– Вы нас отпустите? Правда отпустите?
– Через сутки.
Тут скрипнула входная дверь, и Лариса поспешно скрылась в спальне. В ту ночь я опять не спала, но теперь совсем по другой причине. Лежа на полу рядом с Алексеем, я пыталась решить, что мне делать дальше. И раньше мой план никуда не годился (впрочем, еще вопрос, существовал ли он вообще), а после сегодняшних событий о нем можно смело забыть.
Ближе к утру я пришла к выводу, что встретиться со следователем необходимо. Выжду время, отпущенное Павлу на раздумья, и позвоню. Легко сказать, встретиться. Войти в его кабинет я еще смогу, а вот смогу ли его беспрепятственно покинуть? Но почему убийства в офисе непременно должны связать с нами? Совершенно необязательно. Есть еще четыре убийства. Павел убежден, что антиквара с его помощником, Олега и Ирину убила я. Что, если следователь решит так же? И я из подопытного кролика превращусь в главного подозреваемого. Кто в действительности совершил эти убийства?
Допустим, мой шеф Геннадию Андреевичу был неудобен как возможный свидетель. Он знал о таблетках и встречался с людьми из фонда. Но что такого опасного для них знала Ирина? Или тот же антиквар? И эти записки… Зачем подручным Геннадия Андреевича их оставлять? Чтобы запутать следствие? Или свалить убийства на меня? Если так, то каким образом они рассчитывали это сделать? Ведь непонятно, кому записки адресованы. Убийца – псих… И тут меня озарило: а что, если это один из подопытных кроликов? И записки адресованы вовсе не мне, а тому же Геннадию Андреевичу. Означать они должны примерно следующее: полюбуйтесь на дело своих рук.
Радость от озарения была недолгой, поразмыслив, я вынуждена была признать свою версию полным бредом. Антиквар еще куда ни шло, а вот Олег и Ирина связаны со мной, предположить, что они оказались случайными жертвами маньяка, конечно, можно, но как-то в это не верится. Оставалось одно: в той жизни, о которой я ничего не помню, нас с убийцей что-то связывало.
Утром я продолжила свои размышления, прогуливаясь вдоль реки и наблюдая за тем, как Лариса играет с сыном. Алексей с праздным видом сидел на крыльце, однако чувствовалось, что меня из виду он не теряет даже на минуту. Зверь, так о нем сказала Лариса. Зверь, у которого убийство не вызывает отвращения. Я не имею права так думать о нем. Он убил, потому что другого выхода не было. Он спас меня, черт возьми…
Я подошла и села рядом.
– Да не парься ты. Разберемся мы в этой истории… – сказал он, не глядя на меня.
– Хочешь правду?
– Валяй.
– Если придется выбирать… в общем, я готова ничего о себе не знать, лишь бы… лишь бы ты был рядом.
– Об этом ты сейчас думала?
– Об этом. Но лучше бы все-таки знать.
День прошел на удивление спокойно. Мы с Алексеем отправились купаться и вскоре оказались на противоположном берегу в приятном одиночестве, чем и поспешили воспользоваться. А потом лежали на речном песке и разглядывали облака. Солнце скрылось за верхушками сосен, и я, вздохнув, сказала:
– Двадцать часов уже прошло.
– У нас есть мобильный его жены, позвони Павлу и узнай, где он, – лениво отозвался Алексей.
А я подумала, что ему, в сущности, все равно: копаться в чужих секретах или греться на солнышке.
– Послушай, есть что-нибудь на этом свете, что тебя по-настоящему волнует? – не выдержала я.
– Есть, – кивнул он. – Ты. Ты меня волнуешь. И даже очень, в чем ты имела возможность убедиться совсем недавно.
– И тебя не интересует, кто я? Кем я была всего четыре месяца назад?
– Кем бы ты ни была, для меня это значения не имеет. И любое открытие я уж как-нибудь переживу.
– Надеюсь, я тоже. Ладно, поплыли на тот берег.
Павел на звонок не ответил, его телефон был выключен. Повертев мобильный в руке, я решительно набрала номер следователя. Алексей наблюдал за этим без всякого интереса.
