Птица», или «Петрушка», или «Свадебка». Вот «История солдата»: солдат этот — это же русский солдат, он на скрипке играет. Французский солдат играл бы на трубе. Я недавно «Персефону» опять слушал — сколько там русской музыки! И в мелких вещах Стравинского, вроде его пьес для фортепиано в четыре руки, все время русские обороты.
Волков: Ларош писал о Чайковском: «Сочинения его образуют как бы среднюю линию между Гуно и Шуманом: в них есть и внешний блеск, и внутренняя теплота, они нравятся
профану
и знатоку, могут составить предмет моды и пережить ее капризы». Ларош также вспоминал, что Чайковский «как огня боялся сентиментальности в музыке и вследствие этого в фортепианной игре не любил излишнего подчеркивания и смеялся над выражением 'играть с душой'».
Баланчин: У Чайковского лирическая музыка, но есть и бурные страницы, почти Достоевский. У русских это все есть. Но у Чайковского это — в гармонии, все это соразмерно. Можно долго изучать, как все это сделано, какие он приемы использовал. А говорят — душа! Я не понимаю, что это такое — душа в музыке. Чайков-
ский прав был, когда над этим смеялся. Когда что-то нравится, говорят, «это душевно». Путают два совсем разных слова — «душевный» и «духовный». Музыка Чайковского не «душевная», она «духовная».
Эмоции у Чайковского тоже неправильно понимают. Думают, это такое мелкое: девушку взять, поесть, выпить, желудок хорошо работает. Или наоборот — мозоль на ноге, ботинок жмет, тогда хочется плакать. А это вовсе не эмоции! У Чайковского все эмоции — и радость, и печаль — выражены через музыку, они на бумаге. Эмоции Чайковского — это красота линий, архитектура Мелкие чувства — это личное. Вы можете рассказать, что вам нравится в жизни, то есть мелкое, а музыку вы не можете рассказать. В музыке — глубокие чувства, люди с ними рождаются и умирают. Это как у Лермонтова: «Какое дело нам, страдал ты или нет…» У тебя, может быть, умерла жена, а ты сочиняешь радостное произведение, потому что оно
заказано и надо исполнять
заказ. И выходит, может быть, гениально. Вот что такое — чувства в музыке! У Шумана — разве это мелкие эмоции? Нет, это глубокие чувства. То же и у Чайковского. Конечно, он знал, о чем его музыка, но это же нельзя рассказать словами. О чем оркестровые сюиты Чайковского? Я не знаю. У Чайковского первая часть
В
торой оркестровой сюиты названа «Jeu des sons»; «Игра звуков». Что это значит? Может быть, в других частях Чайковскому что-то представлялось, он что-то себе воображал? Мы этого не знаем, мы просто слушаем замечательную музыку. Первая часть
П
ервой сюиты — гениальна, она законченна сама по себе; марш
из этой сюиты мы танцевали в России в балете «Фея кукол», дирижировал
старый
Дриго.
Третья сюита — шедевр. Какой там вальс: сумрачный, почти унылый, но нисколько не сентиментальный! И с каким мастерством этот вальс оркестрован — сначала он звучит у альтов, потом у флейт в низком регистре. Слушаешь с неослабным напряжением. Последнюю часть
Т
ретьей сюиты — «Тему с вариациями» — теперь играют довольно часто. Какая там изящная, сдержанная тема — чистый Моцарт!
У Чайковского непревзойденные сюжетные вещи по Шекспиру: «Ромео и Джульетта», «Буря», «Гамлет». Шекспир ему подходил — ведь «Гамлет», например, не весь какая-нибудь метафизика, а также и театральная пьеса с кровопролитием и всякими зрелищами, придуманными специально для публики. «Сон в летнюю ночь» Шекспира — очень развлекательная вещь. Я знаю ее наизусть — по-русски, конечно, — потому что молодым участвовал в постановке «Сна в летнюю ночь» в Петербурге. Я там играл и танцевал.
Волков: Чайковский писал об операх Беллини и Гуно на сюжет «Ромео и Джульетты»: «В них Шекспир исковеркан и искажен до безобразия…»
Баланчин: Он тоже Шекспира перекроил, только по- своему. Иначе нельзя! У Чайковского вышла короткая вещь. Это трудно: сделать коротко. Начинаешь читать Шекспира: как начать, где остановиться? Штука огромная. Чайковский не пересказывает сюжет. В его шекспировских вещах сочетание великой гармоничности и внутреннего напряжения. Говорят, это романтизм.
