у него было мечтательное выражение. — Да, тут дело такое: потребность связать себя узами брака, вступить в моногамный союз, освященный ритуалом, похоже, свойственна всем людям и народам. Беспорядочная жизнь, полигамия — это все пережитки дикого первобытного общества. Я тебе, старина, вот что скажу: раз уж ты некоторым образом связан по работе с этим делом, то тебе, наверное, будет интересно узнать, что даже эти дикари индейцы, которые жили в нашей Америке еще до того, как мы сюда приехали, оказывается, тоже находились уже на стадии перехода от всеобщего бардака и гаремов к некоторому подобию постоянных семейных пар, совместную жизнь которых освящали ихние жрецы. Я про это специальную передачу по телевизору смотрел. Ты-то человек занятой — может, и упустил. Так вот, там еще говорили, что…

Выбрав момент, Мэрилин перебила словоохотливого техасца:

— Видите ли, Майлс, мы с Говардом пришли сюда по той причине, что я на своем горьком опыте убедилась: во всех делах, касающихся брачного законодательства, вам нет равных.

Этот иезуитский комплимент Мэрилин сопроводила восхищенной улыбкой преданной поклонницы.

В ответ Майлс вежливо и скромно кивнул. В голове же у него тем временем кипела целая буря противоречивых мыслей и эмоций. «Неужели это я виноват? — думал он. — Неужели я подтолкнул ее к такому шагу?»

Мэрилин тем временем невозмутимо продолжала:

— Как вы прекрасно знаете, мой предыдущий брак распался, и при этом моя репутация в некотором роде пострадала. Мотивы, которыми я руководствовалась, подавая на развод, были признаны несостоятельными, потому что присяжные вняли доводам противоположной стороны, сумевшей впервые в моей жизни запятнать мое честное имя. Да что там говорить: меня выставили перед всеми циничной и расчетливой женщиной, да к тому же едва не обозвали проституткой, — добавила она, уставившись глазами в пол. — Ну да, а как еще назвать молодую особу, которая ищет близости с мужчиной лишь с расчетом урвать изрядную долю его богатства.

Дойл нахмурился и покачал головой, явно не в силах поверить, что люди могут так бесчеловечно отнестись к женщине.

— Дорогая, но я-то…

— Вот я и решила заключить перед свадьбой брачный контракт, — с самым серьезным выражением лица объявила Мэрилин.

— А я против, — отозвался Дойл. — Абсолютно, категорически, на все сто процентов против этого шага, который омрачит…

— Адвокаты Говарда высказались в пользу подписания такого документа, — заявила Мэрилин. — Я же со своей стороны просто настаиваю на этом.

— Ох уж мне эти адвокаты! — презрительно скривился Дойл, а затем, сообразив, что это звучит не слишком тактично, добавил:

— Ты, Майлс, извини, я не хотел тебя обидеть. Ты-то, говорят, парень хороший, но остальные…

Мэрилин тем временем, не отводя глаз от Майлса, осведомилась:

— Насколько я знаю, брачный контракт, разработанный адвокатом Мэсси, ни разу не был успешно оспорен в суде?

— Это правда, — согласился Майлс, стараясь при этом выглядеть как можно скромнее, хотя сам лично, как и другие специалисты, считал разработку такого документа едва ли не своим главным профессиональным достижением. Тем не менее, чтобы не выпячивать своих заслуг, он сообщил:

— Я, конечно, доволен, что сумел приложить руку к разработке столь удачного брачного соглашения,