превосходство в оружии, в любом из конфликтов Веганцев с
Землянами, которые оказались куда как лучшими
шахматистами; характерно, что Веганцы предоставили
прогнозы своим компьютерам, у которых не имелось
возможности делать большие интуитивные ходы, и не хватало
решительности действовать в соответствии с ними.
И город Бродяг, переигравший Веганский орбитальный
форт в игре кто кого передумает, был именно тем нашим
городом, о котором мы уже упоминали - Нью-Йорком. Этот
город весьма далеко обошел свою собственную культуру и к
3978 году покинул галактику, направившись к Большому
Магелланову Облаку. Он оставил Землю позади себя, которая
в 3976 году сама перерезала себя горло, как силе
галактического масштаба, приняв так называемый
анти-Бродяжный Билль. И хотя планета в Большом
Магеллановом Облаке, которую Нью-Йорк колонизировал в 3998
году, в 3999 была названа Новой Землей, именно ранняя дата
- 3976 отмечает уход Земли со звездной сцены. Уже тогда из
одного из наиболее красивейших и самых больших звездных
скоплений галактики протянулись первые осторожные щупальца
странной культуры, названной Паутина Геркулеса, которой
было суждено стать Четвертой величайшей цивилизацией
Млечного Пути. И все же снова цивилизация, с любой
исторической точки зрения, объявленная мертвой, отказалась
считаться полностью погребенной. Ползущему, неотвратимому
росту Паутины Геркулеса в сердце галактики предстояло быть
прерванным совершенно революционным, полностью вселенским
физическим катаклизмом, теперь известным под названием
Гиннунгагап [в скандинавской мифологии - первичный хаос,
мировая бездна]; и хотя, именно благодаря Паутине
Геркулеса, мы по-прежнему имеем полновесные записи
галактической истории до катаклизма, и таким образом,
неразрывность прошлого вселенной - просто беспрецедентна
по сравнению со всеми предшествующими циклами, мы должны
отметить, с чувством большим, чем простой ужас,
неожиданное и критическое появление Землян в этом
безвременном мгновении и хаоса и созидания, и отчаянный и
плодотворный исход, который они сами вписали для себя в
эту вселенскую драму.
Акрефф-Моналес. 'Млечный Путь.
Пять Культурологических Портретов'
1. НОВАЯ ЗЕМЛЯ
В последние годы Джона Амальфи иногда просто удивляло, что во Вселенной могло быть еще что-то старше его. Сам факт такого удивления снова и снова поражал и будоражил его. Невыносимо давил мертвый груз тысячелетнего возраста, и это показывало, что с ним что-то не в порядке.
Или, как Джон Амальфи предпочитал думать, что-то было не в порядке с Новой Землей. Он поражался своим мыслям в безутешных скитаниях по прикованной к земле заплесневелой твердыне летающего города - организма, старше Джона на многие тысячелетия, теперь всего лишь мертвеца, как и подобает артефакту. Город-мертвец, труп целого общества. Никто уже не помышлял на Новой Земле о строительстве космических городов-скитальцев или о воссоздании образа жизни Бродяг. Число оставшихся в живых членов первоначального экипажа было очень невелико среди современных жителей Новой Земли - детей и внуков тех, первых... Они неохотно, с отчужденным чувством отвращения, обращали свой взор в прошлое. Можно не сомневаться, они отвергли бы даже саму мысль о возвращении к былым временам, если бы у кого и хватило ума на такое предложение. Что же касается второго и третьего поколений, то они знали о днях Бродяг лишь как об истории и посматривали на остов летающего города, который доставил их родителей на Новую Землю, как на фантастически неуклюжего дряхлого монстра. На старой Земле двадцатого века так мог смотреть пилот суперсовременного авиалайнера на древнюю карфагенскую пятипалубную галеру.
