нужны деньги. Если и он не согласится, то больше не пробуй.
Рах взглянул на невысокого, широкоплечего, угрюмого мужика, сжимающего в огромных ладонях кружку со сбитнем.
– У этого «хорошего парня» лицо человека, который сперва бьет, а уж потом говорит, – заметил он.
– Это только внешность, – заверил его целовальник. – А так, Молчун добрейший человек.
– Ну, ладно.
Рах поправил на поясе чехол с выжигателем и двинулся к столу. Когда он уселся на лавку, Молчун посмотрел на него взглядом, в котором не было ни любопытства, ни недовольства, ни приветливости – ничего. И от этой пустоты Раху стало слегка не по себе.
– Ты уже третий ходок, к которому я обращаюсь, – заговорил он прямо и грубо. – Прежние два, Ясень и Жерец, отказали мне. Но я все равно пойду в Гиблое место, с провожатым или без. Если хочешь заработать кошель с серебром, идем со мной.
Ходок молчал, глядя на Раха пустыми, ничего не выражающими глазами. Рах нахмурился и заговорил снова:
– Вижу, ты не можешь решиться, ходок. Но я тебе помогу. В Гиблом месте мой приятель оставил сумку, набитую золотом. Золота много. Очень много. Не меньше четверти пуда. Если поможешь мне найти сумку, я отдам тебе половину. Этого хватит, чтобы до конца дней жить припеваючи, да еще и детям твоим останется. Ну? Что скажешь, ходок?
Молчун разомкнул тонкие, будто спекшиеся от постоянного молчания губы и глухо проронил:
– У меня нет детей.
– Нет, так будут! – снова начиная раздражаться, сказал Рах. – Имея столько золота, можно получить в жену любую девку, какую только захочешь. Твоя купчиха будет мыть тебе ноги своими волосами, а ее отец будет бить тебе такие поклоны, что расшибет себе в кровь лоб.
Молчун прищурил свои пустые, ничего не выражающие глаза и спросил:
– Все сказал?
– Да, – кивнул Рах.
Ходок опустил взгляд на кружку и тихо обронил:
– Прочь.
– Что? – не понял Рах.
– Поди прочь, – повторил ходок.
Конопатое лицо Раха побагровело.
– Ты гонишь меня? – не поверил он своим ушам.
Молчун ничего не ответил, лишь поднял свою кружку и отхлебнул сладкого, пахучего сбитня. Губы Раха побелели от гнева. Он быстро вынул из чехла выжигатель и направил его на ходока.
– Это волшебный посох, – сказал он. – Стоит мне захотеть, и я испепелю тебя на месте.
– Валяй, – невозмутимо обронил Молчун.
Несколько секунд Рах молчал, борясь с желанием прикончить дерзкого ходока на месте, но постепенно интерес пересилил злобу, и тогда Рах спросил:
– Ходок, неужели ты совсем не боишься смерти?
Молчун взглянул на Раха своими темными, бездонными и пустыми глазами и медленно, будто бы с трудом, ответил:
– Я ношу в своей душе частицу Гиблого места. Смерть меня не страшит. Умирать не больно, охоронец. Больно жить.
Молчун отвел взгляд, взялся за кружку и как ни в чем не бывало продолжал пить.
Рах сплюнул на пол, запихнул выжигатель в чехол и встал с лавки.
– Ну, как? – поинтересовался целовальник, когда он снова вернулся к стойке.
– Ваши хваленые ходоки – идиоты! – сердито заявил Рах. – Таким дуракам самое место в Гиблой чащобе!
Целовальник засмеялся.
– А я тебя предупреждал. Они не такие, как прочие люди. Прельстить их нелегко, а запугать и того труднее.
– Это я уже понял.
Рах задумчиво сдвинул брови. Пожалуй, с выпивкой он слегка перебрал. Мысли ворочались в голове тяжело, словно череп его был набит ржавым железом. Пока все складывалось плохо. Люди, посланные к матушке Евдокии, не смогли забрать мальчишку. Видите ли, какой-то охотник помешал им. Чертово Средневековье! Дюжина крепких мужиков, вооруженных мечами, не может справиться с одним охотником.
Рах жалел, что сам не поехал за мальчишкой. Отправился бы сейчас, но было поздно – мужички доложили, что Евдокия и мальчишка уехали из города на телеге. И направлялись они прямиком в Гиблое место.
У мальчишки какая-то связь с сумкой. Это безусловно. То ли он чувствует сумку, то ли это сама сумка его притягивает – но факт остается фактом.
Мужики доложили также, что с мальчишкой и девкой в Гиблое место отправился охотник. Тот самый, который вступился за Евдокию и вышвырнул мужиков с подворья. Был там и еще один парень – вроде как ходок. С такой командой мальчишка быстро отыщет сумку.
Рахом овладела ярость, и этой ярости требовался выход. Внезапно Рах обратил внимание на симпатичную девку, разносившую посетителям кружки с брагой и сбитнем. Он и раньше ее видел, но теперь взглянул на нее иначе.
– Скажи-ка, целовальник, а что это за девчонка?
– Которая?
– Та, что бегает по кружалу с подносом.
– А, эта. Это Кунава-сиротка. Хозяин взял ее из жалости.
– Гм… – Рах поскреб пальцами щетинистую щеку. – И сколько ей годков?
– Не то шестнадцать, не то семнадцать.
– Говоришь – семнадцать? – Рыжий охоронец усмехнулся. – А девчонка-то в самом соку. Ты уже к ней не подкатывал?
– Что ты! – с упреком произнес целовальник. – Она же сиротка. Нешто можно сиротку обижать?
Рах криво усмехнулся:
– Ну, мне-то лапшу на уши не вешай. Я тебя насквозь вижу. Признайся: ведь подкатывал? Она тебя отшила, да? Ведь отшила?
Целовальник нахмурился.
– Несешь, сам не знаешь что, – угрюмо проговорил он.
Рах засмеялся и погрозил целовальнику пальцем.
– Ах ты, старый сладострастник! Но я тебя понимаю. Меня иногда тоже тянет на юную клубничку. Пойду, попытаю счастья.
Рах пригладил ладонями рыжие вихры и двинулся в глубь зала. Целовальник угрюмо посмотрел ему вслед и покачал головой.
Остановив девку в центре зала, Рах взял ее под локоть и спросил:
– Тебя ведь зовут Кунава?
– Да, дяденька, – ответила та, робко улыбнувшись.
Рах тоже улыбнулся.
– Хочешь развлечься? – мягко спросил он.
Девка захлопала глазами.
– А как?
– Как? – Рах усмехнулся. – Невинное дитя. Ты сейчас куда?
– В кладовую. Нужно принести меда.
– Пойдем, я помогу тебе.
– Это не положено. Ты – старший охоронец. Негоже тебе таскать туески да коробы.
– Ничего. Мужчины должны помогать женщинам. Особенно таким юным и хрупким, как ты. Идем!
