перемещения тоже не совершенен и чреват трудностями.
— Значит, я не смогу туда попасть, — задумчиво сказал Дис.
Его собеседник истерично хохотнул, но вежливо сказал:
— Отчего же? Да хоть сейчас. Вон, во дворе, поляна, куст сирени видите — там портал. Самый обычный, но без этих дешевых мерцаний воздуха, поющих цветов и прочей бутафории. Как увидите большой муравейник, так значит, вы на месте.
— А… — Честно признаться, Дис думал, все будет намного трудней. Он уже готов был долго уговаривать, может даже, пригрозить какой-нибудь глупостью. Он криво усмехнулся, — И в чем подвох?
— В двух вещах. Первая заключается в том, что в данный момент переброска материальных объектов в пространство Муравейника затруднена. Я вписал это в схему, как только вернулся. Не потому, что мне кого-то не хотелось бы пускать в свои секреты, отнюдь. Просто портал с той стороны открывается в реке, на глубине где-то двух метров, в тридцати метрах от берега и при сильном течении. Представляете, как хорош я был, когда вынырнул оттуда в марте, пробив головой лед? Хорошо, что зима была теплая, лед уже почти протаял, а то мог бы и вовсе не всплыть.
— Странно. Ведь этот ваш сценарий тоже построен по схемам Муравейника. Я думал, точки перехода должны совпадать.
Ян снова нервно хохотнул — все-таки, кажется, он был немного сумасшедший:
— Я тоже так думал, пока не наглотался студеной водички. А ведь чуть-чуть, и местные жители по половодью достали бы из воды мое бренное тело с большими удивленными глазами. Но я выплыл. Я два года там жил. Если рискнете воспользоваться моим порталом, расспросите обо мне население. Они расскажут о чудаке, который раз по пятнадцать на дню, не взирая на погоду и время года занимался экстремальным дайвингом с нанятой у дачника лодки. Повторяю: я оказался там заперт. Заблокирован на площади в несколько квадратных километров.
Дождь продолжался. Дис, вопреки собственному желанию, все больше заинтересовывался словами Яна, правда, в связи с этим его начала щекотать одна догадка, которую он никак не мог выцепить из глубин подсознания. Догадка казалась неприятной.
— И что было дальше?
— Я там жил. Искал путь и, в конце концов, нашел его. Врагу такой путь не пожелаешь… кабы не Байрон… — в голосе собеседника появились явные стариковские интонации. Дис спросил:
— А как же быть с пресловутым эффектом Яна?
— Это… ну, был первый, неудачный опыт. Почти неудачный. Потом второй, тот, о котором мы сейчас говорим. И, наконец, третий… я его спланировал на основе самой главной ошибки первого. Он заключается в том, что в Муравейник отправляешься не лично ты, а кто-то другой, человек из неважно, какого, третьего сценария. Сразу хочу сказать, что этот способ я сам не опробовал, он у меня опробовался случайно, в самый первый раз. Так вот… возникло что-то вроде односторонней телепатической связи с этим человеком. Она не доминирует, эта связь, от нее можно отключаться, причем надолго, забывать о ней. Но от нее, хочу предупредить, уже не избавишься. Я по-разному пробовал. Тем более в моем случае связь наладилась за несколько лет до того, как объект совершил переход.
— У меня нет нескольких лет, — сообщил Дис, — боюсь, у меня нет и нескольких дней.
— Зачем вам это?
— Я разве не рассказал? За последние недели случилось несколько самопроизвольных сворачиваний коммерческих населенных сценариев. В цепочку включилась пока только серия 'Летающий дом', но… коль скоро это происходит, это может произойти с кем угодно и где угодно.
Ян приподнял брови и неприятно улыбнулся:
— Ясно. Вы теряете контроль. Вы боитесь паники? Но причем тут Муравейники: это старая добротная схема, давно вычеркнутая из планов производства…
— Кроме вас есть еще один человек, который свободно бродит по сценариям, в любом направлении, как ему захочется. Это мальчик, ему около двенадцати лет, он родился в одном из сценариев. Сейчас, как мне кажется, пребывает в том самом обгоняющем Муравейнике, который довелось посетить вам. Свернулись и не отзываются те сценарии и в той последовательности, которые он посетил.
