-- Господа, его машина стоит сразу за вашей...
-- Тогда извините нас, и спасибо за кофе, -- спешно откланялись мы.
Вниз я спустился по лестнице. Скотт -- лифтом, в фойе он уже ждал меня и из подъезда мы вышли вместе.
За автомобилем Скотта стоял 'пежо', тот самый. Водитель сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Я заглянул в салон, осторожно открыл дверцу...
-- Он мертв, -- осмотрев сидящего за рулем человека, сказал я.
-- Я знаю его -- это Анри Росток, восходящая футбольная звезда.
23.
Я возвращался к Патриции с камнем на сердце. Анри был мертв. Я опоздал... А это пепелище, обгорелые трупы... Голова пухла, мысли -- словно жалящий рой пчел...
Уже в полдень я вновь был в Ретуни. Полицейская машина у центрального входа насторожила меня. То не были пустые опасения: у палаты Пат стоял полицейский. Он преградил мне путь.
-- Мсье! Прошу прошения, сюда нельзя!
-- Но здесь моя дочь, Патриция де Санс...
-- Минуту, спрошу у лейтенанта, -- сказал полицейский и исчез в палате. И сразу же вышел с курносым коротышкой, молоденьким офицером полиции.
-- Очень хорошо, что приехали. Мы как раз нуждались в вас..., -- сказал лейтенант, -- Когда вы до больницы виделись с дочерью?
Он взял меня под руку и повел по коридору. Коротышка был жутко назойлив и вопросы задавал до тупости прямолинейные, чуть ли не вынуждая меня признаться во всех смертных грехах... Да ладно с ним, с лейтенантом... Но почему он здесь? И почему у палаты выставлен пост? -- я мог лишь строить догадки. Пат охраняют, или сторожат, как преступницу? По-видимому, ничего не знал и лейтенант, хотя и пыжился, придавая вес своей персоне. И все-таки почему? -- снова и снова спрашивал я себя. Полиция нашла сторожку и трупы? Вышла на 'Адама и Еву'? Или следы тех несчастных, с которыми эта организация так безжалостно расправилась, привели в конце концов к Патриции? Или все это как-то связано со смертью Анри?
В палату Патриции меня, конечно же, впустили. Она была не одна -- с Элен. Взглядом попросив ее оставить нас наедине, Пат выслушала меня, внешне оставаясь совершенно спокойной.
-- Пат, что здесь делает полиция? -- после всего сказанного спросил я.
-- Анри больше нет, не все ли теперь равно..., -- ушла от ответа Пат.
-- Я не вправе рассчитывать на откровенность? Я тебя правильно понял?
-- Ты хочешь знать, что произошло? -- внимательно посмотрела на меня Пат, -- но я ведь не спрашиваю, зачем ты следил за мной.
'Конечно же, машина! Моя машина...'.
Но Пат перевела взор на спинку кровати и начала свой короткий рассказ.
-- В ту ночь я и Анри уезжали из замка последними. Друзья должны были дождаться нас у леса. Мы не нашли их. Вначале встревожившись, но затем решив, что ребят напугал дождь и они в сторожке, мы помчались туда. Как только мы въехали в лес, мотоцикл завяз в грязи. Я не думала, что это надолго, крикнула Анри, чтобы не останавливался. Времени я потеряла много. Когда наткнулась на твою машину, все поняла. Я очень спешила и на беду налетела на дерево... Может быть, будь я с ними, всего этого бы не случилось, и Анри остался бы жив...
Я подумал, что совершенно не знаю ее. И то, как она говорила об Анри... любила ли она его? А способна ли была моя дочь вообще кого-либо любить? Ведь я готов был поклясться, что ее сердце ранено осколком того зеркала, что разбил злой волшебник из сказки Андерсена... Я ошибся? -- мучился я , всматриваясь в безучастное лицо Патриции.
Но, словно обретая 'самое себя', Пат вдруг непринужденно засмеялась:
-- Представь, мотоцикл вдребезги, а мне все нипочем. Встала, отряхнулась.
В следующее мгновение она вновь переменилась и теперь меня покинули сомнения в том, что ей больно, то была боль души... Маска веселья слетела с лица -- и остались печаль и воля, неженская воля.
