Поминки по Арлекину

Нес снежный пар на подоконник.
И было смутно, непокойно,
Как будто город опустел.

Казалось, что моя душа
Металась там, по переулкам,
По подворотням, закоулкам,
Снег, павший наземь, вороша.

С какой-то дикою мольбой
Кидалась к медленным прохожим,
А вместо добрых слов по коже
Хлестала их колючей мглой.

И, к небу устремись винтом,
Была метелью, снегом, ветром,
И фонарем, и тусклым светом,
И переулком, и окном.

И в этом бешеном движеньи
Ее трепало, било, жгло.
Я. глядя в зимнее стекло,
Свое в нем видел отраженье.

Дьявол

Ты видел отражение свое?
Как зеркала нас вводят в заблужденье!
Ты видел отражение мое,
И более того — не отраженье!

Ты просто никогда не брал в расчет
Реальность моего существованья.
Но от рождения у каждого свой черт,
Как видно, таково предначертание.

Я столько лет провел подле тебя,
Невидимо, не поднимая шума,
Что ты порой не узнавал себя
И поступал иначе, чем задумал.

Да, я твой черт, твой вечный антипод,
Тебе мои, а мне твои черты
Приписывает тот, кто не поймет.
Что ты — не я, а я, увы, не ты.

И боль твоя мой вызывает смех.
Но как твой смех меня порою душит!
Попеременно мы одерживаем верх,
Не в силах равновесия нарушить.

Хотя порою за бутылкою вина
Бывало, что и мы сходились в чем-то.
Когда во всем ты слушался меня,
Не приходилось бы пенять на черта.

В конце концов, не так уж мы чужды,
Чтоб бесконечно друг на друга злиться,
Чтобы открыто встать на путь вражды.
Не проще ль обо всем договориться?

Поэт

Снега, Снега… Движения осы
Кружение снежинок вдруг напомнит.
В стеклянной колбе снежные часы
Висят нечеловечески огромны.
Вот меры времени: всегда и никогда,
Вес остальные — жалкая подделка,
Часовщиков ничтожная поделка.
Две меры времени: всегда и никогда.

Как странен мир! Непостижима в нем
Гармония вещей несоразмерных.
Я слышу в пеньи ветра за окном:
Рождение — случайно, смерть — закономерна.

Ах, если бы местами поменять
Могли «закономерно» и «случайно»,