Пару часов назад Родим видел, как от двора Хома отъехала телега, запряженная крепкой каюрой лошадкой, а в ней – трех незнакомцев и тощего мальчишку. Гостей давно нет, а свет в горнице у Хома все еще горит. Что бы это значило?
Родим затянул веревку на штанах и хотел уже повернуться к дому, как вдруг увидел, как в окне соседского дома мелькнула большая тень. Несколько секунд он стоял неподвижно, пристально вглядываясь в соседское окно, затем выдернул из дровницы крепкое дубовое полено и зашагал к избе Хома.
Чем ближе он подходил, тем неспокойнее делалось у него на сердце. Вернуться бы сейчас в избу, забраться под теплую подмышку спящей жены и закрыть глаза. Но соседский долг не позволил Родиму остановиться. Если в дом артельщика Хома пришла беда, то Родим обязан предложить ему свою помощь. А как же иначе?
Подойдя к избе артельщика Хома почти вплотную, Родим остановился и прислушался. То, что он услышал, заставило его сердце забиться быстрее.
– Отпусти их… – просил кого-то артельщик. – Прошу тебя – отпусти их. Они всего лишь женщины и не заслужили смерти.
В горле у Родима пересохло. Вот оно что! В дом соседа наведались разбойники. Ну, держитесь! Он крепче сжал в руке полено и двинулся к двери. Когда-то давно Хом помог Родиму справиться с пожаром. Пришло время вернуть артельщику долг и отплатить ему добром за добро.
Родим передвигался осторожно и тихо, стараясь не выдать себя нечаянным звуком. Но вдруг в избе что-то грохнуло, а затем Родим услышал странный звук – будто кто-то порвал плотную холстину, а затем Хом заорал голосом, от которого кровь в жилах у Родима застыла:
– Нет!
Послышался какой-то стук, а затем что-то черное пронеслось мимо тусклого окошка – дверь со стуком распахнулась, и огромная черная тень, выскочив из дома на улицу, стремительно метнулась к лесу.
Родим на мгновение остановился, с изумлением уставившись на далекую черную стену деревьев, поглотившую чудовище, затем повернулся и побежал к двери.
Когда Родим ворвался в горницу, дыхание комом встало у него в горле, кровь отлила от лица, полено выпало из разжавшихся пальцев, а побелевшие губы мелко задрожали.
На полу горницы лежало истерзанное, окровавленное тело Милы. А чуть правее Милы лежал и сам артельщик Хом. Вернее – половина артельщика, потому что другая его половина, левая, валялась в углу горницы бесформенной грудой.
Правая половина артельщика еще шевелилась, пытаясь поднять сжатый в пальцах нож-косарь и выпучив на Родима налитый кровью глаз.
Родим повернулся и кинулся прочь из дома. У порога горницы ноги его заскользили по крови, и он едва не упал, но удержался и продолжил свой бег. Выбежав на улицу, Родим упал на колени, и его шумно вырвало.
Глава пятая
1
Костер Глеб разжег быстро. Руки привычно действовали сами, пока голова была занята размышлениями. К разговору Ставра и матушки Евдокии он прислушивался вполуха.
– Правда, правда… – ворчал молодой ходок. – Кому нужна твоя правда? В этом мире главное – сила. А силу дарует богатство.
Евдокия покачала головой.
– Нет, ходок. Моя истина главнее твоей силы. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Путь к свободе лежит не через богатство, а через правду. И если ты знаешь эту правду, ты должен говорить о ней во весь голос, не боясь ни пыток, ни лютой погибели. Лишь возвещая истину, можно стать свободным и уподобиться Господу.
Ставр усмехнулся:
– Не знаю насчет твоего Господа, а вот уподобиться нашему князю я был бы не против.
– Этого я тебе не советую, – глухо проговорил Глеб, отложив палку, которой ворочал пылающие ветки.
– Почему? – удивился Ставр. – Он богат, и у него есть сила и власть.
– Верно, – кивнул Глеб. – Но у него нет самого главного.
– Чего же это?
– Жизни. Князь Егра мертв уже два года.
Ставр несколько секунд изумленно хлопал глазами, потом сглотнул слюну и хрипло спросил:
– Как это? Почему мертв?
– Во время войны с Голядью князя отравили, – объяснил Глеб.
– Это я помню, – кивнул Ставр. – Говорят, он до сих пор не оправился от болезни.
– Князь умер через два дня после этого, – спокойно проговорил Глеб. – Но княгиня Наталья скрывает правду и действует от его имени, называя себя «княжьими устами».
Ставр долго сидел, задумчиво хмуря лоб. Потом вновь взглянул на Глеба и тихо спросил:
– А бояре знают?
Глеб покачал головой:
– Нет.
Ставр озадаченно поскреб в затылке.
– Ну и дела. Выходит, нашим княжеством правит мертвец?
– Выходит, что так.
Несколько минут сидели молча, глядя на пылающие ветки костра. Первой молчание прервала Евдокия. Указав на видевшиеся в темноте каменные столбы, она спросила:
– Эта каменная арка и есть межа?
– Да, – ответил Глеб.
– А откуда она здесь появилась?
– Точно не знаю. Но считается, что сотни лет назад ее воздвигли предки нынешних нелюдей.
– Чтобы защитить людей от Гиблого места?
Глеб покачал головой:
– Нет. Чтобы защитить Гиблое место от людей.
Евдокия озадаченно нахмурилась.
– Не понимаю, – сказала она. – Неужели люди опаснее темных тварей?
– Смотря какие, – ответил Глеб. – Вспомни о разбойниках, которые пытались тебя изнасиловать. Они ничем не лучше оборотней и упырей.
Евдокия побледнела от неприятного воспоминания, но качнула головой и сказала:
– Нет, я не согласна. Разбойники злы от невежества и душевной темноты. Им просто никто не объяснил, как надо жить.
Глеб усмехнулся.
– Что-то я не разглядел у тебя в руках Священного писания, – сказал он. – А вот вилы видел совершенно отчетливо.
– Я просто хотела его напугать. Я бы ни за что не стала колоть его вилами.
– Ты сама не знаешь этого наверняка, – возразил Глеб. – И если бы ты его убила, то поступила бы правильно. Иногда люди заслуживают смерти.
Евдокия смерила его хмурым взглядом.
– Ты так же темен, как тот разбойник, – сказала она вдруг. – И так же черств сердцем.
Глеб усмехнулся:
– Может быть. Но он хотел убить тебя, а я – убил его. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
– Но…
– Не стоит больше спорить об этом, – сухо проронил Глеб. – Ты хоть и проповедница, но твои слова не умиротворяют меня, а будят во мне злость.
– Это от того, что в твоей душе сидят бесы, – сказала Евдокия.
Глеб покачал головой.