– С Савушкиным я могу поговорить? – задала я вопрос, услышав короткое «да».
– Слушаю вас.
– Моя фамилия Ермакова, я…
– Да-да, Марина Геннадьевна, а я уже начал сомневаться, что вы когда-нибудь объявитесь. Вы в городе? Нам срочно необходимо встретиться.
– Да, я понимаю. А могли бы мы встретиться где-нибудь… в кафе, например, а не в вашем кабинете?
– Чем вам мой кабинет не симпатичен?
– Откуда мне знать, если я там никогда не была. Выслушав меня, вы поймете, почему я предпочитаю встретиться в неформальной обстановке.
– Заинтриговали вы меня, Марина Геннадьевна. Что ж, я не против встречи… в неформальной обстановке. Думаю, часам к шести я освобожусь. Прямо напротив моей работы есть кафе с милым названием «Ладушка». Там и увидимся.
– Не скажешь, что место очень подходящее, – буркнула я, а он засмеялся. – Как думаешь, что у него на уме? – отбросив телефон, спросила я Алексея. Он пожал плечами. – Сунемся в кафе, и нас сразу же определят в здание напротив, причем в наручниках.
– Лучше не надо, – подумав, ответил он. – Для них лучше.
Через пару часов мы отправились в город. Перед тем как сесть в машину, Алексей сказал Ларисе:
– Ты остаешься здесь. И без глупостей.
Она ничего не ответила, только покрепче прижала к себе ребенка и замерла на крыльце, ожидая, когда мы уедем. Всю дорогу я здорово нервничала и оттого молчала. Алексею, судя по всему, тревожные мысли не досаждали, я заподозрила, что нервов у него нет вовсе. По крайней мере, именно такое впечатление он производил. Встретиться со следователем было моей идеей, так что приставать к Алексею с вопросом: «А не сваляли ли мы дурака, отправившись в кафе?» – было по меньшей мере глупо. Меня волновала еще одна проблема: что можно рассказать Савушкину? Точнее, каким образом заставить его выслушать до конца мой рассказ, а главное, в него поверить. Последнее казалось особенно проблематичным. По дороге я дважды набирала номер Павла, но его телефон по-прежнему был отключен.
В кафе мы вошли без пяти минут шесть. Я огляделась, высматривая свободный столик. Такового не оказалось, я в досаде чертыхнулась, и тут мужчина, сидевший в центре зала, поднялся и махнул мне рукой.
– Марина Геннадьевна!
Следователь, к моему удивлению, оказался совсем молодым мужчиной, было ему не больше тридцати. Невысокий, узколицый, с пшеничного цвета волосами, светлоглазый и румяный. Язык не поворачивался называть его по имени-отчеству. Я бы предпочла мужчину в летах, с сединой и жизненным опытом. Хотя в мою историю и молодому человеку, и пожилому поверить одинаково трудно.
Глеб Григорьевич, окинув моего спутника внимательным взглядом, едва заметно нахмурился, зато мне улыбнулся широко и сердечно.
– Рад познакомиться, – он назвал свое имя и пожал мне руку. Алексею кивнул, тот в ответ даже на кивок не расщедрился, пододвинул мне стул и только после этого сел сам. Такая вежливость произвела на Савушкина впечатление, теперь он смотрел на Алексея с любопытством, словно гадая, кто перед ним. Я его прекрасно понимала, так как тот же вопрос уже не раз задавала себе сама. Официантка принесла нам кофе, а я поняла, что к разговору совсем не готова, и в отчаянии ляпнула:
– Я не знаю, кто я. Оттого не спешу в ваш кабинет. – Савушкин посмотрел серьезно и кивнул. – Буду очень признательна, если вы меня выслушаете.
– Выслушать вас я не против, – заметил он со вздохом. – Только вы должны понимать…
– Выслушайте сначала, – перебила я и рассказала свою историю, не вдаваясь в подробности и утаив два существенных факта: то, что в доме за городом находится бывшая жена Павла с ребенком, и то, что вчера вечером мы были в здании фонда. Глеб Григорьевич слушал, помешивая ложечкой в чашке, ложка
