тем не менее бархатистое тепло осталось.
Это было чудесно, но это был всего лишь сон. Через мгновение он совершенно проснется и приятный комфорт, который он ощущает, исчезнет, как это всегда происходит со снами.
Глубоко вдохнув, он перевернулся, погрузив свое лицо в ароматную подушку из шелковистых волос и скользнув рукой по теплому животу Виллы, чтобы обхватить ее атласную грудь.
— О, черт побери! — отпрянув от нее, Натаниэль с трудом поднялся на ноги. Вилла издала маленькое женское ворчание и перекатилась на то теплое место, на котором он лежал на одеялах.
Дневной свет проникал через нескладные ставни, закрывавшие окна.
Воспоминания потоком хлынули обратно в его сознание. Он вспомнил девушку, хозяина гостиницы, гигантов-близнецов, с их невольной симпатией и бесконечной бдительностью.
Ох, черт возьми.
Затем пришло воспоминание о свадебной церемонии. Его свадебной церемонии. Свидетели, белое кружево, и все такое.
Ох, будь все проклято.
Вилла приподнялась на локтях на матрасе и энергично замигала, чтобы проснуться. Затем она несколько раз наклонила голову, чтобы избавиться от растяжения мышц шеи. Боже мой, она чувствовала себя так, словно всю ночь лежала на камнях.
Но только тогда, когда ее расплывчатое зрение сделалось достаточно четким, чтобы увидеть мужчину, шагающего по комнате, Вилла вспомнила, что она теперь замужняя женщина.
— Здравствуйте, муж, — весело прощебетала она.
Он повернулся к ней, очевидно собираясь что-то сказать. Вместо этого, его глаза расширились от удивления.
Желая узнать, почему это произошло, Вилла посмотрела вниз на себя. На ней все еще был тот кусок тонкого как паутинка кружева, что дала ей Мойра. Слегка покраснев, она в ответ застенчиво посмотрела на мужа.
Она неловко пошевелилась, чувствуя себя выставленной на показ при свете дня. Его глаза округлились при этом движении, и надежда начала оживать в Вилле.
— Я одела это специально для вас. Вам нравится эта рубашка?
На мгновение Натаниэль не мог понять ни слова. Он был слишком занят, уставившись на аппетитный вид перед ним. Огромные темно-голубые глаза смотрели на него из облака распущенных волос, которые спадали вниз на белые плечи и к началу ее сочных круглых грудей.
На ней была только прозрачная белая ночная рубашка без рукавов с глубоким вырезом, который не прилагал никаких усилий, чтобы прикрыть тень ее ложбинки, от которой текли слюнки. Это ночное одеяние вообще ничего не скрывало.
Кроме того, ее претензия на ночную рубашку была полностью расстегнута спереди, там, где было кружево, и каким-то образом Натаниэль знал, что это было делом его рук.
— Адский огонь! Как вы попали сюда?
Вилла посмотрела вокруг, как будто бы удивившись тому, где она находится.
— Я не помню. Думаю, что мне стало холодно.
Натаниэль яростно указал на ее ночную рубашку:
— Отлично, тогда прикройтесь, или вам станет еще холоднее!
Запахнув свою рубашку, Вилла посмотрела на него.
— Отлично, но я этого не делала!
Встав, чтобы посмотреть ему в лицо, Вилла уперлась кулаками в бедра. К сожалению, при этом она отпустила перёд рубашки, который держала, и Натаниэль мог видеть все, начиная с ложбинки между ее грудей до ее пупка.
И это очень сильно отвлекало его.
— На что вы смотрите? — требовательно спросила она, затем опустила взгляд вниз. Быстро запахнувшись, она нахмурившись посмотрела на него. Ее подбородок взлетел вверх.
— Сейчас я собираюсь одеться, — величественно заявила она, почти совсем не запинаясь. Но ее румянец выдавал фальшивость ее поведения.
С этим, Вилла прошагала через комнату к ширме, стоящей в углу. Она ни разу не оглянулась на Натаниэля, стоящего в круге утреннего солнечного света и улыбавшегося в первый раз за очень долгое время.
Дорога значительно расширилась после Дерритона, и на своем пути они проехали через множество интересно выглядящих деревень, но в настоящий момент вид состоял всего лишь из полей с каменными оградами и овец.
Так как в этом не было ничего из того, что Вилла не видела бы каждый день в своей жизни, она откашлялась и попыталась еще раз поговорить со своим мужем.
— Если вам неловко из-за того, что прошлой ночью вы были не способны уложить меня в постель, можете успокоиться — этой ночью я готова попробовать снова, — вежливо предложила она.
И так как она слышала, что мужчины очень чувствительны по этому поводу, добавила:
— Не то что бы я тороплюсь, или что-то другое. Я вообще не настаиваю.
Ничего. Ни кивка, ни слова.
— Я уверена, что когда вам станет лучше, у вас не будет трудностей с выполнением ваших обязанностей.
Снова нет ответа. Так не пойдет. Она сделала глубокий вдох и усилила громкость своего голоса. У нее был замечательно сильный голос, так как часто было необходимо, чтобы ее было слышно в шуме пивной.
— Я прошу прощения за то, что отвлекаю вас от созерцания пыли на дороге, но я должна знать. Это действительно очень важно, то, что вы дееспособны, знаете ли. Вы способны исполнить свой супружеский долг или нет?
Вот. Он должен был это услышать. Люди на целые мили вокруг должны были услышать это.
Натаниэль одновременно сдержал своего мерина и свою злость. Обернувшись в седле, он посмотрел на адского демона в женском обличье, едущего рядом с ним.
— Я едва ли считаю, что мои способности исполнять свой долг — это тема для обсуждения на открытой дороге, — холодно сказал он.
Несмотря на его угрюмый вид, она просияла.
— Ну, я хочу это знать. Я задавала вам большое количество вопросов за эти прошедшие два дня, и вы не ответили ни на один из них.
Сейчас она явно преуменьшала. Натаниэль потерял счет ее вопросам где-то после сотни.
— Какое же вы странное создание.
— Я знаю. Но боюсь, что вы должны ответить на этот вопрос, ради своей собственной безопасности.
— От этого зависит моя безопасность? — Натаниэль наклонил голову. — Хорошо, в этом случае, заявляю, что я никогда не имел трудностей с «исполнением» — если я был достаточно заинтересован, — это должно закрыть совершено ненужную тему разговора. Он повернулся, чтобы ехать дальше.
Кобыла снова поспешила за ним.
— А вы достаточно заинтересованы?
Он не собирался оборачиваться.
— Я — что?
— Вы достаточно заинтересованы? — судя по ее тону, она надеялась на диалог. — Во мне?
Натаниэль снова остановился и обернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Вы очень странная.
— Вы повторяетесь. Моя мать говорила, что только люди без воображения склонны повторяться.
— Тогда я сделаю попытку исправиться. Вы невероятно странная.
— Да, я полагаю, что мы уже установили это. Но, видите ли, в этом нет моей вины. Я сирота.
— Ах, это объясняет все, — Натаниэль легко двинул своего мерина, заставив его ускорить свой пешеходный темп. Несомненно, она устанет кричать ему на расстоянии.
