непреодолимым.
– Слава Богу, что он не убил тебя из-за титула! – содрогнулась она. – Но как он умудрился украсть его у тебя?
– У него слишком утонченные вкусы, чтобы проливать кровь. Нет, он просто убедил меня в том, что я незаконнорожденный.
– Ричард!
– Как я выяснил, любая история при пересказе теряет правдоподобие, но не торопись называть меня сумасшедшим, сначала выслушай.
– Я жду, и с нетерпением!
Рэкселл был спокоен. Когда он заговорил, его голос звучал немного отстраненно, словно он рассказывал о злоключениях своего знакомого.
– Почти семь лет назад, в июле, под вечер, Толби явился ко мне и заявил, что я не сын своего отца. Якобы у мамы была любовная связь с Джайлзом Ормсби, который умер вскоре после моего рождения. Вряд ли ты его помнишь, в ту пору ты была совсем девчонкой. Ну да Бог с ним. То, что я почувствовал, услышав эту историю, не поддается описанию. Меня охватил невероятный гнев и бессильная ярость… Видя, в каком я состоянии, Толби проявил необыкновенную чуткость, он так старался пощадить мои чувства, смягчить удар! – иронически усмехнулся Рэкселл. – Он сознавал, что меня будет трудно убедить, и предъявил доказательства; два свидетельства о рождении и мамин дневник. Нечего и говорить, что мне было нелегко переварить эту новость, и он дал мне неделю на размышления, чтобы я решил, что делать дальше. Окончательно меня убедил дневник, в котором все подробно описывалось. Даже прочитав его, я испытывал сомнения, но он являл собой неопровержимое доказательство. Записи в нем безусловно были сделаны рукой матери. Я узнал ее почерк.
Леди Хэппендейл обдумала услышанное.
– Да, мамин дневник исчез вскоре после ее смерти. Она скончалась через год после того, как ты унаследовал титул.
Рэкселл кивнул.
– Уверен, Толби долго вынашивал свой злодейский план. Он все предусмотрел. Что мне оставалось? Увидев собственными глазами злополучный дневник и два свидетельства о моем рождении – одно “подлинное”, а другое “фальшивое”, которое мама якобы подделала, чтобы замести следы и спасти свою репутацию после смерти Ормсби, – я не мог больше сомневаться в справедливости обвинений Толби. Внешне я мало похож на отца и, признаюсь, почти поверил в то, что не являюсь его сыном.
– Ты пошел в маму, а я в отца, но все равно… – запротестовала Эмилия.
– … следовало свято верить в супружескую верность матери, что бы ни случилось? – закончил за нее Рэкселл. – Жена Цезаря вне подозрений? – иронически усмехнулся он. – Нет, моя дорогая. Мы с тобой хорошо знали, что брак наших родителей не был заключен на небесах, как говорится, кроме того, я ни секунды не сомневался, что Толби непременно обратится в суд и предъявит попавшие ему в руки документы. Видишь ли, я не имел никаких контрдоказательств и думал, что, даже если они и существовали, Толби позаботился об их уничтожении.
– Но уехать из страны!..
– Ты бы предпочла, чтобы я остался в Англии? В каком качестве?
– Все думали, что ты умер. Это уж слишком!
– Я действительно умер – как герцог Клерский. Что у меня оставалось?
– Я! Твои друзья! Они бы поддержали тебя, приняли как равного!
– Я не мог их об этом просить. И тебя тоже… Предпочел сохранить незапятнанной честь семьи. По- твоему, я поступил неправильно? Тебе было очень тяжело?
– Ужасно! – воскликнула она. Слезы душили ее.
– Прости меня, – ответил он ровным голосом. – Я не видел иного выхода.
– Ох уж эти мужчины – вспыхнула Эмилия и сердито скомкала носовой платок. – С одной стороны, я тебя понимаю, и все же… нет, не понимаю! Мужчины и их понятия о чести!.. Конечно, это благородно, что ты позаботился о репутации мамы, о добром имени отца… Рэкселл кивнул.
– И о тебе тоже, дорогая.
– Но мне было бы все равно! Я не придаю особого значения таким вещам. Мог хотя бы сообщить, что ты жив!
– Я не посмел осложнять твою жизнь. Тебе было бы легче узнать, что я жив, но лишен всего? – мягко спросил он. Эмилия затруднилась с ответом, и он продолжал: – Нет, тебя переполняла бы бессильная ярость от несправедливости происшедшего, а не скорбь из-за моей смерти. Неизвестно, что хуже. Мне, во всяком случае, такая альтернатива казалась неприемлемой.
– Господи, какая глупость! Я все понимаю, но от этого мне не легче! – От волнения ее пальцы то сжимались, то разжимались. – Слава Богу, теперь ты здесь, со мной. Означает ли это, что ты можешь восстановить свои права? А как же Толби?
– В данный момент он направляется на Ямайку, а я снова стал Рэкселлом, герцогом Клерским, – невозмутимо сообщил Ричард.
Леди Хэппендейл удержалась от восклицаний, которые помешали бы ему продолжить свой рассказ, и попросила объяснить, каким образом Толби удалось так ловко обмануть его.
Брат поведал ей историю искусного фальсификатора Джованни Камбони, который также был padrone тайного венецианского общества до своей смерти, наступившей прошлой осенью. За определенную сумму Джованни переписал дневник леди Рэкселл и подделал свидетельство о рождении ее сына. Возможно, он заверил Толби, что уничтожит подлинники, но не сдержал обещания. Вместо этого он сохранил их и завещал молодому человеку по имени Винченцо. Покидая Италию, Винченцо не взял с собой настоящий дневник леди Рэкселл. Он вез в Англию письма Джованни и Толби, в которых злоумышленники обсуждали
