Собака в самом деле подошла, встала вдруг на задние лапы, а передние положила Вальке на плечи и лизнула его прямо в глаз. Валька от умиления обнял лохматую башку, прижался к ней щекой и произнес растроганно:
— Ух ты, мой умница. Ух ты, красивенький. Чей ты, такой славненький песик? Как тебя звать?
Собака еще раз ухитрилась лизнуть Вальку, теперь уже в нос и, вырвавшись из его объятий, как пружина, отскочила в сторону. Пока Валька соображал, что это значит, она неожиданно бросилась на него и передними лапами в грудь сбила на траву. Валька растерялся:
— Ты что?! Ты что — сдурела?!
Валька хотел было подняться, но собака снова налетела на него и прижала к земле. Валька увидел вдруг над собой шальные, веселые коричневые глаза, засмеялся, обхватил ее и завалил рядом с собой.
— Вот тебе! Что, думала — у меня силы никакой? Да? Погоди, сейчас узнаешь… Сейчас вот ухвачу получше…
И пошла потеха! С шумом, хохотом и лаем. Собака ловко вывертывалась из рук, отскакивала, потом снова налетала. Валька едва успевал отбиваться. Она хватала его за рубаху, за штаны, валяла по траве, а он хохотал и никак не мог изловить ее.
В самый разгар возни, откуда ни возьмись, появился худой невысокий мужчина в очках и соломенной шляпе. В руках у него была толстая суковатая палка. Лицо мужчины показалось Вальке хмурым, недружелюбным. Собака сразу же, оставив Вальку, встала у его ноги, виновато помахивая хвостом. Валька тоже чувствовал себя неважно. Взлохмаченный, запыхавшийся, он быстро встал на ноги. «Сейчас заругается», — подумал он, настороженно уставясь на мужчину.
Но тот заулыбался Вальке, как самому хорошему знакомому.
— Наконец-то, первый гость появился! Я уж заволновался: что такое, думаю, за два дня ни одного хлопца, ни одного помощника?
Валька недоуменно пожал плечами и промолчал. Мужчина подозрительно оглядел Вальку.
— Что, за зиму успели разлюбить археологию?
— Я ничего не знаю, — сказал Валька. — Я только вчера приехал. Из города.
Мужчина обрадовался.
— Тогда другое дело… Ну, что ж, давай знакомиться: Игорь Сергеевич. А ты? Валька? Ясно. Так и запишем — Валя. А где же местные ребята? Почему до сих пор не показываются?
— Все на покосе. Дней через пять только соберутся. Игорь Сергеевич заметно огорчился.
— Ах, вот что… Жаль, очень жаль. Ну да ладно, пять дней — срок невелик. Подождем. Верно?
Он присел на траву, вынул из кармана короткую, сильно необожженную трубку и закурил, густо выпуская дым. Валька тоже сел, поглядывая то на Игоря Сергеевича, то на его веселую собаку, которая лежала в сторонке и хитро щурилась на Вальку.
Игорь Сергеевич оказался добрым и общительным. Он — археолог и за свою жизнь уже немало пооткрыл и раскопал разных могильников и городищ, нашел там и передал в музеи много украшений, оружия, посуды и даже целые скелеты древних людей.
В прошлое лето он вел раскопки здесь, на Раздумье, с небольшой группой студентов. Раздумье, по предположению Игоря Сергеевича, очень интересное место: тут под слоем земли находятся остатки древнего поселения, и раскопки должны принести важные открытия. Правда, в минувший год не удалось добыть ничего особенного, но на этот раз Игорь Сергеевич и его студенты, которые вот-вот приедут сюда, крепко верят в успех.
Валька слушал Игоря Сергеевича, что называется, открыв рот. Он никак не мог представить и поверить, что здесь, под ним, под густой зеленой травой, когда-то жили люди, даже, может быть, охотились на мамонтов. Больше того, там, на глубине, лежит целое поселение. Нет, в это трудно поверить. Валька сильно стукнул кулаком по земле, зачем-то прислушался, потом, вздохнув, сказал:
— Не может быть…
Игорь Сергеевич засмеялся, взъерошил Валькины волосы.
— Увидишь.
Он встал, выбил трубку. Глянул на собаку, и та мгновенно вскочила, завиляв хвостом. Валька спросил:
— А как ее звать?
— Собачка.
Валька хмыкнул:
— Знаю, что собачка. Имя-то у нее есть?
— Есть: Собачка.
Валька засмеялся:
— Ну и придумали же! Разве это имя? Взяли бы, например, и назвали меня: Человек!
Игорь Сергеевич ответил серьезно:
— Это бы красиво — Человек. Вон, дескать, Человек идет, а? Хорошо. Только, пожалуй, трудно заработать такое имя. — Потрепал Собачку за уши. — Первый раз взял ее с собой, пусть отдохнет от города, узнает, что мир — это не только дома и улицы… Ты не очень занят?
— Нет, а что?
— Хочешь с нами? Вон к тем холмикам? Это — могильники. Мне надо кое-что посмотреть, прикинуть.
Валька обрадовался.
— Хочу. Вы их тоже раскапывать будете?
— Если успеем. А нет — на следующий год.
Чуть ли не до вечера пробродил Валька с Игорем Сергеевичем и Собачкой, слушал рассказы археолога о знаменитых находках в древнейших захоронениях, о жизни людей, которых уже нет тысячи лет.
Солнце давно опустилось за высокие сосны на другом берегу реки, от воды уже потянуло прохладой, а Вальке никак не хотелось расставаться со своими новыми друзьями. Да вдруг вспомнил, что не выполнил наказ дяди Тимы, не натаскал воды в бочку, и заторопился домой.
— Можно, я к вам завтра еще приду?
Игорь Сергеевич даже руками развел:
— Что за вопрос! Конечно же. Рад буду.
— А вы где живете?
— В березнячке. Видишь, вон палатка белеет? Там.
Дядя Тима был не то чем-то сильно взволнован, не то разгневан.
Глянул на Вальку, сказал хмуро:
— Нехорошо, Валенсин: я понадеялся на тебя, а ты — вишь… Скотина не поена…
Валька виновато произнес:
— Забыл, дядь Тима… Да вы не беспокойтесь, я сейчас, я мигом…
— Ну, ну, давай. Это я для порядку. У нас так заведено: сказано — сделано. Уяснил?
— Уяснил, дядь Тима, уяснил, — на ходу выкрикнул Валька, хватаясь за ведро. — Я быстро.
На крылечко вышла тетя Груня.
— Поел бы сначала, Валя!..
Валька лишь рукой махнул: потом.
Было уже темно, когда он вылил в бочку последнее, тридцать шестое ведро. Разогнулся устало, вытер со лба пот, прислушался: на улице ругались. Выглянул: дядя Тима с соседкой Савельихой.
— Уймись, говорю, дура, уймись, — шипел дядя Тима. — А то не погляжу, что баба, — душу вытряхну… Ишь, выдумала что: ее деляна! Моя она, поняла? Три года, как моя. Из-за доброты своей не косил там раньше. Нужды не было. Нынче — хватит. Понравилось чужим-то пользоваться?
Савельиха даже поперхнулась:
— Это я-то чужим пользуюсь? Я?! Да ты не про себя ли говоришь, окаянный? Ведь все село знает, каков ты есть… Грызун ты, Грызун проклятый!
Валька видел, как дядя Тима раза два намахнулся на Савельиху, но ударить не решился, только провыл, словно от боли:
— У-у, вражина вяленая!..
