Рядом с его мерином послышался изящный перестук копыт кобылы, но Натаниэль отказывался признавать это.
— Если вы решили игнорировать меня, то это не сработает. Это никогда не срабатывало.
Натаниэль тяжело вздохнул, хотя он в принципе он презрительно относился к вздохам.
— Нет, полагаю, что этого никогда не случалось. Так о чем там вы спрашивали?
— Вы достаточно заинтересованы, чтобы совокупляться со мной?
Совокупляться? Откуда она знает такое слово?
— Нет.
Тишина. Натаниэль не мог в это поверить. Он украдкой бросил взгляд в ее сторону, чтобы удостовериться, что она не умерла или не близка к этому. Она все еще дышала, но на ее лице было такое выражение сосредоточенности, что Натаниэль начал беспокоиться всерьез.
— Я считалась довольно привлекательной в Дерритоне. Понимаете, у меня не было недостатка в поклонниках. Конечно, не было ни одного настолько же привлекательного, как вы, хотя вы уже находитесь на пути к тому, чтобы быть слишком симпатичным, на мой вкус.
— Я не симпатичный! — черт, он снова делает это. Натаниэль сделал глубокий вдох и задержал дыхание, считая до десяти. Затем сделал еще один вдох, и досчитал до двадцати. Его настроение поднялось, и он начал надеяться, что она закончила…
— Тогда мне придется обрезать свои волосы, — глубокомысленно заявила она.
Натаниэль начал понимать, почему деревня так стремилась избавиться от Виллы. Девушка была безумна, как кошка, сидящая в клетке. Натаниэль направил свою лошадь к краю дороги, на случай, если у нее имеется какое-нибудь скрытое оружие.
— Для чего это? — спросил он, стараясь говорить спокойно.
— Я обрежу волосы и буду носить брюки, чтобы соблазнить вас, так как вы предпочитаете мальчиков.
От этого он взорвался.
Одним смертоносным движением Натаниэль спрыгнул со своей лошади и содрал маленькую занозу с ее кобылы. Крепко держа ее, он наклонил ее через свою руку, несмотря на ее тревожный писк.
— Я не предпочитаю мальчиков, — прорычал он в ее изумленное лицо, а затем поцеловал ее полуоткрытый рот до того, как она смогла произнести еще одно доводящее до сумасшествия слово.
«Я сейчас воспламенюсь». Ее сердце ударилось о ребра. Поцелуи получаются гораздо лучше при взаимодействии.
Новыми были и вкусы и ощущения и горячее дыхание. Это было странно, и агрессивно, и интимно.
Это было изумительно. Обхватив руками его шею, Вилла вложила всю свою душу в то, чтобы вернуть ему поцелуй.
Его губы сначала были твердыми и неистовыми, его щетина грубо терлась о ее лицо. Он несколько раз просовывал ей в рот свой язык, изумив и возбудив ее, и он грубо покусывал ее губы.
Затем его рот смягчился и стал более нежным, и его сердитая хватка превратилась в ласковое объятие, до тех пор, пока Вилла не начала дрожать от приливов возбуждения, которые покатывались по ее телу.
Когда его рот оставил ее рот, чтобы зарыться в ее шею, она задохнулась, но не смогла замедлить свое учащенное дыхание. Все, что она могла — это пробовать и ощущать его.
Его сильные руки скользнули по ее спине и прижали ее к его твердому телу. Напряжение в Вилле нарастало, пока она не испугалась, что оно вырвется наружу. Она беспокойно потерлась об него, пытаясь сразиться с этим голодом, который поглощал ее, с этой болью, которая требовала прикосновений по всему телу.
— Полевой цветочек… — прошептал он, его дыхание опаляло ее кожу.
— О, Натаниэль, — вздохнула она.
Натаниэль резко пришел в себя и отпрыгнул в сторону от девушки, находившейся в его объятиях. Тяжело дыша, он попятился от нее, как будто бы она была ядовитой. Что он сделал? Он только хотел подтвердить свою точку зрения и ненадолго заставить ее замолчать.
Как она смогла возбудить его так основательно и безрассудно, что он почти что взял ее на пыльной дороге?
Натаниэль отвернулся от искушения и запустил руки в свои волосы. Он все еще находил в себе влечение к ней, осознавая за спиной ее прерывистое дыхание и шаркающую походку. Он слышал, как она подошла обратно к своей лошади, и раздавшийся скрип кожи, когда она пыталась снова сесть в седло. Она оскорблено фыркнула. Затем, когда он не ответил, последовало более громкое, более решительное и яростное фырканье.
Но он все равно не обернулся. Ему нужно было подумать.
Последнее, что ему было нужно в его замысловатой жизни — это дальнейшие осложнения в виде жены и семьи. Он все еще не мог быть уверен в том, как получилось, что он женат, но если он продолжит идти по тому пути, куда он направился, то у него в самом деле будет семья.
Конечно, это все из-за близости во время их совместного путешествия. А в Лондоне он сможет разместить ее в самой дальней комнате Рирдон-Хауса и избегать ее, пока не придет время отослать ее куда-нибудь.
До тех пор, для обоюдной пользы, он должен держаться подальше от дьявольской маленькой шалуньи, которая будет его женой.
Возвращаясь в мыслях назад к своему ошеломляющему ответу на ее неумелый поцелуй, Натаниэль должен был признать, что это было проще сказать, чем сделать.
Когда он снова сел на Бланта, Натаниэль понадеялся, что, по крайней мере, его момент безумия настолько рассердил ее, что она будет держаться от него на расстоянии.
Глава 6
К сожалению, ее негодование продлилось не слишком долго, и к полудню Вилла вернулась к своей обычной пустопорожней болтовне. Однако сегодня это не так сильно раздражало Натаниэля. Вилла, с ее открытыми манерами и странными, типичными для нее взглядами на жизнь, была довольно-таки освежающей компанией.
— В Лондоне много книжных магазинов? — спросила она на одной из их редких остановок для отдыха.
— Несколько, — сухо сказал Натаниэль. Он снова избегал ответов на большинство ее вопросов сегодня, но какой будет вред от ответа на этот вопрос?
— Я много раз прочитала каждую книгу в Дерритоне, за исключением экземпляра «Исследования домохозяйки по использованию уксуса», которая принадлежала Далки Мэйсон. Я смогла прочитать ее всего два раза.
— Целых два раза? — Натаниэль был под впечатлением. Он не мог представить себе, что можно прочитать дважды хотя бы заглавие и не уснуть.
— Куда бы кто-то из Дерритона не путешествовал, он всегда привозил книгу для меня, — сказала она, ее любовь к оставшейся далеко позади семье была очевидна в ее голосе. — Конечно, так как некоторые из них сами не умеют читать, то это создавало довольно-таки непредсказуемое разнообразие книг. Из всех, моими любимыми являются книги из коллекции моих родителей. Вы читали Линнея? — нетерпеливо спросила она.
— Немного, — ответил удивленный Натаниэль. Карл Линней был немного трудным для понимания сельской мисс, так как работы этого натуралиста еще не были переведены с латинского на английский, насколько Натаниэль знал. Кажется, она на самом деле была хорошо образованной сельской мисс!
— Моя мать так любила Линнея, — прокомментировала Вилла. — «Листья цветка… служат брачными постелями», — восторженно процитировала она. — Действительно, я нахожу это более впечатляющим, чем
