Был в нашей роте курсант - долговязый рыжий парень, у которого отец был зам. председателя Госплана.
- Эх, дурак я безмозглый и только! - сокрушался он. Bедь была возможность в армию не попасть. И отец уговаривал: 'Зачем тебе армия?' - ему ничего не стоило договориться с военкомом. Так нет - насмотрелся фильмов для простаков о десантниках и сам напросился служить! Вот идиот! Добровольно пошел в эту дыру на два года!
Вскоре к нему пожаловал его высокопоставленный папаша разузнать, как сыну служится. А сын в тот день как раз ублажал поросей - дежурил по свинарнику, бока там отлеживал. Его немедленно вызвали в расположение роты. Вместо того, чтобы радоваться приезду отца, сын негодовал:
- Принес же его черт именно сегодня! Щас бы самое время фазу замочить. Теперь когда отосплюсь? Ладно, от судьбы не уйдешь. Прощайте, свинки!
Ему заменили потертое хэбэ на новенькую парадку, дали время на то чтобы умыться, нагладиться и отправили на свидание. Весь этот и следующий день отец с сыном ходили в сопровождении КэПа - командира полка. Есть у старших офицеров такая страсть - проявлять почтение к важным особам. Сам КэП демонстрировал нашу боевую технику. По его распоряжению из парка выгнали БМД, и она, подпрыгивая от мощи, носилась как бешеная, за считанные секунды разгонялась и круто разворачивалась на скорости. В одном из таких виражей, не выдержав нагрузок, разорвалась гусеница. БМДшка беспомощно замерла на месте. На том смотрины передовой военной техники закончились, и командир части повел гостя по аллеям городка. Он расположенно улыбался и рассказывал о жизни солдат. Через день, пообщавшись с сыном и офицерами части, отец уехал.
Куркам, заступившим в этот день в наряд по роте, пришлось вкалывать с двойной нагрузкой: постоянно драили мылом 'взлетку' - центральный проход между рядами коек, покрытый линолеумом, - наводили идеальный блеск в туалете, словом - трудились без передыху. Как только отец уехал, они затащили сына в туалет и завели с ним суровый мужской разговор:
- Значит, ты - разгуливаешь, а мы должны весь день полы пид..сить! Сынок е..ный нашелся! Нех... родичей сюда водить! Еще хоть раз твой папаша здесь появится - то тебе п..дец!
Этого было достаточно - больше его отец визиты в часть не наносил.
В другой раз приехала навестить сына мать другого солдата, из соседнего взвода. Вид у нее был самый деревенский: в простой кофточке, плечи укрывал большой платок и говорила с каким-то деревенским акцентом. Сразу было видно, что приехала она откуда-то из глубинки, издалека - добиралась не одни сутки.
Сначала она подошла к лейтенанту - командиру его взвода - с просьбой, чтобы он разрешил им встретиться.
- Нельзя, - сухо ответил тот. - Ваш сын сейчас занят. Потом встретитесь, - и, отойдя подальше, пробубнил под нос:
- Если так каждого отпускать - вконец зае..ут. Мамаши, папаши, бабуси понаедут со всех щелей - и всем их деток в увольнительную подавай. Только разреши разок - потом отбоя от родственничков не будет!
Два дня она ходила по начальникам и просила о встрече - но ее сына в увольнительную так и не отпустили. По неопытности и деревенской наивности она даже сунулась к самому главному начальнику - командиру части, но ее к нему и близко не подпустили:
- Командир части занят. Не до вас.
В конце концов, они все-таки встретились. Свидание длилось часа полтора. Во время строевой подготовки, пока мы взводом топали по плацу, они сидели неподалеку на лавочке. В основном говорила мать, а сын отрешенно ее слушал, потихоньку жевал приготовленные руками матери пряники и смотрел в землю. Что он мог рассказать о службе? - 'Мама, нас тут бьют и гоняют, как собак. Забери меня отсюда'.
Строевая подготовка закончилась, закончилось и свидание. Сын коротко попрощался и занял свое место в строю.
