либерализме, которыми он славился - как всякий почти российский чиновник, граф призревал стукачей... Не мы придумали этот мир, каков он есть, и не нам дано, что-нибудь изменить, почтеннейший Александр Сергеич!)
Он отослал ее, нарочно, чтоб провернуть это дельце!.. Чтоб все свершилось без нее! При ней бы он не смог!.. И для того, чтоб мы больше не свиделись!..
Эта мысль не только угнетала, она льстила ему. Слаб человек! Тщеславие забивает в нем все прочие чувства. Всесильный губернатор, наместник царя на всем русском юге - вынужден считаться с существованием в своей жизни - и жизни собственной жены - кого? Чиновника 10-го класса из собственной канцелярии!.. Такое могло привести не одного лишь Александра в состояние возбужденной гордости. Нострах - что он больше не увидит ее...
Он ревнует, это точно!.. Александр прилаживался к этой мысли. Он нежил ее и страдал. - Если б только не надо было уезжать!..
Елизавета Ксаверьевна - жена Воронцова уехала - с месяц назад погостить к матери, в Белую Церковь. Она была урожденная графиня Браницкая - и род ее шел от тамошних гетманов - Белая Церковь была их семейным гнездом... Александр мог подумать, что этот отъезд - показавшийся ему, впрочем, еще тогда поспешным, загадочным - как-то связан с его неприятностями.
Может, он догадался, что она меня любит?.. Любит! Поворот, который заставил его улыбнуться! Воронцов все понял. Я любим!.. Любим! Он боится, чтоб ему не наставили рога! Он - рогоносец! 'И рогоносец величавый / Всегда довольный сам собой...' Грусть и бешенство вдруг сменились улыбкой. Ненадолго, конечно. Он меня высылает, высылает!.. Этот известный всей России либерал состряпал на меня донос!.. Сделал все, чтоб избавиться... И от кого? От любовника собственной жены!.. Он преувеличил, разумеется! Он не был пока любовником Воронцовой, и мало что предвещало, что станет им. Был просто молодой человек, который почитал себя выше даже наместника юга потому что был моложе, и это как бы давало ему право... Подлость Воронцова даже в некотором смысле приятна: как бы избавляет от нравственных обязательств. Бешенство - и улыбка. Улыбка и бешенство... Вместе с обидой его грела мысль, что симпатии графини к нему, в какой-то мере, решили его судьбу... 'Старый муж, грозный муж - режь меня, жги меня!..'
Может, когда-нибудь он вспомнит эту свою прогулку по пляжу в Одессе и посокрушается. Может, сам, испытавши ужас бессилия старшего годами перед неким молодым наглецом - поймет, что должен был тогда испытывать другой которого он сейчас так истово ненавидел - кто знает? Хотя вряд ли, вряд ли - смена позиций связана с неизбежностью - изменить все наши ощущения.
...и в этот момент он увидел ноги. Те самые - на берегу. - Впрочем, сейчас на них смотрели все. Женщина играла с волнами, как играют с огнем и Александр, как ни странно, тотчас узнал ее по ногам, хотя ни разу в жизни не видел их - они всегда были под платьем. Ну, может, разве поворот фигуры... Эта сцена тотчас напомнила ему другую... о ней как-нибудь после, потому что и Александр, вспомнив (это было, как укол), почти тотчас позабыл - то, другое... Женщина была княгиня Вера. Вяземская, жена друга. Обстоятельство, которое, увы! (хоть он порой и сожалел!) - значило для него слишком много. Он понял, и довольно рано, что явился в мир, где все по-настоящему прекрасные женщины уже с кем-то связаны, и должна начаться война за передел... Но друг, друзья... (Он верил, что друзья готовы - За честь его принять оковы... - Что есть избранные судьбами / Людей священные друзья...) Княгиня недавно приехала в Одессу - была его конфиденткой - и они лишь церемонно прогуливались вдоль пляжа, виделись почти ежедневно, были дружны. И все!.. Кстати, Вера Федоровна принимала в эти дни участие в тяжких Александровых обстоятельствах.
