не до шуток. Каждый вечер на мне эти литры разливаются. Скорее бы зима. Ведь пьют каждый вечер. Бутылок подо мной – полюбуйтесь! В 1914 сухой закон приняли, так и выпивалось тогда всего 4,8 литра на душу. А сейчас никто и не чешется!
-Так ведь и Горбачев устанавливал сухой закон, а что толку?
-Был толк! Был. Продолжительность жизни увеличилась, преступность сократилась.
-Были и перегибы, виноградники вырубили. Зачем?
-Были. Да и не объяснили людям ситуацию. А слово «борьба» людям надоело. Надоело бороться. Хотелось просто жить.
-Да, а какая жизнь? Ведь все преступления по пьянке совершаются. Вон вчера в двенадцатой квартире пили, потом какой – то чумной за добавкой помчался, а потом заварушка такая! Неотложку вызывали. Пьяная драка.
-Эх! Молчите. В тюрьме мужики у нас дольше живут в три раза! Это факт. Статистика. Там не пьют в таких количествах. Вот вам и сухой закон.
-Вот выпускной был недавно. Всю ночь гуляла молодежь. Да не просто гуляла.
-Я, кстати, из той же газеты прочла. Решили подсчитать, до какого возраста доживут выпускники этого года. В Англии до пятидесяти лет доживут девяносто процентов детей, а в России всего сорок.
-Остальные станут алкоголиками?
-Да в том то и дело, что нет. Алкоголиков из них всего 2-3 процента, а остальные просто пьющие, празднующие все праздники, встречи, юбилеи, те, которые по сто граммов за ужином, те, которые невинно пивка с рыбкой, те, кто на рыбалке «Как не выпить?».
-А те, кто под борщ горилку и под шашлычок коньячок?
- И эти! Водка так прочно вошла в культуру, что без нее не мыслят ничего! Трезвенник считается ненормальным человеком, не таким, как все. Смотрят на него, как на шпиона.
-Это точно. Не пьет, значит болеет. Смотрят с жалостью и сочувствием на бедолагу.
-С ног на голову перевернулось.
-Да Россия всегда пила!
-Неправда ваша. В деревне пьяница был один. И все его жалели, жене и детям помочь старались. А теперь ни то, что пьяниц, деревни нет. Вымерла деревня. Сначала мужики вымерли, а потом и деревня матушка. Кормилица наша.
***
Петр Палыч доехал на трамвае до конечной и пошел к автобусной остановке. Болело сердце, тяжелым камнем бухало под лопатку. Но водка в кармане рюкзака придавало бодрости и уверенности. На остановке было много народа, в основном толпились дачницы - женщины в платочках с сумками на колесиках. Мужчин не было. Палыча встретили неодобрительными взглядами. На дачника он походил мало, а если и дачник, то понятно какой. Тот, который не против чужим поживиться. Да еще из кармана его видавшего вида рюкзака выразительно подмигивала бутылка.
-Чего ждем, бабулечки? - бодро поздоровался с дачницами.
-Тоже мне, внучек сыскался, - отозвалась женщина в зеленой горошковой косынке, - тебя дожидаемся. Давно никто не шнырял по грядкам.
-Ты че, красавица, я домой еду, в отчий дом.
-То и видно, что в отчий дом! Ждет он тебя, с бутылкой, да не дождется никак.
-А ты не смотри, может это вода!
-Может! Сам сказал «может». От тебя водой разит за версту. С чертова родника.
-Эх вы, бабы. Вам бы только обругать. А я ведь, правда, домой. На Кудиново будет автобус?