Простых, не обремененных чинами родственников в учебке и видеть не хотели. Совсем другое дело когда узнавали, что в часть с проверкой едет генерал. Начальство сразу устраивало переполох. Недели за две до его прибытия весь личный состав, забыв про военную подготовку, оттачивает умение отдавать честь. Все трудятся не покладая рук: красят сооружения, белят бордюры, чистят все отдаленные закоулки, куда вообще никто не заглядывает. Даже, как говорили, осенью в таких случаях солдаты пульверизатором обдают зеленой краской пожухлую траву на газонах, а листья на деревьях и кустах красят обычными кисточками.
В день прибытия генерала личный состав угоняют в поля на тактику - подальше от греха. Жизнь в воинской части замирает. Из живых только изредка прошмыгнет дежурный или дневальный, да пернатая сволочь чирикнет в кустах.
Наступило время обеда. Наша рота колонной подходит к столовой и останавливается. Сержант отдает рапорт дежурному по столовой. Неожиданно, резко прервавшись, дежурный поворачивается и командует:
- Кру-гом! Смирно! Равнение направо!
Рота, дружно шаркнув об асфальт сапогами, поворачивается, и мы видим... по плацу в окружении офицеров идет генерал: штаны с красными лампасами, в мундире, но без генеральской фуражки - ее несет рядом один из офицеров. Кругленькое генеральское тело немного кренилось из стороны в сторону, как при качке на корабле. А чтобы гостя случайно не занесло в близрасположенные кусты, старшие офицеры предупредительно поддерживали его с боков и подбадривали разговором. Помутневший от хмеля взор хаотично плавал, не наводя резкость на стоящий перед ним строй. Строй стоял без эмоций, вытянувшись во фронт и не смея шелохнуться. Глупая сцена тянулась почти минуту, пока один из генеральской свиты жестом не показал: 'Не до вас!' Сержант тут же дал команду заходить в столовую.
ЧП
ЧП в нашем полку были не редкостью - уж раз в неделю что-нибудь 'из ряда вон' обязательно случалось. Очередное ЧП произошло в батальоне, где готовили будущих командиров БМД. Там сильно избили одного курсанта. Если бы ему просто разбили лицо, то такой пустяк вряд ли вообще кто заметил. Фингал на лице курсанта - дело самое обыденное и естественно, уж никак не повод для ЧП. На этот раз случилось дело посерьезней - тому курсанту отбили внутренности так, что перестали работать почки.
В крайне тяжелом состоянии курсанта увезли в госпиталь. Побросав все текущие дела, к нему в палату приходили его командиры-офицеры, пытаясь узнать кто его избил. Но, несмотря на обещания сурово наказать виновных, *c`a -b упорно отмалчивался. Страх держал его язык на замке. Он боялся, что за стукачество сержанты его совсем задавят, а рядовые курсанты будут презирать.
На следующий день по этому поводу весь личный состав полка был собран в актовом зале. Мы расселись. Замполит полка строгим голосом зачитал листок, в котором сообщался факт чрезвычайного происшествия в части. Об этом все и без того знали. Дочитав листок, замполит сел. За ним на трибуну поднялся командир полка и сразу же обрушился на всех с руганью. Выдержка покинула его - он весь трясся от негодования. Но мы-то не сомневались - бесило его вовсе не то, что парня уделали так, что он теперь не в состоянии встать с койки - судьба отдельного солдата его вряд ли интересовала, а только то, что это происшествие всплыло как ЧП и теперь пошло по вышестоящим инстанциям.
От командиров начальство требовало навсегда искоренить 'чуждое армии явление' - неуставные взаимоотношения, которые, как они полагали, были занесены сюда из уголовного мира. Но эти требования давали обратный эффект. Каждое ЧП отрицательно сказывалось на карьере всех причастных командиров: им вменяли в вину, что они не могут навести должный порядок во вверенном им подразделении. Поэтому офицеры как могли скрывали и пытались замять время от времени потрясающие часть ЧП.
Однажды в дневное время, как раз после обеда, исчез Брылев - курсант с нашего взвода. Сначала его искало его отделение - бесполезно. Потом к поискам подключился взвод: обошли все ближайшие окрестности - нигде нет. Через час поисков дело приняло серьезный оборот, и после доклада командиру роты искали уже всей ротой. К ужину, неожиданно для всех, Брылев заявился сам. Тут же на него налетели сержанты:
- Ты куда, козел свалил? Сегодня тебе п..ец придет!
