Дантон

Смех в зале.

Может быть, этот набрюшник оскорбляет нравственность Робеспьера?

Смех в зале.

Это, что ли, мне ставят в вину?

Председатель. Что вы повинны в хищениях, это доказывает широкий образ жизни, который вы ведете уже два года, — ваши собственные средства вам бы этого не позволили, значит, вы их пополняете за счет государства.

Дантон. На свое адвокатское жалованье я купил в Арсийском округе небольшое имение. Я обеспечил скромною рентою свою мать, отчима и ту добрую гражданку, которая меня выкормила. Эти суммы не превышают моего дореволюционного заработка. Что же касается той жизни, какую я вел в Париже или в Арси, то весьма возможно, что я не стеснял себя грошовой экономией. Когда друзья приходят ко мне в гости, я не угощаю их супом из трав приготовления мамаши Дюпле.

Смех в зале.

Я не стану выгадывать ни на себе, ни на других. Как вам не стыдно высчитывать, сколько Дантон ест, сколько Дантон пьет! Еще немного — и отвратительное ханжество заразит всю Нацию. Законы природы вгоняют нас в краску, энергия внушает нам страх, мы закрываем лицо руками при виде вольного движения. Отрицательные добродетели заменили нам все остальные. Если только у человека больной желудок, а чувства молчат, если только он довольствуется кусочком сыра и спит на узкой кровати, вы уже называете его Неподкупным, и это прозвание избавляет его от необходимости быть храбрым и умным. Я презираю эти скопческие добродетели. Быть добродетельным — это значит быть большим человеком и для себя и для отчизны. Если на вашу долю выпало счастье иметь в своей среде великого человека, то не попрекайте его куском хлеба. Потребности, страсти, жертвы — все у него не так, как у других. Ахилл съедал за обедом полбыка. Если Дантону требуется много топлива, чтобы накалить его горн, бросайте поленья без счета: пламя этого костра охраняет вас от диких зверей, подстерегающих Республику.

Одобрительный говор в зале.

Давид. Горлодер! Ну и орет! И как он не перервет себе глотку!

Председатель. Значит, вы признаете, что совершали растраты, в которых вас обвиняют?

Дантон. Лжешь, я только что это опроверг.

Народ. Верно! Верно!

Дантон. Я жил широко, честно, я был бережлив, но я не был скрягой в расходовании доверенных мне сумм. Дантон получал у меня только то, что ему полагалось. Вызовите свидетелей, — я потребовал этого с самого начала, — и все подозрения будут рассеяны. Такие обвинения и нарекания нельзя оставлять висеть в воздухе. Только подробный их разбор, по пунктам, может положить им конец. Так где же свидетели? Почему их до сих пор нет?

Несколько голосов. Свидетелей!

Давид (одному из соседей). А ну замолчи! Изменников защищать? Смотри! Как бы и твоя голова не слетела!

Председатель. У вас голос устал, Дантон, отдохните.

Дантон. Ничего, я могу продолжать.

Председатель. После перерыва вы бы защищались спокойнее.

Дантон (в ярости). Я спокоен! Свидетелей! Три дня я добиваюсь свидетелей...

Несколько голосов. Верно! Верно!

Дантон. ...ни один из них еще не вызван. В присутствии народа я спрашиваю общественного обвинителя: почему не удовлетворено мое законное требование?

Голоса. Свидетелей!

Фукье-Тeнвиль. Я и прежде ничего не имел против того, чтобы их вызвать, не возражаю и сейчас.

Голоса. Ага!

Дантон. В таком случае вели привести их, это же от тебя зависит.

Фукье-Тeнвиль. Итак, я даю разрешение на вызов свидетелей (одобрительные возгласы в публике), но только не тех, которых назвали обвиняемые: они являются членами Конвента, обвинение же исходит от всего Национального собрания, и было бы странно вызывать ваших обвинителей в качестве свидетелей со стороны защиты, особенно представителей народа, облеченных его высокой властью и ответственных только перед народом.

Эро. Тонкая казуистика! (Смеется вместе с Фабром.)

Дантон. Значит, мои коллеги могут меня убить, а мне нельзя даже уличить моих убийц?

Фукье. Как ты смеешь оскорблять представителей Нации?

Филиппо Мы что же здесь, для проформы? Нам положено играть бессловесные роли?

Камилл. Народ, ты слышишь? Они боятся правды. Им страшно, что свидетельские показания их уничтожат.

Движение в зале.

Председатель. Не обращайтесь к народу.

Филиппо. Народ — наш единственный судья. Без него вы — ничто.

Гул одобрения.

Камилл. Я апеллирую в Конвент!

Народ. В Конвент!

Дантон. Вы хотите зажать нам рот. Вам это не удастся. Мой голос потрясет Париж до самого основания. Света! Света!

Народ. Света!

Волнение в зале, после первых же слов Дантона о свидетелях нараставшее в своей грозной силе, разражается ураганом криков и одобрительных возгласов, покрывающим все.

Председатель. Тише!

Весь народ (в яростном ритме). Свидетелей! Свидетелей!

Давид и его друзья протестуют, но их заставляют умолкнуть. Судьи растеряны.

Фукье-Тенвиль. Пора прекратить эти безобразные препирательства. Я сейчас пошлю запрос в Конвент...

Голоса. Ага!

Фукье-Тенвиль. ...относительно вашего ходатайства. Как он решит, так мы и поступим.