– Хватит тебе каркать, Липа. У меня даже голова вспотела от твоих речей.
– Говорю тебе: эта тварь себя еще покажет, – упрямствовал Липа. – Помнишь чудовище, которое привезли из Гиблого места братья ходоки?
– С кусачей головой на хребте и жалящим хвостом?
– Ну.
Ивач помрачнел.
– Помню, – буркнул он. – Как такое забыть? Эта тварь сломала клетку и растерзала двух купцов. А почему ты об ней говоришь?
– А потому, что тогда у меня тоже было нехорошее предчувствие, – ответил Липа.
Несколько секунд оба молчали, настороженно поглядывая на клетку. Наконец, Ивач вздохнул и задумчиво пробормотал:
– Не знаю, что тебе и сказать, брат… Я слышал, Крысун хочет выставить против этой твари трех оборотней. Что, ежели мы на нее поставим?
– На эту тварь?
– Ну.
– Гм… – Липа поскреб пальцами бородатую щеку. – А коли проиграемся? Что тогда?
– Ты ведь сам сказал, что у тебя предчувствие.
– Сказал, – согласился Липа. – Так, может, это оно и есть?
– Что?
– Да предчувствие. Поставим на эту тварь все деньги и проиграемся.
Чудовищный рык потряс клетку и заставил охоронцев испуганно схватиться за бердыши. Рык утих. С минуту охоронцы молчали, затем Ивач почти прошептал:
– А я все ж поставлю. Сроду не слышал, чтобы тварь так рычала. Настоящее чудище.
– Да уж, – напряженным голосом отозвался Липа.
Еще несколько секунд оба молчали, а потом вдруг Ивач сказал:
– Слушай, Липа, а давай на него посмотрим?
Липа вскинул брови и возмущенно заявил:
– Сбрендил? Крысун ведь запретил!
– Так мы ему не скажем, – заверил его Ивач. – Глянем одним глазком, и все. Давай, а? У меня через две седьмицы сестра замуж выходит, а денег на приданое нет. А так, глядишь, заработаю. Ну? Что думаешь?
Липа хмуро молчал, обдумывая предложение товарища.
– Одним глазком, – повторил Ивач. – И потом, тебе ведь тоже деньги нужны.
– Ладно, – согласился, наконец, Липа. – Приподнимем край рогожи, глянем – и все.
– И все, – кивнул Ивач.
– Только тихо, – сказал Липа. – Не приведи Белобог, чтобы кто-нибудь узнал. Если Крысун пронюхает, что мы смотрели на чудовище, он скормит нас своим псам.
Охоронцы поднялись с лавки и, чувствуя себя неуютно и постоянно поглядывая по сторонам, осторожно подошли к клетке.
– Ну, давай, – тихо сказал Липа.
– Почему я? – удивился Ивач.
– Ты предложил, ты и открывай.
– А у тебя рука тверже, – возразил Ивач. – Да и боюсь я этих тварей.
– А я, думаешь, не боюсь? Да я с юности ими напуган!
– Но ты дольше служишь у Крысуна.
– Верно. Зато у тебя сестра выходит замуж. Приданое-то я за тебя буду покупать?
Ивач вздохнул:
– Твоя правда. Что ж, ради сестры… – Он обмахнул лицо охранным знаком против злых духов и протянул дрожащую от волнения руку к рогоже.
Дотронуться до ткани охоронец не успел. Край рогожи колыхнулся, и что-то быстрое и черное выскочило наружу. В то же мгновение Ивач отчаянно закричал и отпрыгнул от клетки, задрав кверху руку. Липа в ужасе уставился на нее. Пальцы были срезаны подчистую, и с обрубков текла на землю кровь.
Ивач снова завопил от ужасной боли и затряс рукой. Липа, вздрогнув, попятился к стене, но споткнулся об лавку и грохнулся задом на землю. Ивача хватило еще на несколько отчаянных воплей, после чего глаза его закатились под веки, и он рухнул на землю.
Потом началась страшная суета. По каменной лестнице затопали сапоги, подземелье наполнилось охоронцами, кто-то теребил Липу за плечо, лил Ивачу в лицо воду, а затем, в сопровождении начальника Избора, появился и сам Крысун Скоробогат.
Выслушав, в чем дело, Крысун усмехнулся тонкими губами и сказал Избору:
– Объяви, что я выставляю против нового чудовища полдюжины оборотней. И повысь ставки. Сегодня мы неплохо заработаем.
– Сделаю, – кивнул Избор. – А что делать с Ивачем?
– Это кто?
– Тот, кому тварь обкусила руку.
Крысун Скоробогат покосился на корчащегося на земле охоронца и приказал:
– Этого скорми чудовищу.
– Как?
По тонким губам Крысуна вновь скользнула усмешка.
– Ну, это ведь его добыча. Пусть подкрепится перед боем.
Избор нахмурился.
– А что со вторым? – угрюмо спросил он. – Увести его отсюда?
Крысун покачал головой.
– Нет. Пусть сам накормит тварь своим приятелем. Впредь не будет нарушать моего указа.
– Не слишком ли это жестоко, Крысун?
– Ты хочешь отправиться в клетку вслед за этим придурком?
Избор качнул массивной головой:
– Нет.
– Тогда не задавай тупых вопросов. Отдай распоряжение и отправляйся за мной. Ты нужен мне наверху.
Крысун смахнул с багрового плаща невидимую соринку и направился к двери, не обращая внимания на отчаянные вопли Ивача, которого охоронцы пинками и тумаками подпихивали к клетке с тварью.
5
Купцы Маламир и Главан, оба осанистые, крепкие, бородатые, с хмурыми жесткими лицами, сидели за столом и потягивали сбитень. Эту комнатку в кружале хозяин отгородил специально для них, как для частых и щедрых посетителей. Оба купца бывали в кружале по три раза на седьмицу, чтобы обговорить совместные торговые дела, и никогда не оставляли меньше полугорсти меди на двоих.
По ту сторону перегородки переминались с ноги на ногу трое голубоглазых охоронцев-свеев. Все трое – опытные воины, воевавшие прежде в дружине Эйрика и нанятые Маламиром за большие деньги.
Отхлебнув сбитня, Маламир поставил кружку на стол, взглянул на Главана острым, проницательным взглядом и негромко пробурчал:
– Крысун заелся, Главан. Перетянул одеяло на себя, а нас всех оставил голыми. Я слышал, его добытчики снова носят в Хлынь бурую пыль. И это в обход княжьего указа. Не говорю уже о разбойниках, которые едят у него с руки. За последние три месяца каждый второй караван с товаром был разграблен.
– Да, – согласился Главан. – Крысун распоясался. Даже Бава Прибыток так не наглел. Тот позволял каждому разрабатывать собственную делянку. Крысун – не то. Этот готов задушить за малую медяшку. И душит.
– Крысун сильно поднялся после смерти Бавы Прибытка, – сказал Маламир. – И князя ему бояться нет резона. Князь нынче слаб. Лежит в своих покоях и не кажет лица людям. Сказывают, его уж больше года
