— Разосрались мы с Валей. Послали друг друга в жопу.
— Из-за чего?
— Так, из-за всего. Она говорит, что я — буржуазный обыватель.
— Да, у нее все четко поделено. Это — черное, это — белое, середины нет. Но насчет буржуазности, это, конечно, клиника. Не просекает она, смотрит только на внешние фишки. У меня, например, есть приятель — он реальный настоящий марксист. При этом ездит на дорогом «мерседесе», фирма своя у него. Совершенно нормальный чувак, простой в общении. Я с ним на форуме познакомился. Потом пересеклись в реале — не помню, насчет чего. Говорит — делу больше пользы, если я буду тем, кто я есть, а не иждивенцем каким-нибудь, который только болтать умеет.
— Что, он бабки дает кому-нибудь? В смысле, партиям?
— А ты думал… И вообще, говорит — если произойдет революция, я первый свой «мерседес» отдам и буду ходить пешком.
— А кому отдаст?
— Не знаю, кому. Тому, кому будет надо, наверно.
Офис редакции — в старом, недавно отремонтированном здании на Бауманской. Молоденькая секретарша в белой блузке, с зеленым шейным платком говорит:
— Минутку подождите, пожалуйста. Сергей Антонович вас сейчас примет.
Она встает из-за стола, подходит к принтеру. На ней — черная короткая юбка и телесного цвета колготки. Я сажусь на стул.
Кабинет редактора — узкий и тесный. Всю стену над столом занимают фотографии в рамках: обложки номеров журнала и фото редактора с неизвестными мне людьми. Некоторые лица, вроде, знакомы, но ни фамилий, ни кто они, я не знаю. В центре стены — красочный плакат «Взятка более тысячи у.е. считается проявлением благодарности».
Редактор — полный, седой, краснощекий. Очки в металлической оправе, черный пиджак, фиолетовый галстук.
— Журнал наш видел?
— Видел.
— В журналистике опыт есть?
— Нет.
— Это не страшно. Лучшие журналисты выходят из тех, кого этому не учили. Игорь мне про тебя говорил, но как-то все неконкретно, урывками. Он все где-то тусуется, наслаждается жизнью, пока другие работают — толком и не пообщаешься. В общем, журнал у нас вроде как общего направления, для массового читателя. В нем любой что-то должен найти для себя. И рекламодателям он должен нравиться, потому что — ты это знаешь прекрасно — кто девушку ужинает, тот ее и все остальное… В общем, даю тебе пробное задание — сходить на пресс-конференцию. Сейчас приглашение найду. — Он копается в стопке бумажек на краю стола. — Вот оно. Строительная выставка. Организатор — наш рекламодатель. Так что нужно написать статью — не очень большую, слов на пятьсот. Слова на компьютере умеешь считать?
— Умею.
— И доступ к компьютеру и Интернету есть, я надеюсь?
— Да, конечно.
— Ну, вот и все. Идешь на прессуху, пишешь статью, присылаешь по электронке. Вот визитка тебе, на ней адрес. — Он сует мне визитку золотистого цвета. — За день написать успеешь?
— Успею.
— Ну и отлично. Значит, в среду прессуха, в четверг получаю статью, в пятницу сдаем номер. Потом будет неделя посвободнее — встретимся снова и все обсудим детально. Идет?
— Идет.
— Ну, пока. До связи.
Директор фирмы-организатора выставки читает по бумажке:
— В этом году количество участников увеличилось на восемь процентов, общая площадь экспозиции на четыре процента, а количество представленных стран — с одиннадцати до тринадцати…
Сзади мужской голос шепчет:
— Наверно, добавилась Молдавия — услуги шабашников.
Кто-то хмыкает.
Директор продолжает:
— Мы надеемся, что улучшенный дизайн стендов, а также общий уровень организации приятно удивят наших участников и гостей…
Через стул от меня девушка в сером свитере строчит ручкой в блокноте, записывая этот бред. Рядом с ней на стуле лежит диктофон. В нем крутится кассета.
— Уважаемые коллеги, у кого еще будут вопросы? — говорит Головлева, тетка под пятьдесят. Она — пиар-менеджер фирмы-организатора выставки. — Да, пожалуйста…
Поднимается дядька в вытертых джинсах-«бананах» и свитере в катышках. Спереди у него не хватает зубов.
— Кутепов, газета «Столичный север»… У меня такой вот вопрос к господам организаторам. Не будет ли проблем с проходом прессы на выставку, как в прошлом году? Помнится, тогда требовали обязательно дать в газете анонс. А без газеты с анонсом прессу на выставку не пускали…
Головлева говорит:
— Я поняла ваш вопрос. Мы обсудим его позже, во время неформальной части. Хотя, если я не ошибаюсь, пресса была в не очень трезвом состоянии. Но мы обсудим вопрос обязательно, хорошо?
— Хорошо.
Кутепов садится.
— А теперь переходим к неформальной части мероприятия — то есть к фуршету, — объявляет Головлева, растягивая губы в дежурной улыбке.
Несколько человек, в том числе Кутепов, срываются с мест и бегут к столу с бутербродами. Остальные тоже спешат туда, но стараются этого не показывать. Вокруг стола образуется давка.
Добравшись до стола, я понимаю, что опоздал: не осталось ни сыра, ни ветчины. На подносах валяются лишь куски хлеба и капустные листья. Но мне плевать, я голодный. Я кладу на тарелку два куска хлеба с капустой, беру бутылку воды без газа — соки уже расхватали.
Лысый пожилой журналюга в костюме аккуратненько заворачивает бутерброды в салфетки и складывает их в портфель. У него их штук пять. Я пристально смотрю на него. Он не реагирует.
Крупный высокий дядька со значком на пиджаке — мне не видно, что на значке — энергично жует. В метре от него Кутепов уставился на значок. Он говорит:
— Что это вы, господин депутат, стоите в начальственной позе?
— Какой я тебе депутат? — громко, на все помещение, отвечает высокий. — Пошел ты на хуй, придурок!
Девушка в сером свитере громко хихикает. Головлева отвлекается от разговора с каким-то хреном, кривит губы, качает головой.
Я ставлю тарелку на стол и иду искать выход.
На стенах кафе висят дешевые восточные картинки. Вьетнамец и вьетнамка за стойкой негромко разговаривают на своем языке. По телевизору без звука идет футбол.
Мы празднуем день рождения Влада — он, я, два его друга, Коля и Стас, и две девушки, Аня и Света. Влад одно время встречался со Светой, но что у них сейчас — я не знаю.
— Вы только не обижайтесь, но вы, москвичи, ни хера не понимаете… — говорит Влад.