ский прав был, когда над этим смеялся. Когда что-то нравится, говорят «это душевно». Путают два совсем разных слова — «душевный» и «духовный». Музыка Чайковского не «душевная», она «духовная».
Эмоции у Чайковского тоже неправильно понимают. Думают, это такое мелкое: девушку взять, поесть, выпить, желудок хорошо работает. Или наоборот — мозоль на ноге, ботинок жмет, тогда хочется плакать. А это вовсе не эмоции! У Чайковского все эмоции — и радость, и печаль — выражены через музыку, они на бумаге. Эмоции Чайковского — это красота линий, архитектура Мелкие чувства — это личное. Вы можете рассказать, что вам нравится в жизни, то есть мелкое, а музыку вы не можете рассказать. В музыке — глубокие чувства, люди с ними рождаются и умирают. Это как у Лермонтова: «Какое дело нам, страдал ты или нет…» У тебя, может быть, умерла жена, а ты сочиняешь радостное произведение, потому что оно
заказано и надо исполнять
заказ. И выходит, может быть, гениально. Вот что такое — чувства в музыке! У Шумана — разве это мелкие эмоции? Нет, это глубокие чувства. То же и у Чайковского. Конечно, он знал, о чем его музыка, но это же нельзя рассказать словами. О чем оркестровые сюиты Чайковского? Я не знаю. У Чайковского первая часть
В
торой оркестровой сюиты названа «Jeu des sons», «Игра звуков». Что это значит? Может быть, в других частях Чайковскому что-то представлялось, он что-то себе воображал? Мы этого не знаем, мы просто слушаем замечательную музыку. Первая часть
П
ервой сюиты — гениальна, она законченна сама по себе; марш
из этой сюиты мы танцевали в России в балете «Фея кукол», дирижировал
старый
Дриго.
Третья сюита — шедевр. Какой там вальс: сумрачный, почти унылый, но нисколько не сентиментальный! И с каким мастерством этот вальс оркестрован — сначала он звучит у альтов, потом у флейт в низком регистре. Слушаешь с неослабным напряжением. Последнюю часть
Т
ретьей сюиты — «Тему с вариациями» — теперь играют довольно часто. Какая там изящная, сдержанная тема — чистый Моцарт!
У Чайковского непревзойденные сюжетные вещи по Шекспиру: «Ромео и Джульетта», «Буря», «Гамлет». Шекспир ему подходил — ведь «Гамлет», например, не весь какая-нибудь метафизика, а также и театральная пьеса с кровопролитием и всякими зрелищами, придуманными специально для публики. «Сон в летнюю ночь» Шекспира — очень развлекательная вещь. Я знаю ее наизусть — по-русски, конечно, — потому что молодым участвовал в постановке «Сна в летнюю ночь» в Петербурге. Я там играл и танцевал.
Волков: Чайковский писал об операх Беллини и Гуно на сюжет «Ромео и Джульетты»: «В них Шекспир исковеркан и искажен до безобразия…»
Баланчин: Он тоже Шекспира перекроил, только по- своему. Иначе нельзя! У Чайковского вышла короткая вещь. Это трудно: сделать коротко. Начинаешь читать Шекспира: как начать, где остановиться? Штука огромная. Чайковский не пересказывает сюжет. В его шекспировских вещах сочетание великой гармоничности и внутреннего напряжения. Говорят, это романтизм.
А я считаю — нет, это не романтизм, но это и не академизм, как у Римского-Корсакова. Чайковский — это высокая классика
Некоторые думают, что Чайковский простой композитор, — пусть послушают его сюиту «Моцартиана». Тут
есть
о чем подумать: почему Чайковский решил Моцарта аранжировать? Мы знаем, он обожал Моцарта. А Моцарта в те времена не так часто играли. Чайковский говорил, что он оркеструет клавирные вещицы Моцарта, тогда их будут исполнять чаще. Но важно понимать не только это. Чайковский взял у Моцарта молитву, «Ave Verum». Почему? Вероятно, мы никогда не узнаем. Получилась не просто аранжировка, это стилизация,
как, например, Стравинский позднее обработал Перголези. Это омаж Чайковского Моцарту, омаж русского композитора австрийскому. Это
