поражённого холерой. Я помню красный флаг с серебряным орлом, клюющим змею. И мага с холодными глазами, в которых играли молнии. Так я и познакомился с отцом Андре — воздушным магом Диодом. Моим первым учителем магии.
Гелориса мы похоронили под раскидистым дубом за домом Яги. Мы с Эльлорином вырыли глубокую яму и положили в неё тело мага, завёрнутое в походный плащ. Мелиса где-то раздобыла крупных камней, которыми и обложила могильный холм. Я целый день бродил по лесу в поисках достаточно большого камня для надгробия. В результате, конечно, нашёл. И даже подписал.
Можно сказать, что Гелорис был в нашем отряде главным. Он примирял нас всех, скреплял своим добродушием, всегда находил компромисс. Теперь эта задача перешла ко мне. Я был среди них старше всех. Даже эльфу было не более полутро сотен лет, что уж говорить о девчонках. А по сему, я собрался, и не слова не говоря, отправился на поиски блудного радужного жеребца. Найти его было легко. Поймать сложнее. Когда вечером я вернулся весь в синяках и, не успевших затянуться, кровавых потёках, Яга лишь вздохнула:
— Ты убил его?
— Нет. Он в конюшне.
— Но ты вполне имеешь на это право.
— Жеребец не виноват. Он неразумная скотина.
Яга кивнула и выдала мне чистое полотенце для умывания.
На следующий день Вильета тоже не пришла в себя. Её даже кинуло в жар. Я начал волноваться за её здоровье, но ведьма успокоила меня, сказав, что это нормальная реакция организма.
Вечером мы собрались в большой кухне, служащей заодно и столовой. К полуночи Баюн ушёл спать. Мальчик вообще был нелюдим, он старался как можно реже попадаться нам на глаза. Сирин и Алконост остались сидеть за столом, хотя Яга уже неодобрительно косилась на них. Эльф и Кошка тихо спорили о кровожадной природе оборотней, хотя Эльф и не особо перебивал доказывающую ему обратное девушку. Яга пекла булочки на завтрак. Мне оставалось лишь молча наблюдать за этой будничной суетой. Наконец, мне это надоело и я, звучно поставив на стол чашку из-под чая, повернулся к Алконост, сидевшей справа от меня.
— Скажи, малышка, а мама учит вас магии? — заинтересованно спросил я, щурясь.
Яга услышав фыркнула, но оборачиваться и вмешиваться не стала.
Алконост чуть покраснела от неожиданности и запинаясь ответила:
— Да. Мама учит нас травоведению. Мы много времени проводим собирая лечебные травки. И ещё чуть-чуть предсказывать будущее.
— Я заметил. Вы предсказали смерть Гелориса. Вернее предсказала Сирин. Почему она?
— Сирин предсказывает грустные события, — сморщила носик девочка.
— То есть несчастья?
— Мама говорит, что предсказывать несчастья, не значит быть в этом виноватым.
— Конечно, малышка. Сирин не виновата. Я никого не виню. А ты что предсказываешь?
— Я предсказываю счастливые моменты. Свадьбы, рождение, победу.
— Я так и думал.
Внезапно, я почувствовал, что в доме что-то изменилось. Эмоциональный фон так точно. Вильета очнулась. Я ощутил лёгкую волну отчаяния, страха, чувства вины. Но затем всё успокоилось. Через минуту девушка спустилась к нам. Она выглядела немного бледной и осунувшейся. Большие голубые глаза особенно выделялись, из-за чего эльфийка казалась совсем маленькой испуганной девочкой. Да так по-сути и было.
Она неуверенно, видимо не ожидала нас встретить, попятилась. Справившись с удивлением, она присела на краешек скамьи и, опустив глаза, уткнулась в чашку чая. Некоторое время на кухне царило молчание. Вильета подняла глаза и дрожащим от волнения голосом спросила:
— Когда мы будем хоронить Гелориса?
Ей никто не ответил. Мелиса и Эльлорин не могли смотреть ей в глаза, Яга не хотела портить и так не ладящиеся отношения. Я вздохнул, поняв, что миссию дипломата в этих переговорах отвели мне. Я внимательно посмотрел в глаза девушке, готовый к истерике, и сообщил, что Гелориса мы уже похоронили без неё. Надо отдать ей должное, Вильета лишь чуть качнула головой, соглашаясь с моими аргументами. Ещё чуть-чуть помолчав, она попросила сказать где его могила. Ей сказали. Девушка встала из-за стола и направилась на улицу. Никто не посмел её остановить. Пусть попрощается.
