- Да.
- А ты заметила, что с каждым годом жизнь становится проще?
- Конечно. Вот это и хорошо.
- Что может быть лучше простоты?
- Ага. И природа. Природа - это хорошо.
К концу разговора они оказались на улице 977, около полуразрушенного дома и, быстро оглянувшись, он - вправо, она - влево, нырнули в пролом окна. Внутри было темно и сыро и пахло рваными газетами.
- Здесь пахнет рваными газетами, - заметил Дробь-третий, расправив плечи и подняв голову.
- Такого запаха не бывает, - ответила мать. - как ты можешь отличить запах рваных газет от запаха целых?
- Могу.
- Да, я понимаю.
- К счастью, на улице никого не было, - сказал Дробь-третий, - как ты думаешь, это случайно?
- Может быть.
- А наблюдение со спутника? Они же не могли нас пропустить?
- Не могли. Зато сейчас они нас не видят. Здесь очень много подвалов, целые катакомбы. Не станут же они устраивать облаву из-за какого-то одного человечика. А меня они и так выловят, потом.
- Я не человечек. Я не...
- Потому что я никогда не видела никаких облав, - добавила мать, не слушая, - Только в фильмах.
- Откуда ты знаешь о катакомбах?
- Я ожидала, что это случится.
- Ты уже была здесь?
- И не только здесь. И дальше.
- И что, они тебя не наказали?
- Была ночь и сильная буря; спутник не мог вести меня сверху, а на улице не было никого. Никто ни о чем не узнал. Во всяком случае, меня не наказали.
- Но ты промокла?
- Я сказала, что люблю гулять под дождем. У меня ведь розовый жетон, мне прощают маленькие странности.
Некоторое время они шли молча. Подвалов действительно было много. Каждый следующий имел дверь, которая вела в следующий, потом опять в следующий и так, казалось, без конца. Когда не стало окон, Фрыалж включила фонарик.
- Мама, - спросил Дробь-третий, - как ты думаешь, что происходит вокруг нас?
- Я не поняла?
- Я хочу спросить, это хорошо или плохо? Я всегда делил вещи на хорошие и плохие. Например, я знаю, что жить это хорошо, но я не знаю хорошо ли я живу. И я не могу об этом узнать, что значит жить плохо и что значит жить хорошо. Но мне кажется, что живу в одном измерении. Я не знаю, хорошо это или плохо.
- Не думай об этом.
- Почему?
Он остановился.
- Почему?
- Ты все равно этого не узнаешь. Тот кто думает, тот погибнет. Нужно действовать. Если мы больше не встретимся, запомни как делала я. Сейчас я не знаю, нужно ли спасать тебя, но знаю, что без тебя мне будет плохо - и поэтому мы здесь. Никому не должно быть плохо - вот что значит жить хорошо. Если тебе плохо - действуй.
- Я подумаю об этом, - сказал Дробь-третий. - Я люблю думать.
- Подумай и согласись. У меня тоже когда-то был красный жетон.
- Да ну?
И вдруг фонарь погас.
- Стой рядом, - сказала она, продолжая щелкать переключателем. - Это простая модель, никакой электроники. Я специально покупала, ещё после второго жетона. Скорее всего разомкнулся контакт. Я смогу починить. Даже в темноте. Это не батарейки, батарейки садятся постепенно. Если не заработает, то у меня есть ещё один фонарь. Я собиралась оставить его тебе.
- Ты слишком хорошо готовилась. Они могли понять.
- Нет, я это делала спонтанно.
- Это не гарантирует.
- Ничего не гарантирует. У меня есть ещё запас консервов на двенадцать дней. Есть маленький напильник, он заточен на конце как оружие, у него удобная ручка. Скоро мы прийдем туда, где есть труба с водой, мы пропилим маленькую дырочку и ты не умрешь от жажды.
- А что будет с тобой?
- Не думай об этом. Людей много, они рождаются и умирают со скоростью миллион человек в секунду, и я не лучше и не хуже других. И я уже стара, это многое меняет. И ты не лучше и не хуже других, что бы ты об этом ни думал. Просто нам не повезло. Я не могу найти провод, не слушаются пальцы.
- Проклятая газировка?
- Эта газировка слишком сильно бъет в голову, особенно в темноте... В темноте так хочется спать... Где ты?
Она достала второй фонарик и включила его. Осветила стены. Но подвал не был пуст. Рядом с нею стояли трое мужчин, со значками охраны. Еще один отошел в сторону; он держал под руки её крепко спящего сына.
- Ну конечно! - сказала она и попыталась представить, как вела бы себя на её месте героиня фильма. Рассмеялась бы саркастически: вы, презренные твари, вы слишком малы, чтобы быть моими врагами.
- Ну конечно! - она рассмеялась и подвал ответил жестким бетонным эхо.
- Руки! - скомандовал охранник и отстегнул наручники.
- Ну конечно, как же я не подумала раньше! Этот дом в самом центре города, это же единственное место, где можно спрятаться, поэтому все беглецы собираются здесь, правильно?
- Протяните руки или я использую электрошок.
- Да, ведь вы специально построили его здесь, вам не нужно проводить облавы, не нужно гоняться за нами, достаточно было построить подвалы и теперь мы все сами падаем в ваши открытые пасти. Как... Как...
Она заплакала.
Сверкнул разряд и мир взорвался.
Дробь-третий проснулся на заднем сиденье автобуса. Он хорошо отдохнул и проснулся с востоянии полной чистоты сознания, чистоты и ясности доходящей почти до ясновидения - но в этом ясновидении не было ничего сверхестественного - так, он мог бы по выражению глаз догадаться о чем человек читает или что он пишет; сейчас он специально не открывал глаз потому что тени еловых ветвей, бегущие поверх его закрытых век и создающие оранжевую солнечную рябь, были ему приятны. Автобус ехал и тени бежали в обратную сторону.
По звуку мотора, по тому как этот звук отразился, Дробь-третий понял, что они проезжают мимо здания; здание было круглой формы; вначале он решил не открывать глаз, но любопытство взяло верх и он посмотрел. Автобус поворачивал около старой, но недостроенной церкви; вокруг возвышались величественные, как минимум двухсотлетние ели - короче говоря, сейчас они были далеко от города и это главное. В автобусе человек пятнадцать людей причем почти все взрослые. Он поймал на себе добрый взгляд молодой женщины лет тридцати; женщина была некрасива, но не уродлива, а просто стеснялась своих рук - это Дробь-третий понял по тому, как она сжимала переплетенные пальцы. Лицо великовато и неправильной формы. Наверняка у самой тоже красный жетон. Такие не выживают, по крайней мере, не живут долго.
Рядом сидела ещё одна, с совершенно пустыми глазами - эта наглоталась лекарств и сейчас сидит под толстым колпаком безумия - сейчас она не более разумна, чем шампиньон, впрочем, она его и напоминает.