(Не скажем, что княгине Вере все же обошлось слишком дорого это ее омовение безупречно узких лодыжек в морской воде на глазах у всего одесского пляжа, - но несколько неприятных минут принесло. Мужу, конечно, доложили, очень скоро, и он, что называется, заскучал. Уверял всех, что сам, беспокоясь о друге Александре - послал княгиню Веру к нему на юг, дабы как-то помочь юноше среди сгустившихся туч. Более того, он верил всю жизнь - что так оно и было. На самом деле, с женой они поссорились из-за любовных похождений князя, который, несмотря на то, что был безупречный семьянин, не мог пропустить ни одной юбки - от семнадцати и до сорока... Нет-нет, он верил жене и был почти убежден, что она не изменяет ему. - Немногие в свете в ту пору могли похвастать подобной уверенностью! И что у нее с Пушкиным ничего не было - и боле того, не могло быть. Но частое общение жены с Александром - там, вдали (о чем она не уставала регулярно уведомлять мужа) - да еще известие об этом купании невольно привело князя к мысли - что втайне Вера все же увлеклась Пушкиным, согретая южным солнцем и жаркими виденьями, на грани чувств материнско-сестринских - и иных, какие порой просыпаются в самые неподходящие минуты. Князь, по возвращении, сделал ей замечание только вскользь, касательно эпизода с волнами - лишь, разумеется, о примере, какой мать подает детям - а сам впал в мрачность, и неделю или две - пребывал в ней. Даже попытался писать стихи о превратностях любви, но стихи не шли, хоть князь и ходил издавна в поэтах (куда раньше Пушкина, ибо был старше), понимал, что от природы он слишком рационален, - и чаще норовил сбежать от стихов к другой подруге - прозе: точной, благозвучной, но слишком рассудочной. Здесь он в России ходил в монтенях, и слабо утешался сим. А в стихах... еще были Жуковский, Пушкин, - не обойти, и это раздражало.)
Александр помедлил и сбежал к берегу.
- Вы прекрасны, - сказал он княгине Вере почти без стеснения. - Вы прекрасны!.. - И ощутил, как под шляпой с полями - краснеют уши. Он был влюблен в нее сейчас, влюблен в мир женщин в свете южного солнца, открывавшийся ему сей миг в ее узких лодыжках и гордых икрах. Солнце клонилось ниже - и почти стекало по ее ногам.
- А меня вы совсем не хотите замечать? - раздался чей-то голос сзади он поворотился к череде цветных зонтов над шезлонгами, и узрел ее. Не поверил, едва не отпрянул - как от призрака. Графиня Воронцова была под зонтом - совсем близко - шаг, два?.. А как же Белая Церковь, замок Браницких?
- Вы уже приехали? - спросил Александр - не слыша собственного голоса. В ее карих глазах, сейчас, при свете - казавшихся совсем светлыми - была жизнь. С которой он почти расстался, которой он не заслужил. У него кружилась голова. Он подошел...
- Милая, - сказал он без всякой робости, не заботясь о приличиях. Милая!..
Он уезжал, он прощался... Ему было нечего терять.
- Милая! - и приник к руке на поручне шезлонга. Я сошел с ума. Вы сошли с ума. Спятивший мир смотрел на него, щурясь от солнца.
- Я сейчас приду к вам! - крикнула им княгиня Вера - крик упал в пустоту, что внезапно окружила двоих.
'Они пришли вместе?' - успел подумать Александр.
- Я все знаю!.. - сказала графиня. - Его ни в чем нельзя убедить! Мужья слишком упрямы. Вы это поймете - когда станете мужем. А может, напротив, перестанете понимать!.. - она улыбалась. В улыбке была печаль или что-то другое, еще более нежное и сладостное. Он не знал, что - но понял, они заодно.
- Милая! - повторил он. - Единственная, - и снова поцеловал ей руку. Я думал - уже не увижу!.. - Впервые говорил ей все, что думал. Впервые! Все-все!.. Зачем вы здесь? - звучало где-то в глубине.
И ощутив, что сейчас он скажет и это - вообще все, о ней, о себе, и даже о ее муже - он умолк. Война за передел!.. В этой войне он проиграл!..
- Вы знаете Люстдорф, вы бывали там?.. - спросила она. Люстдорф!.. Зачем? Что сказать? Ах, нет, не бывал. И теперь уж вряд ли. При чем тут Люстдорф?
- А зря! Это - немецкая колония, там очень красиво!..
- В этом мире - красивы только вы! - решился он...
- Да? А княгиня Вера? Вы переменчивы, мой друг. И несправедливы!..
Это был упрек. И это было ревниво... Упрек женщины, знающей себе цену... но кто в мире - может быть уверен до конца в себе? Было что-то горькое в ее словах. Горечь, тайна...
- Поезжайте!.. - сказала она. - А то... может, долго не увидите! - она смотрела как-то странно. - Хоть завтра с утра. Вот, завтра с утра - и поезжайте. Потом вдруг не успеть!.. А лучше сегодня. Как вам нравится такая мысль?.. Сегодня, ввечеру. Берите извозчика. Остановитесь на ночлег у каких-нибудь тихих немцев... Где вас никто не знает!..
Он ждал в безмыслии. Полном. Ничего не понимая, не соображая...