Ян встал и прошелся по кухне от стены к стене. Потом спросил:
— Вы хотите с ним поговорить?
— Хотя бы поговорить.
— Я так понимаю, вы телепат, так что вряд ли вам будет докучать еще одна постоянно действующая связь. Осталось развязаться с моральной стороной вопроса. Видите ли, человек, которого вы выдерните из реальности другого сценария, вряд ли сможет вернуться обратно, к себе домой. Вы на такое пойдете?
— А что мне делать? Один человек, который даже не пострадает. И сотни там, в самопроизвольно свернутых сценариях… я не в праве выбирать. Но, ладно, — он криво улыбнулся, — пусть это будет на моей совести.
Бедная моя совесть, грустно подумал Дис, чего на тебе только нет! И как ты жива-то еще, а? но жива. То, что периодами начинает болеть, не может быть мертвым.
— Тогда идем, — поднимаясь, сказал Ян, — нечего откладывать.
Напарник долго ждал, когда вернется Дмитрич, даже успел подремать. Потом вышел, посмотрел на снег вокруг — всякие следы давно замело. Он побеспокоился еще пару часов, потом решил, что пока он спал, прошла электричка и Дмитрич уехал, не попрощавшись. Наказав себе утром перезвонить жене Дмитрича, напарник отправился досыпать…
Солнце нещадно печет, солнце в июле жаркое даже в этих, максимально средних широтах. Небольшой пляж тем не менее пуст, только группа подростков вдалеке, на поляне, вяло перекидывает мяч, да в теньке под ивой пристроились трое — Саня, Джим, и новый человек из других мест — Игорь Дмитриевич. Джим на всякий случай устроился подальше от Игоря Дмитриевича, он еще не доверял ему, мало ли что тот может говорить, заболтает, лапши навешает, а потом: 'Извольте, молодой человек, отвечать за свои поступки… а поступки ваши…'.
Но страх постепенно проходил, меняясь местами с любопытством. Игорь Дмитриевич за все дни пребывания в Березихе ни разу ни на кого не накричал, поселился один, в пустующем домике на окраине, устроился работать сторожем на ферме. Кроме того, Саня сказал Джиму, что те места, откуда Дмитрич родом, сильно отличаются от родины самого Сани. А Дмитрич в ответ рассказал, слегка смущаясь, что важно даже не то, что он из зимы сразу попал в лето, а то, что у них в магазинах можно купить сахар и макароны только по талонам, не говоря уже о водке, а за мясом приходится стоять в очередь по нескольку часов. Покупаешь какое-нибудь жилистое, а то и лежалое уже, а стоит оно, как новенький космический корабль. Джим тогда уточнил, правда ли, что в местах Дмитрича можно купить себе настоящий космический корабль, и тот долго смеялся. А потом, отсмеявшись, сообщил, что в этом случае половина населения улетела бы куда-нибудь искать себе подходящую планету, и горя не знала. А другая половина вздохнула бы с облегчением — демографический кризис преодолен.
Потом долго все молчали. Саня грыз соломинку, Джим что-то рисовал прутиком на влажном песке. Волна периодически подбиралась и слизывала написанное. Джим не огорчался. Наконец Саня сказал:
— Я думаю, возвратиться будет трудно. Но путь есть, я это чувствую. Как-то же нас сюда всех занесло…
— Это вас занесло, — пояснил, обернувшись, Джим, — А я сам сюда забрался. Надеялся спрятаться, эти места ведь никому никогда не были нужны…
— Да? — удивился Саня, — вот это номер! Значит, ты у нас — путешественник по параллельным мирам?
— Какие же они параллельные? — удивился в ответ Джим, возвращаясь к своему занятию, — они же все разные. Некоторые такие жуткие, что сразу сбежать хочется. А в некоторых, наоборот, остаться бы подольше. А все равно больше всего домой хочется.
— Так чего ж ты сюда рванул, а не домой? — удивился за компанию и Дмитрич.
Джим на секунду замер, перестал обводить свои линии, очень уж ему не хотелось отвечать, волна тут же подкралась и злорадно слизнула его работу. Но, в конце концов, он неохотно пояснил:
