– Нет.
– Жаль, – вздохнула Полея. Она немного помолчала, затем с горечью проговорила: – У нас здесь очень одиноко. После недавней войны целых мужиков почти не осталось. Одни сгинули, другие вернулись без ног и без рук. А те, что уцелели, бражничают с утра до ночи и с ночи до утра, а больше ни о чем не думают.
– Мне грустно это слышать, Полея.
– Да. – Она подошла еще ближе, так близко, что Глеб слышал ее дыхание. – Мне скоро двадцать лет, – сказала Полея.
– И что?
– Я старюсь и сохну без мужской ласки.
Глеб нахмурился:
– Сочувствую.
Он сунул руку в карман, чтобы достать коробку с самокрутками, но не спешил их доставать. В селах и деревнях народ в сто крат суевернее, чем в княжьем граде. А ну как испугается его дыма?
– Послушай, охотник… – Полея осторожно коснулась пальцами его руки и заглянула ему в глаза. – Взял бы ты меня, а?
– Чего? – не понял Глеб.
Полея подступила еще ближе и, глядя на него снизу вверх сверкающими глазами, взволнованно прошептала:
– Овладей мной, охотник. Прошу тебя! Овладеешь – я богам за тебя жертву дам!
Глеб нахмурился – вот оно что. Стыд не входил в число добродетелей хлынских женщин, а девственность расценивалась здесь как нечто непотребное и неправильное. Если девка до двадцати лет оставалась девицей, она считалась чем-то вроде подпорченного или скорее просроченного товара, и редкий мужик решился бы прогневить богов, позарившись на такую.
– Возьми меня, – хрипло повторила Полея и нерешительно обняла Глеба за талию, пытаясь разглядеть в полумраке его глаза. – Макошью тебя молю, возьми.
Глеб растерянно молчал. Тогда Полея окончательно взяла инициативу в свои руки. Она обняла его за шею и крепко к нему прижалась. Губы девки сами нашли губы Глеба и впились в них.
Глеб легонько оттолкнул Полею от себя.
– Перестань, – грубовато сказал он.
Ресницы девки задрожали.
– Я страшная? – сдавленным голосом спросила она. – Я тебе противна, да?
– Ты настоящая красавица, – ответил Глеб.
– Тогда почему ты брезгуешь мной?
Полея порывисто схватила руки Глеба и положила их себе на грудь. Глеб хотел отнять их, но девка удержала. Глеб не был с женщиной много месяцев, и от близости этого крепкого, молодого тела у него закружилась голова.
– Идем на сеновал, – хрипло прошептала Полея.
Не дожидаясь ответа, она схватила Глеба за руку и нетерпеливо потащила его к сеновалу. Глеб неуверенно двинулся следом. До самого сеновала он колебался, а у темного провала двери подумал: «А, какого черта!» Схватил девку в охапку и внес ее туда на руках.
Все произошло быстро и скомканно. А когда закончилось, Полея, хрипло выдохнув, раскинула руки и проговорила:
– Благодарю тебя, охотник! Завтра же я расскажу всем, что была с тобой!
Глеб лежал на сене хмурый и озадаченный. Теперь, когда все свершилось, он уже был не в восторге от своего поступка и жалел, что поддался на уговоры девки. На душе было паршиво.
– Чертовы нравы, – проворчал Глеб. – Ты точно хочешь обо всем рассказать?
– Конечно! – искренне и простодушно ответила Полея. – Боги не отвергли меня! Теперь я поделюсь этой радостью со всем селом!
Глеб вздохнул:
– Ладно. Только не рассказывай никому, пока мы не уедем.
Он хотел встать, но Полея удержала его за руку.
– Обожди!
– Чего?
– Поцелуй меня, охотник!
Глеб наклонился, забрал лицо Полеи в ладони и нежно поцеловал ее в теплые, мягкие губы.
Полея тихо засмеялась.
– Никогда не думала, что может быть так хорошо! – Она зажмурила глаза, потянулась, словно кошка, с тихим, блаженным стоном, улыбнулась и хрипло прошептала: – О, боги, как же мне сладко. А в теле такая истома, такое тепло… Это твое тепло, охотник.
– Нам пора возвращаться, Полея, – сказал Глеб. – Идем.
Он протянул руку и помог ей встать. Подождал, пока Полея приведет в порядок одежду, а затем посторонился, выпуская ее из сеновала на воздух.
Когда они вернулись в горницу, отец и мать посмотрели на раскрасневшуюся Полею внимательно и спокойно, а Ставр – хмуро.
– Ну, как тебе наш огород, Глеб? – спросил он, прищурившись. – Не видал ли воров?
Полея быстро глянула на Глеба, улыбнулась, перевела взгляд на брата и со смехом спросила:
– Что ты мелешь, дурачок! Какие тут могут быть воры?
– Это я к тому, что тебя долго не было, – проговорил Ставр, по-прежнему обращаясь только к Глебу. – Что ты так долго делал на улице?
– Любовался луной, – ответил Глеб. – Луна сегодня очень красивая.
Полея зарделась и тихо засмеялась.
– Нам пора ехать, – резко произнес Ставр и поднялся из-за стола. – Я возьму мальчишку.
Он переступил через лавку и пошел к топчану, на котором спал мальчик.
– Может, останетесь на ночлег? – спросил его артельщик.
Ставр качнул головой:
– Нет. Нам пора ехать. Спасибо, что накормили и обогрели. Бывайте!
Он поднял мальчика на руки и двинулся к двери. Глеб и матушка Евдокия поклонились хозяевам, поблагодарили их за угощение и тоже двинулись к выходу.
Минут десять спустя, когда телега, которой правил Ставр, выехала со двора артельщика, Ставр повернулся к Глебу и негромко заявил:
– Полея – моя сестрица, и я ее люблю.
Глеб кивнул, раскуривая самокрутку.
– Ежели узнаю, что кто-то ее обидел, своими руками прибью, – пригрозил Ставр, чуть повысив голос.
Глеб ухмыльнулся, загнал дымящуюся сигарету в угол рта и сказал:
– Не слишком ли ты ее оберегаешь, Ставр? Ведь обычай гласит, что нетронутая девка неугодна духам.
– Дурацкий обычай, – процедил сквозь зубы Ставр.
– Возможно, – согласился Глеб. – Мне тоже не нравятся многие здешние обычаи, но у меня и в мыслях нет их исправлять. И обсуждать их я тоже не собираюсь.
Ставр понял замечание правильно и хоть и стиснул зубы, но опасную тему оставил.
5
Запах. Крев чувствовал их запах. Они были здесь. Мальчик и еще кто-то. Они уехали не больше двух часов назад. За ними до сих пор, подобно инверсионному следу самолета, стлалась в воздухе невидимая тропинка, сотканная из запахов.
Где-то неподалеку блуждал и запах рыжего Раха. Но ветер постоянно менялся, и сосредоточиться на Рахе и его спутнике Креву никак не удавалось. Что ж, значит, нужно заняться мальчишкой, а Рах пока подождет.
С полминуты Крев стоял в раздумье, не зная, как поступить: отправиться за мальчишкой и его друзьями,
