Или каоба в сумраке багряномСтирает притаившимся туманомОбличье сновиденья и сновидца, —Они повсюду, ставшие судьбоюОрудия старинного заклятья —Плодить подобья, словно акт зачатья,Всегда на страже и везде с тобою.Приумножая мир и продлевая,Манят головоломной паутиной;Бывает, вечерами их глубиныТуманит вздохом тень, еще живая.Они — повсюду. Их зрачок бессменныйИ в спальню пробирается, мешаяБыть одному. Здесь кто-то есть — чужаяТень со своею затаенной сценой.Вмещает все зеркальный мир глубокий,Но ничего не помнят те глубины,Где мы читаем — странные раввины! —Наоборот написанные строки.Король на вечер, лицемерный Клавдий,Не думал, что и сам лишь сновиденье,Пока не увидал себя на сцене,Где мим без слов сказал ему о правде.Зеркал и снов у нас в распоряженьеНе счесть, и каждый день в своей банальнойКанве таит иной и нереальныйМир, что сплетают наши отраженья.Бог с тайным умыслом (я понял это)Свои неуловимые строеньяВоздвиг для нас из тьмы и сновиденья,Недостижимого стекла и света.Бог создал сны дарящую во мракеНочь и зеркал немые отраженья,Давая нам понять, что мы — лишь тени.Лишь прах и тлен. Отсюда — наши страхи.
Луна
Не помню, где читал я, что в туманномПрошедшем, когда столько совершалось,Присочинялось и воображалось,Задался некто необъятным планом —Все мироздание вместить до точкиВ единый том и, тяжело и многоТрудясь над книгой, подошел к итогуИ шлифовал слова последней строчки.Но только по случайности, из темиВдруг выхватив глазами закругленныйРожок луны, он понял, посрамленный,Что позабыл луну в своей поэме.Пусть выдуман рассказ, но из былогоОн нам доносит что-то вроде притчиО том, как безнадежен наш обычайСвою судьбу разменивать на слово.Суть ускользает. Этой потайноюУщербностью отмечена любаяИстория, увы, не исключаяИ всех моих перипетий с луною.Где в первый раз я видел диск чеканный?Не помню. Может, в прежнем воплощеньеИз греческого старого ученья?Во дворике у смоквы и фонтана?Есть в жизни среди многого, что было,Часы других отрадней и роднее, —Таков был вечер, когда вместе с нею
