ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Тот же самый бульон, ложку за ложкой, сестра Анна вливала в рот Ричарда. Мальчик сидел прямо, позволяя ей кормить себя. Между тем его лицо сохраняло прежнее отсутствующее выражение.
— Ну, еще один глоточек, за себя, — попросила она, но ложка ткнулась в теперь уже плотно сжатые губы.
Ричард отвернулся, еле заметно качнул головой. Потом нырнул обратно в кровать и обнял свою лошадку, с которой лежал голова к голове.
— Как ты думаешь, не предложить ли Гринголету немного бульона?
Томас стоял на пороге спальни. Ричард обнял руками лошадь, отвернулся к стене и натянул на уши одеяла.
— Не могу поверить, что с нашим храбрым рыцарем такое приключилось, — продолжил Томас, подходя к кровати. Он взял из рук сестры Анны чашу с бульоном и кивком указал на дверь, где ждала Элинор. Анна встала и вместе с настоятельницей вышла из комнаты, Томас же подсел на кровать к малышу.
Ричард упорно молчал.
— Я не сомневаюсь в его храбрости. Слишком уж со многими драконами он сражался и побеждал. — Томас протянул руку и погладил лошадку по голове. — А это, верно, его доблестный конь. Может быть, Гринголет заболел? Потерял подкову? Захромал?
Ричард крепче прижал к себе игрушечную лошадь. Из глаза выкатилась слезинка, скользнула по переносице и исчезла из вида.
— Нет, он не заболел, — прошептал мальчик.
Томас постарался не улыбнуться. Эти два слова были первыми, которые Ричард произнес с тех пор, как слег в кровать.
— Не бойся, малыш. Я не позволю никому его у тебя забрать. И я думаю, что вряд ли славный конь опасно болен. Однако ты должен рассказать мне, что случилось, чтобы мы вместе могли подлечить его: ты ведь не можешь надолго оставить Вайнторп без присмотра. Драконы прослышали, что могут снова безнаказанно разгуливать по замку, и мы нуждаемся в тебе, чтобы ты нас защитил.
Губы мальчика дрогнули в чуть заметной улыбке.
— Мм… Поглядим-ка, — продолжил Томас, насколько мог подражая выговору валлийского коновала. — Так, глаза чистые. Грива — да, гриву можно было бы причесать. Быть может, хозяин еще не почистил его?
Мальчик провел рукой по глазам, смахивая оставшиеся слезинки, но теперь он уже улыбался. Он мотнул головой.
— Ничего, скоро почистит. Мы знаем, что он хорошо обращается с лошадьми. Он никогда не оставлял своего коня без ухода, так разве он не позаботится о нем сейчас?
— Нет, — пробормотал Ричард, уткнувшись головой в руку.
— Мне кажется, с лошадью все в порядке. Совершенно не о чем беспокоиться. Единственное, я бы сказал, что его следует основательно почистить, принести свежего сена и дать отдохнуть. Наверное, он вернулся из тяжелого похода и устал. Сдается мне, хозяин его тоже.
Томас мягко опустил руку на плечо мальчика. Ричард побледнел.
— Давай, малыш, я расскажу тебе одну историю, — продолжил Томас, на этот раз уже не дурачась. — Хочешь послушать?
Ричард кивнул.
— Некогда, в стародавние времена, жил один храбрый рыцарь, у которого был добрый конь. Вмести они разъезжали по стране, сокрушили многих драконов, спасли пару-тройку красавиц, попавших в беду, и усмирили великое множество безымянных чудовищ, угрожавших покою короля. Их подвиги стали легендой, и слава пронеслась по всем окрестным землям. Ни один враг не отваживался напасть на такую защищенную державу, пока рыцарь и его конь стояли на страже. Затем, в один прекрасный день, отвратительное создание на службе злого короля, который ненавидел благородного властителя этой счастливой страны, переплыло реку и пробралось в самый замок доброго короля. — На мгновение Томас замолчал, глядя на мальчика. Ричард смотрел на него, широко открыв глаза и не мигая.
Монах продолжил.
— Это мерзкое создание сумело слиться с мраком и стало прятаться в дворцовых переходах, по ночам внушая ужас жителям замка. Даже сам король не знал, что ему делать. Тогда он призвал храброго рыцаря с его добрым конем ко двору и умолял его спасти замок. Рыцарь поклялся, что спасет, но никогда прежде ему не встречалось такое отвратительное чудовище, и он знал, что одной храбрости тут будет недостаточно. И вот он взял с собой своего духовника, для большей надежности в битве со злом. Каждую ночь он объезжал на своем коне коридоры, а священник сопровождал его. Они надеялись одолеть врага в честном бою, но тварь избегала его. Наконец, однажды ночью мерзкая тварь подкралась к рыцарю сзади… Ричард воскликнул:
— Да! Так и было!
— Вот как, малыш? Он подкрался сзади? Но тем, на кого он напал, оказался не сам рыцарь. Это ведь был добрый священник, не правда ли?
Ричард энергично кивнул.
— И мерзкая тварь подняла святого отца над полом и швырнула с самой верхней ступеньки крутой лестницы…
— Да.
— Хотя храбрый рыцарь хотел спасти своего духовника, он вдруг обнаружил, что не может, потому что его ноги вдруг приросли к полу. Надо полагать, отвратительное создание навело на него порчу. Оно лишило рыцаря дара речи и превратило его в камень. Рыцарь был бессилен спасти своего священника от злой силы…
— Да!
— Как все мы хорошо знаем, добро всегда побеждает зло. Храбрость и верное сердце рыцаря одержали верх над злом. А ты знаешь, что сделал рыцарь, как он одолел исчадие ада и спас святого отца?
Не выпуская из рук лошадки, Ричард сел на кровати.
— Дядя, скажи мне, как.
— Храбрый рыцарь лежал там, где его настигло заклятье, пока на него не наткнулся странствующий монах. Служитель Божий посмотрел на него и увидел, что на рыцаря навели порчу, но он знал, что его сердце чисто — ведь рыцарь был его племянником. И вот монах сказал ему: «Рыцарь, твое сердце чисто. Встань и скажи мне, что ты видел, и тогда твоя храбрость и доброта победят злое создание».
— И это все, что он должен был сделать? — шепотом спросил Ричард.
— Именно так, малыш. Все, что он должен был сделать, — это рассказать своему дяде, слуге Божьему, о том, что он видел, и тогда храбрость, которая ему для этого понадобится, победит зло и спасет его раненого духовника.
Томас протянул к нему руки и ласково сказал:
— Ну, а теперь скажи мне, малыш, кто столкнул отца Ансельма с лестницы?
Ричард бросился к Томасу, прижался к нему и заплакал. Монах обнял дрожащего мальчика, прижал к груди и тихонько покачивал, пока рыдания не начали стихать. Пока они молча сидели вот так, Томас плотно смежил веки, про себя умоляя мальчика заговорить.
Наконец до него донеслись слова, сказанные еле слышно и вдобавок приглушенные шерстяной рясой монаха. Томас услышал, как Ричард сказал:
— Это сэр Джеффри, дядя. Это был сэр Джеффри.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
