Валька тихо отошел от калитки, полез на сеновал. Вся радость, которая держалась в нем весь день, исчезла. На сердце стало тяжело, будто он совершил какой-то непростительный проступок. Ругань на улице продолжалась. Только сейчас уже о каких-то дровах, которые кто-то наготовил в лесу, а дядя Тима увез к себе. Вскоре к их голосам прибавилось еще два или три, и поднялся такой тарарам — настоящий базар.
Валька прикрыл ухо подушкой и принялся вспоминать о Собачке, об Игоре Сергеевиче, его рассказы. Неужели и ему, Вальке, привалит счастье участвовать в раскопках и увидеть собственными глазами глубоко под землей следы древнего человека!..
Внизу вдруг послышался тихий и грустный голос тети Груни.
— Валя, ты не спишь? Иди поешь, милый…
Валька не откликнулся: пусть тетя думает, что он спит. Есть давно расхотелось, да и спускаться с сеновала желания не было. Тетя еще раз окликнула Вальку, протяжно вздохнула и ушла. А он повернулся на другой бок, чтобы малость подумать, помечтать, и заснул незаметно.
На другой день, до обеда, Валька помогал дяде Тиме пилить дрова, колоть и складывать их в длинные поленницы за сараем. Дров было много, хватило бы, пожалуй, на три зимы, но дядя Тима мотал головой:
— Маловато… Кубометров бы еще пяток-десяток… Не помешали бы… Запас, он карман не отягчает. Верно говорю, а?
Дядя Тима гоношился, бодрый, веселый, говорливый. Вчерашнего скандала будто и не было вовсе.
— Сенца вот наскребем и тогда — приходи зима, не страшно. Тогда: живи — не тужи. Верно говорю, Валенсин?
— Верно, — сказал Валька и неожиданно для самого себя спросил: — А унты, дядь Тима, мне сошьете?
Дядя Тима вдруг заливисто захохотал, крепко ударив себя ладонями по вислому животу.
— Не забыл, а?! — удивленно выкрикивал он. — Ну, память! Это — по мне. Правильно, Валенсин, так и надо. Коли обещано — не упускай. Из зубов вырви, но возьми… Стачаю, племяш, обязательно стачаю. Вот управимся малость по хозяйству и — возьмусь.
И снова засмеялся, хлопнув Вальку по плечу.
— Молодцом, племяш!..
После обеда дядя Тима собрался на покос, куда еще до солнца ушла тетя Груня.
— А ты давай хозяйствуй да про бочку не забывай. — Подмигнул Вальке. — Долг, он платежом красен. Уяснил?
На этот раз Валька не стал откладывать дело на «потом». Как только дядя Тима вышел за калитку, он взялся за ведра, а уже через час-полтора бодро шагал к Раздумью. Едва он выбрался из кустов на поляну, где стояла палатка, навстречу вымчалась Собачка. Валька обрадовался ей, как лучшему другу, схватил, обнял и даже поцеловал в холодный нос. Собачка тоже, видно, была рада: скакала вокруг Вальки, ласково покусывала его руки и снова пыталась свалить на землю. Но Валька был настороже и ловко увертывался от Собачки.
Наконец, утомившись от возни и солнца, Валька сам бросился на траву, подтащил к себе за лапу Собачку.
— Ну, что язык вывалила? Умаялась? Ложись вот рядом, отдохнем.
Собачка легла и, как она это здорово умела, хитро прищурилась на Вальку.
— Ишь ты какая. Может, ты и разговаривать умеешь, а? Ну-ка скажи: Валька. Что скалишься? Повторяй: здравствуй, Валька…
— Здравствуй, Валька, — раздалось над самым ухом.
Валька вздрогнул, оглянулся — над ним Игорь Сергеевич, в белой сетчатой майке, с полотенцем через плечо и мыльницей в руке.
— Боюсь, за трудное дело взялся — учить Собачку разговаривать.
Валька смущенно заулыбался.
— Да я так, понарошке…
— А я думал, что по правде, — засмеялся Игорь Сергеевич. — Пойдем-ка лучше искупаемся.
Они спустились к реке, выбрали удобное место. Валька на ходу сбросил рубашку, брюки и бухнулся в воду. Пока вынырнул, пока отдышался, глядь — рядом Собачка, закричал радостно:
— Ух ты! Молодец, смелая. Сразу в воду полезла. Игорь Сергеевич стоял по колена в воде, намыливал мочалку.
— Что же ей воды бояться, если у нее профессия такая — спасать утопающих?
Валька перестал работать руками.
— Да ну?!
— Точно. Она уже спасла одну девочку.
— Да ну?!! Сама?
— Сама.
— Как? Расскажите.
— Да что рассказывать… Сделай вид, что тонешь — увидишь.
Валька не раздумывая взмахнул руками, завопил: «Спасите!», упал ничком на воду и пустил пузыри. Он еще не успел выдохнуть весь воздух, как Собачка, стремительно подплыв, крепко ухватила зубами его за плавки и потащила к берегу. Валька беспомощно забарахтался и вначале даже попытался высвободиться, потому что не очень-то удобно было болтаться вниз головой, однако ничего не вышло, пока он не очутился на берегу.
— Вот это да! — изумленно воскликнул Валька, переведя дыхание. — Вот это проперла! Сроду не думал.
Игорь Сергеевич довольно улыбался и ласково гладил уставшую Собачку.
Потом все трое грелись на раскаленном песке, и Игорь Сергеевич рассказывал про свою любимую археологию, про то, где и как начнет раскопки.
— Завтра прибудут мои хлопцы… Эх, хорошо: палатки, костры, песни, шутки… Парни двужильные. Работать с ними — радость. Приходи, познакомишься, помогать будешь. Нам трудолюбивые руки позарез нужны.
— А глубоко оно лежит, это, как его, городище?
— Не очень: метр-полтора.
— Ого, все равно глубоко. Там что: прямо целые дома стоят?
Игорь Сергеевич качнул головой, усмехнулся:
— Не спеши узнать наперед — все сам увидишь… Эх, жарища!.. Сейчас бы кваску. Холодненького, а?..
Валька вскочил.
— Давайте я принесу? У тети квас — прямо зубы ломит. Всегда на льду. И вкусный — не напьешься.
Игорь Сергеевич вдруг засмущался, покраснел даже.
— Что ты, Валя!.. Не надо. Я ведь просто так, без умысла…
Валька просительно сложил руки на груди.
— Я мигом, Игорь Сергеевич. Вместе с Собачкой, а? Хорошо?
И, не дожидаясь ответа, как был в плавках, так и сорвался с места, на ходу позвал Собачку. А она обрадовалась, пустилась вперед, то обгоняя Вальку, то прыгая рядом с ним.
Валька застал тетю Груню и дядю Тиму дома. Они только что вернулись с покоса и были усталые и пыльные. Валька спросил у тети бидончик квасу, рассказал для кого.
Она сразу засуетилась:
— Сейчас, милый… Сейчас наготовлю, голубенок.
А дядя Тима нахмурился, произнес недовольно:
— Ишь ты — благодетель… Много их всяких бродит здесь, на каждого не напасешься. На дармовщину, оно у всех рот шире ворот…
Валька исподлобья глянул на дядю Тиму, сказал глухо:
