сделали. Не надо, ничего нам не надо. Мы и в коммуналке хорошо проживем.
У Мельника защипало в носу. Он поцеловал Полину в щеку, потом в нос и мокрые губы.
'Ладно, – подумал он. – И в самом деле, ну вас всех к черту. Это занятие не для меня. Вот уволюсь – и пошли вы с вашей квартирой. Пойду в охранники. Здоровье семьи дороже'.
– Ты права, – пробормотал он. – Ты у меня умница. Давай больше не ссориться.
– Ты уйдешь из милиции? – спросила Полина. Мельник кивнул.
– Правда-правда?
– Правда.
Их губы слились в долгом поцелуе, потом жена чуть отодвинулась и с торжеством в голосе спросила:
– А теперь расскажи, что ты такое сделал, из-за чего страдаешь?
Воля Мельника размягчилась и превратилась в податливый пластилиновый комок. Он понял, что лучше будет исповедаться прямо сейчас. Признаться во всем, чтобы больше не было тайн.
– Недавно я убил человека, – начал он. – Я делал это и раньше, выполняя приказ моего начальства…
Полковник Семагин, руководитель научно-исследовательской программы 'Ландскнехт', получил магнитную запись разговора своего подопечного. Квартира лейтенанта Мельника находилась на прослушке. Опытный образец был слишком ценным предметом, чтобы оставлять его без контроля, и, как показывала практика, контроль никогда не был лишним. Несмотря на то что руководство ГУВД представило своего сотрудника как психически стабильную личность, крыша у этого парня дала течь. Для проведения решающих испытаний по 'Ландскнехту' было выбрано лицо, облеченное доверием, первый человек, согласно программе специально обработанный и используемый в штатных операциях. От успеха его деятельности во многом зависело будущее всей научной программы, и самого Семагина в частности. Если положительный результат будет налицо, то пойдут госзаказы от всех силовых ведомств, а Семагина ждет быстрое продвижение по службе. 'Ландскнехт' был солдатом будущего, работником будущего. Тело, улучшенное псевдомышцами 'МАС-70', обладало расширенным диапазоном колоссальных возможностей, тем более что для испытаний был готов новый образец сплава. Возглавив медицинский концерн, занимающийся улучшением человеческой природы, можно было оказаться в мировой научной элите…
Мечты, мечты. Семагин грубо выругался. О каком успехе может идти речь, если этот шизик не сегодня завтра уволится. Свинья неблагодарная! Каких трудов стоило выбить для него эту сраную квартиру! А она ему оказалась не нужна. Мельник волен уйти из МВД и наняться, например, в охранное бюро. Это после того, как в его обработку вбухано столько денег! Кем он там будет – обычным охранником, странным чудом науки? И ничем его не удержишь: Мельник не связан с 'Ландскнехтом' ни контрактом, ни распиской, ни каким иным документом. Семагин в свое время предлагал создать специальную форму договора, но начальство посчитало, что достаточно будет самого факты работы в особом подразделении как гарантии надежности сотрудника. Но человек предполагает, а обстоятельства располагают. Возникла какая-то цепь накладок, которые ни он сам, ни Хрусталев не смогли проследить. В основном, конечно, все из-за жены. Она здорово поездила 'ландскнехту' по ушам. И метод пряника с этими людьми работать больше не будет.
Оформить Мельнику перевод в ФСК с доставкой в клинику, где ему проведут воздействие на психику с созданием обособленных узкоориентированных личностей – так называемое 'зомбирование', когда человек при вводе пароля начинает осознавать себя Александром Македонским или Джеком Потрошителем и действует в рамках заданной программы, подчиняясь приказам лиц, владеющих паролем, – было не в компетенции Семагина, да и поздно. Если Мельник решил уволиться, то ни о каком переводе не может быть и речи. Попытаться уговорить его остаться и переправить 'на обследование'? С такой женой вряд ли удастся. Сделать в принудительном порядке? Придется организовывать операцию по перехвату и ставить в известность начальство, а это значит заранее расписаться в собственной несостоятельности. Ни в коем случае. Тут надо действовать своими силами. Либо 'зачистить' самого Мельника, списав на месть со стороны криминальных структур, либо…
Если лейтенант не хочет получать поощрения, есть другой способ заставить его полюбить работу и начать испытывать удовольствие от самого процесса убийства, заодно принося пользу Родине и правительству. Месть криминальных структур в отношении работника правоохранительных органов может не коснуться его лично. Заодно это поможет избавиться от дестабилизирующего элемента и носителя секретной информации.
Семагин был человеком решительным. Тем более что на карту оказалось поставлено слишком много.
Вечером Мельника вызвал Хрусталев. Проводилась очередная операция, но на сей раз лейтенанту было поручено наблюдение и лишь в самом крайнем случае – подстраховка. Хрусталев учел пожелания Мельника и уговорил его поработать еще немного, посетовав на острый дефицит людей. Мельник получил радиостанцию, прибор ночного видения и пистолет Стечкина. На белом 'БМВ' с частными номерами они подъехали к дому в южной части города, напарники ушли, в засаду, а Мельник остался наблюдать. Объект должен был подъехать на джипе к шестому парадному в середине жилого массива, о чем следовало немедленно напарникам сообщить.
Наступила ночь. Джип не появлялся. Мельник несколько раз выходил из машины отлить, удаляясь к близлежащим кустам, и, вернувшись, внимательно оглядывал двор. Никаких существенных изменений там не происходило. Утром дали отбой.
Возвращаясь, спецназовцы на чем свет стоит материли бандитов, заставивших без толку ждать, а Мельник испытывал странное чувство облегчения. Что-то претило ему убивать людей и даже помогать непосредственным исполнителям. Прибыв, они сдали оружие и посидели немного, пока не начал ходить транспорт.
До дома Мельник доехал на автобусе. У своего парадного он заметил небольшое скопление людей, две машины 'скорой помощи', микроавтобус с надписью 'Криминалистическая лаборатория' и пээмгэшный 'уазик'.
– Что здесь случилось? – спросил он у старика, увлеченно следящего за входом.
– Вроде убили кого, – с интересом отозвался старик. – Не знаю пока.
Сердце Мельника заныло от дурного предчувствия. 'Да нет, – подумал он, – быть того не может. Глупости.' Он взбежал по лестнице и был остановлен у дверей своей квартиры хмурым младшим сержантом.
– Сюда пока нельзя, – сказал он.
– Да живу я здесь, – но сержант покачал головой.
– Мне можно! – Мельник показал удостоверение. Страж сразу убрался с дороги, завидев руоповскую корочку.
Дверь в его комнату была открыта. Мельник ворвался туда и увидел фотографа, сосредоточенно делающего снимки. Тут же присутствовал молодой человек в вареных джинсах и сером пуловере, по-видимому опер.
– Вы кто? – поинтересовался он.
– Я здесь живу, – объяснил Мельник. – Что случилось?