Никто, кроме Амальфи, не проявил ни малейшего интереса к судьбе сообщества Бродяг там, в родной галактике, галактике Млечного Пути, чьими спутниками были оба Магеллановых Облака.
Попытки узнать, что же там происходит, представляли практически неразрешимую задачу. Вообще-то, перехватить передачу с далекой Галактики не очень сложно, но прошло так много времени после колонизации Новой Земли, что переработка получаемых посланий во что-либо вразумительное потребовала бы работы целой группы экспертов в течение долгих лет. Да и трудно найти людей, способных проявить интерес к столь бесплодной ностальгической возне. На самом деле Амальфи пришел сюда с еще не совсем оформившимся желанием задать работу Отцам Города - этому огромному комплексу вычислительных машин и банков памяти, на которые возлагались тысячи технических, операционных и управляющих задач города в полете. Он не представлял, что будет делать с информацией из Галактики, если ее получит. Ясно было одно: нет никаких шансов заинтересовать хоть кого-нибудь из новоземлян этой проблемой. Разве только с полчаса проболтать впустую.
Пожалуй, новоземляне были по своему правы. Большое Магелланово Облако медленно, но верно отдаляется от родной Галактики со скоростью примерно в 150 миль в секунду - не так уж и много в космических масштабах, всего на диаметр средней солнечной системы в год. Но это определяло современное отношение новоземлян к прародине. Взгляд людей устремлялся только вперед. Им не было дела до древней истории. Гораздо больше интереса проявлялось к новой звезде, вспыхнувшей в межгалактическом пространстве за Малым Магеллановым Облаком. В определенные периоды года можно было еще наблюдать шляпу родной Галактики, простирающуюся в ночном небе от горизонта до горизонта. И, конечно же, по- прежнему существовали космические полеты, потому что торговля с другими планетами в маленькой галактике-спутнике просто необходима. Она осуществлялась в основном огромными торговыми грузовиками. Были машины и покрупнее: мобильные перерабатывающие центры. Они по-прежнему нуждались в энергоустановках гравитронно-поляризационных генераторов или 'спиндиззи'. Но в основном местная цивилизация развивалась в сторону замкнутой автономной индустрии.
Именно тогда, когда он в одиночестве готовил Отцов Города к анализу многомиллионных передач из родной Галактики, где некогда находился офис мэра, Амальфи неожиданно засек фрагмент из работ человека, умершего за одиннадцать веков до его рождения. Возможно, прием этого фрагмента был всего лишь побочным эффектом процесса разогрева - как и для большинства компьютеров их возраста и сложности, у Отцов Города уходило два-три часа для вхождения в работоспособное состояние после длительного бездействия. А может, пальцы Амальфи, уверенно мелькавшие над аппаратурой, оказались умнее его головы ('глаза боятся, руки делают') и интуитивно ввели нужную команду. Так или иначе, цитата оказалась соответствующей моменту: 'Если это и есть окончательная победа, то мы должны сказать: что поколения человечества страдали и отдавали свои жизни, пророки и мученики пели в огне, а их священные слезы были пролиты ни для чего иного, кроме как для возникновения расы существ столь несравнимой безжизненности, лишь для продления in saecula saeculorum [во веки веков (лат.)] их удовлетворенного и ничем не примечательного существования; в таком случае лучше проиграть битву, нежели выиграть. Лучше опустить занавес до окончания последнего акта пьесы, чтобы дело, начатое с такой помпой, можно было бы попытаться спасти от окончательного свертывания.
- Э_т_о_ что еще такое? - рявкнул в микрофон Амальфи.
- ЦИТАТА ИЗ 'ЖЕЛАНИЯ ВЕРИТЬ' УИЛЬЯМА ДЖЕЙМСА, МИСТЕР МЭР.
- Ладно, это неважно. Давайте-ка, переключайте все ваши транзисторы и микросхемы на главную проблему. Нет, подождите минуту - это Библиотекарь?
- ДА, МИСТЕР МЭР.