Через некоторое время я начал беспокоиться. Куда делась это ходячее несчастье? Волки её что ли заели? Я встал и направился за ней.
На улице было прохладно, ночь была в самом разгаре, и не думая уступать место рассвету. Обойдя дом и углубившись в большой сад, я увидел девушку. Она стояла склонив голову. Потом, не выдержав распирающих чувств, эльфийка подняла голову к небу и закричала. И столько горя и боли было в этом крике, что моё сердце сжалось. Я встряхнул головой и пошёл в её сторону. Девушка не замечала меня. Я почти подошёл вплотную, когда, она прижалась к дереву так, словно оно было её возлюбленным. И тут произошло чудо. Самое настоящее чудо, а уж я мог отличить простое колдовство от чуда. Дуб зацвёл. Белыми яблочными цветами, которые, как по весне, неторопливо начали ронять неровные лепестки. Я так увлёкся этим зрелищем, что тихий голос эльфийки заставил меня вздрогнуть.
— Я люблю тебя. Я буду тебя помнить!
Она резко развернулась ко мне лицом и уткнулась в мою рубашку.
— Я волновался.
— Не стоило.
Ну что делать с этой мерзавкой? Ей даже добрые слова говорить не хочется. Всё вывернет на свой лад. Я напомнил ей о последней просьбе Гелориса, но она гордо отказалась от моего покровительства. Я неуверенно помялся и всё же достал кольцо мага. Замок принадлежал мне, но я не хотел оставлять его себе. Мне он был не нужен. Я надел кольцо на тонкий пальчик девчонки и сказал, что замок и всё наследство Гелориса Талинского теперь её. Она удивлённо уставилась на меня, и попыталась вернуть перстень. Я удивился. Я думал, что она ухватится за свалившее на неё наследство всеми руками и ногами! Но она даже побледнела от возмущения, когда я сказал, что замок всё равно принадлежит ей хочет она того или нет. А потом, мне стало понятно, почему она так отчаянно отказывалась. Не выдержав она сорвалась на истерику. Она кричала, что только она виновата в смерти Гелориса, что она ничего не достойна, что колдунья из неё никакая и так далее. А затем, Вильета расплакалась. Она старательно начала вытирать слёзы рукавом, но они не желали останавливаться. Я шагнул к ней и прижал к себе, успокаивая. Мне стало до того жалко девочку, что я решил во что бы то ни стало защищать её от всего на свете. Она прижалась ко мне, уткнувшись в плечо и горячо сопя. Я, как мог, уверил её, что виноватых тут нет. Такое могло случиться с каждым. Она вроде поверила и успокоилась. Отодвинувшись, она опустилась рядом с могилой. Я почувствовал творимое ею заклятие. На могиле быстро выросли и распустились белые розы. Красиво! Гелорису бы понравилось.
Тут я заметил, что девушка без обуви. Да и вообще вся дрожит. Я закутал её в свой плащ, и подхватил на руки, не слушая возражений. Когда мы уже были на крыльце, я почувствовал, что Вильета заснула. Какая прелесть! Она такая милая, когда спит. Я пронёс её в комнату и сгрузил на постель. Она даже не проснулась. Прикрыв дверь, я тоже отправился вздремнуть.
Следующим вечером Яга долго колдовала, а затем рассказала нечто заинтересовавшее меня. Деревню разбойников уничтожил Олдер! Этот вампир был 'левой рукой' Матери вампиров. Он не был истинным, то есть рождённым. Олдер никогда не называл имя вампира обратившего его. Но при упоминании о своём происхождении приходил в бешенство. Меня вообще поражало, как Мать позволила ему быть своим советником! Хотя винить мать не следовало. Она была ещё очень молода не только для матери, но и для вампира. Ей не минула ещё и первая сотня лет.
Описать Олдера можно было в двух словах: высокомерный мерзавец, готовый в любой момент ударить в спину. Не сказать, что он был красив, обычный тип человеческого мужчины. Среднего роста, тёмно-русые волосы, отдающие в рыжину, карие глаза, нос чересчур длинный — так и хотелось за него потрепать, брови почти срослись на переносице, а при походке он припадал на левую ногу. Это было связанно с тем, что в свою бытность человеком Олдер выпал из окна третьего этажа. С тех пор сломанная