-- Я почувствовала слабость и головокружение, только когда увидела свет сторожки. Ноги не держали меня. А нескончаемый дождь все лил, лил, лил... Проклятый дождь. Прислонившись к дереву, я опустилась на землю и в ту же минуту услышала где-то совсем рядом человеческую речь:
-- Уйдет же.
-- Успокойся... Этого длинного я знаю -- он играет в футбольной команде.
С трудом я разглядела в ночных сумерках, сквозь пелену дождя, всех наших вместе с Анри. Анри сел на мотоцикл и тут же умчался по направлению к шоссе. Видимо, Анри пытался догнать тебя... Оставшиеся спрятались от дождя в сторожке.
-- Давай! -- скомандовал тот, кто знал Анри.
'Что они замышляют?' -- все еще не понимала я, как увидела в пяти шагах, за кустарником, силуэт человека с какой-то трубой на плече. Наверное, это был гранатомет. Я закричала. Я не надеялась, что мои друзья услышат меня, лишь хотела помешать этим двоим.
Я закричала, но слишком поздно, взрыв оглушил меня... Все было кончено в долю секунды.
Пат попросила у меня сигарету.
-- Потом эти двое исчезли в лесу. Я кое-как добралась до шоссе. Дальше ты знаешь...
Мне было над чем поразмыслить. Все верно: попади мы тогда в руки друзей Патриции -- еще неизвестно, чем бы это для нас закончилось. Я даже не был уверен в том, что Пат пришла бы мне и Скотту на помощь. Но с нами ничего не случилось, и шестерых парней кто-то уничтожил столь же решительно, как это сделали они сами с тем же мутантом. Да, я не забыл, что передо мною убийца. Но это была моя единственная дочь, и кто-то искал случая, чтобы свести с ней счеты.
Последнее обстоятельство взяло верх над всем остальным.
-- Если они следили за вами, то им, безусловно, известно и о тебе, -произнес я.
-- Отец, -- сказала Пат, взглянув на меня, и мне показалось, может быть, только показалось, что глаза ее увлажнились. -- Отец, все будет хорошо. Мне всегда так хотелось иметь мать, отца. Мне всю мою жизнь было так одиноко. Я очень счастлива, что у меня есть ты. Но ты обязан понять: я уже взрослый человек, очень самостоятельный, и к тому же -- крепкий орешек... Поэтому все проблемы я решу сама.
Наверное, это было нечто вроде объяснения в любви дочери к отцу... По крайней мере, я хотел бы так думать.
Вошел врач. Я собрался уходить, но Пат вдруг спросила:
-- Ты ведь не был там?
'В замке?' -- понял я.
-- Не был.
В коридоре я лицом к лицу столкнулся с Элен.
' Морис, я лишь хотела тебе сказать -- прости. Когда-нибудь ты все поймешь,' -- глаза ее искали мой взгляд, но в те минуты, когда от меня зависела жизнь Патриции, я не был готов к разговору с моей Элен, а потому, кажется, пробормотал:' Не сейчас.' -- и ушел.
Я ехал в Париж с мыслью. 'Кажется, я знаю, что делать...'
24.
Кто был мне нужен, так это Велье, к нему я и отправился в первую очередь. Филидор встретил меня приветливой улыбкой.
-- По делу или визит вежливости? -- спросил он смеясь.
-- У меня неприятности... -- сказал я тоном, к шуткам не располагающим. -- Филидор, Пат в больнице, к тому же несколько ее друзей...
Я запнулся. Но вовсе не оттого, что не доверял своему другу, а лишь ради его собственной безопасности.
-- Чем я могу помочь? -- меняясь в лице, сказал Филидор.
-- Я хотел просить твоего Карла... Ты не будешь против.
-- Надо значит надо, -- пожал плечами Филидор. -- Я позову его. Он у себя, рисует.
На какое-то время я остался один и только в эту минуты подумал -'Правильно ли я поступаю, что впутываю в эту историю сына Филидора? Ведь Патриция никогда не пощадила бы Карла, окажись он в ее
